Последняя девочка Лето

Ещё разница была в работе наших родителей. Я уже упоминала, что родители у нас были одни и те же, похожие друг на друга как мы сами. Только звали их, в отличии от нас одинаково. Дело в том, что меня назвали в честь мамы отца, а Риму в честь бабушки матери. По образованию наши мамы были врачами, а папы военными. Моя мама так и работала в детской поликлинике, Римкина же стала бухгалтером в фирме папы. Папа её был бизнесмен. Я когда это узнала, пристала к маме, что бы она объяснила кто такой бизнесмен, и что такое эта фирма. Мама сказала, что у нас такого нет, а только у капиталистов. Но не мог же Римкин папа быть капиталистом, так что этот вопрос остался неразъяснённым, а затем совсем отпал. Но об этом чуть позже.

Мой папа так и остался военным, причём очень ценным, как шутила тётя Роза, поэтому его часто отправляли в командировки, иногда на несколько месяцев. Что меня удивляло — он мог приехать в середине зимы загорелым до черноты. Римка говорила, мама зимой загорает в солярии, даже объясняла что это такое, и что это для красоты. Моя же мама, на вопрос о солярии, сказала, что это медицинская процедура для больных. Странно, папа был здоров и красив и так.

До десяти лет у нас всё было нормально, а потом навалились несчастья. От Римминой мамы ушёл папа. К другой женщине. Не я не Римка не могли себе представить, что папа может уйти. Римка ходила вся в слезах, а я с ужасом представляла, что мой папа тоже не приедет к нам. Он так и не приехал. Через неделю нам пришло сообщение, что папа погиб, исполняя интернациональный долг. Он погиб во время пятидневной венесуэльско-колумбийской войны. Папа был советником в венесуэльской армии, помогал южноамериканским товарищам строить социалистическую армию, но империалисты этого боялись и натравили колумбийскую военщину на мирную страну. По крайней мере так мне тогда объяснили. Теперь мы с Римкой как бы поменялись местами, ведь её папа был жив, и мог видеться с ней когда они захотят, а мой...

Звонок будильника вырвал Генку в мир, как из глубокого сна. Может он и правда заснул? Ощущение было очень странное, такого он не испытывал ещё ни когда. Его как будто втянуло в книгу, а затем выбросило, как пробку из бутылки с шипучкой.

— Эй, соня, подъём, школу проспишь, — папа стоял на пороге его комнаты и с улыбкой наблюдал за сыном, хорошо ещё книгу не заметил, а то вопросов не оберёшься.

Пришлось изображать бодрого оленя, несущегося на утренний водопой. Завтракали под монотонное бубнение радиоточки, выключать её было запрещено особым распоряжением мэра, так как по ней могли быть переданы важные сообщения МЧС. Ослушавшиеся быстро были приведены в чувства огромными штрафами, видно эмчеэсники могли проследить нарушителей, и с тех пор весь город неукоснительно следовал инструкции.

— Снимается с боевого дежурства и отправляется на утилизацию последний подводный ядерный ракетоносец. По словам министра обороны Российской Федерации Марии Польских Россия в полной мере выполняет условия договора ОСВ-4, до конца года будут так же расформированы четыре полка РВСН, ракеты и боевые части будут утилизированы, а техника и объекты инфраструктуры передана по конкурсу коммерческим организациям. Так же на четверть будут снижены закупки другой военной техники. Миролюбивая политика Российской Федерации позволит только в этом году сэкономить более двух миллиардов рублей, часть из которых пойдёт на улучшение быта военнослужащих и помощь сокращаемым офицерам и членам их семей.

— Новости экономики и политики. В Мюнхене продолжаются переговоры о вхождении Калининградской области в состав Объединенной Европы в качестве ассоциированного члена. Министр иностранных дел Российской Федерации Евгений Драчевский заявил, что в случае удачного завершения переговоров, открываются широкие перспективы для вхождения в ЕС и других российских регионов. По его словам совместный план действий предусматривает вхождение в Европу всех российских регионов, вплоть до Урала, в течении ближайших двадцати лет. Это принесёт неслыханные перспективы для российской экономики.

Папа что-то пробормотал, отодвинул недопитую чашку кофе и встал.

— Игорь, ты куда?

— Олечка, не волнуйся, просто пойду подгоню машину.

Мама вздохнула и со злостью посмотрела на радиоточку. После чего взяла пульт и включила телевизор, сделав звук погромче.

В телевизоре два немолодых дядьки в ярких пиджаках и расстёгнутых рубашках, стояли обнявшись на фоне Эйфелевой башни и наперебой что-то вещали молоденькому корреспонденту, один из них то и дело похлопывал того по плечу.

— Гастроли были просто изумительны...

— Да нас так отлично принимала французская публика, особенно мужская её часть...

— Многие говорят, что русская культура не может быть принята европейцами. Я вам заявляю, что это бред. Ещё Михалков показал, что если найти правильный подход, можно любую культуру адаптировать к любому потребителю...

Экран телевизора погас.

— Всё, хватит есть. Иди собирайся скоро папа подъедет.

В общем утро прошло в суматохе и неразберихе, но за десять минут до начала торжественного утренника, Генка в форменном пиджаке с эмблемой Гимназии и в сопровождении огромного букета гладиолусов, выбирался из машины. Гимназия, в которой мальчику предстояло грызть гранит науки, числилась в десятке лучших средних учебных заведений страны, и родителям вряд ли удалось бы набрать денег, но помогло то, что пять мест на каждом потоке предоставлялись по конкурсу. А конкурс определял не толщину кошелька, а массу активного серого вещества испытуемых. Короче, Генке, не без усилий, удалось проложить себе путь в этот чертог науки и снобизма. Теперь оставалось самое простое — продержать марку оставшиеся одиннадцать лет, а там хоть в Гарвард. Куда он попал, Генка осознал, только сравнив их "Рено" с обилием сверкающих лимузинов, занявших всю площадь перед зданием Гимназии. Папа тоже оценил картину и, видно поняв настроение сына, крепко сжал его плечо.

— Ничего, где наша не пропадала.

— И здесь не пропадала, и там не пропадала, — делано бодрым голосом подхватила мама, беря его за другое плечо.

Так и вошли они в пёструю праздничную толпу, как маленький ледокол. Группы гимназистов уже формировали отдалённое подобия строя. Первоклашек, конечно, выдвинули вперёд — мандражировать, так по полной. Наконец началось цирковое представление, но Генке резко полегчало — как известно клин клином вышибают. Этим новым впечатлением, затмившим прежние, оказалась та самая женщина, что занимала мысли мальчика весь предыдущий день. И находилась она не в толпе родителей, а стояла на ступенях, превращённой в сцену, лестницы. При этом, находясь среди всех важных шишек, она была одна, возвышаясь, как некая греческая богиня среди высших жрецов. Вчера Генка посчитал её красивой, сегодня она была ослепительна. Так всё время праздничного мероприятия он и простоял, только что рот не открыв, ничего не видя и не слыша. В памяти зацепились только последние слова какого-то толстяка, завершавшего говорильню.

— Так же хочу обрадовать учащихся нашей Гимназии, что в этом семестре будет введён новый интереснейший предмет, правда только факультативно. На этом предмете уважаемый Михаил Львович, наш учитель астрономии, расскажет массу интересных вещей, касаемых космического туризма.

Фраза эта отложилась в Генкиной голове из-за того, что он заметил как вдруг, ранее расславленная, линия рта женщины затвердела, а глаза грозно блеснули. Происходило это какое-то мгновение, и тут же исчезло. Богиня продолжала дальше взирать на копошение человечков возле её пьедестала. Что было дальше Генка и, делано безразлично спросил, кто эта женщина.

— Это Римма Александровна Вишневская, председатель Гимназического комитета и распорядитель Гимназического фонда, — ответила мама.

— Если по простому, — добавил папа, — то хозяйка Гимназии, да и половины города.

— Прекрати, — шепотом одёрнула мама отца.

Тот пожал плечами и отвернулся.

— Александровна? — удивлённо переспросил Генка.

— Ну, не совсем, — мама смутилась. — Вообще то, конечно Эльдаровна, но она поменяла отчество после, ну того...

— После Парада Суверенитетов, — папа повернулся обратно. — Тогда в Казани много чего и те и другие натворили, но нелюбить почему-то стали именно татар, наверно потому что их меньше, а нелюбить их легче чем своих.

Мама опять укоризненно посмотрела на отца, и тот отвернулся уже окончательно.

Уроков в первый день не было. Были вводные лекции по истории гимназии и правилам поведения гимназистов как в стенах альма матер, так и за её пределами. Всё это Генка прочитал на сайте ещё месяц назад, поэтому банально скучал. Ему хотелось достать книгу и продолжить чтение, но он боялся, что книгу могут отнять, а доказать своё право на неё он не сможет. Проскучав так около получаса, мальчик решил схитрить, он начал ёрзать на стуле, а затем, поймав недовольный взгляд завуча, поднял руку, та только махнула ему в ответ, и вот свобода. Генка решил пройтись по пустым коридорам и дождаться перемены. Просмотрев все плакаты на первом этаже, решил подняться на второй — и там чуть не попался. Он уже хотел выйти с лестничной площадки как услышал звуки шагов — шли два человека, один в мягкой обуви, пришаркивал во время ходьбы, другой, а точнее другая, чётко ставила ногу и звук от каблука-шпильки был похож на пистолетный выстрел. Мальчик хотел уже броситься вниз по лестнице, но шаги смолки и сменились разговором, причём шёл тот на повышенных тонах. Причём тон задавала женщина. Даже не разу не слышав её голос, Генка сразу понял кто это.

— Ну так вы объясните мне Самуил Карлович какого... беса вы приняли сынка этого беглого премьер-министра?

— Но Римма Александровна комиссия признала, что юноша весьма неглуп...

— Очень интересно! И кто же входил в комиссию?

— Наши ведущие преподаватели.

— А я и не знала, что у нас преподавательский состав состоит сплошь из полиглотов. И на каком же языке они принимали у него экзамены? Ибо по русски он небельмеса.

— Э... Ну, он был с переводчиком.

— Он и на занятия будет ходить с переводчиком?

— Но Римма Александровна, его отец внёс настолько крупную сумму...

— Кому?

— Побойтесь бога... И вообще, через полгода его отец утресёт всё с новым президентом, ордер из Интерпола отзовут. И отправится он спокойно в Лондон, так сказать присоединиться к террариуму.

Что такое Террариум Генка знал. Ещё зимой он решил завести тритонов и стал копать в интернете всё на эту тему. Там он и нашёл статью: "Террариум, как он есть". Статья к земноводным никакого отношения не имела. Так журналисты называли один из пригородов Лондона, где селились казнокрады и прочие беглые воры государственного масштаба из других государств, которые могли представлять интерес для английских политиков или спецслужб.

— Слушайте Самуил Карлович, я бы опять закрыла глаза на ваши проделки если бы вы не всунули этого абрека на место Бергмана. Вы отказали Бергману, победителю международной олимпиады по физике, чемпиону мира по шахматам среди юниоров из-за какой-то жалкой пачки долларов.

— Но Римма Александровна, родители Бергмана сами отказались, сказали что у них нет физической возможности переехать.

— Вот вы им эту физическую возможность и изыщите. А поможет вам в этом взятка полученная за устройство сына гор. А если через неделю Бергман не будет сидеть в аудитории, отпрыск беглого борца с тоталитарным режимом вылетит отсюда вместе с папиным взносом. И возможно не только он один.

— Ну что вы так сразу, всё будет сделано в лучшем виде.

— Теперь об учебном плане. Что это за выкрутасы с факультативом? Запомните — предмет называется не "Космический туризм", а "Освоение космического пространства". И этот предмет должен быть в сетке, для начала не менее одного раза в неделю.

— Где же я часы возьму?

— Сократите что нибудь. Например "Религиеведение", или отправьте его в факультатив.

Да мы и так сократили его до минимума, Синод на нас жалобу накатал в министерство образования, да и многие родители не довольны.

— Мы попов не готовим, у синода для этого есть свои семинарии, ну а недовольные могут освободить места для довольных, мигом найдутся. Теперь следующее часы по физике и математике увеличьте на четверть со следующего семестра.

— Это совершенно не возможно... — в голосе Самуила Карловича послышалась мука.

— Это ваша работа, вот и будьте любезны её выполнять. У нас, знаете ли, незаменимых людей нет! Всё свободны.

По звуку удаляющихся шаркающих шагов Генка понял, что Римма Эльдаровна сейчас вероятно пойдёт в его сторону и, на мягких лапах, засеменил сначала по лестнице, а потом почти бегом помчался в сторону своей аудитории. И конечно он не мог видеть как красивая женщина, с улыбкой, наблюдает на экране коммуникатора спину убегающего парнишки.

Отпустили их рано, не было ещё и полудня. Генка в предвкушении мчался, не разбирая дороги, через пустой в этот час парк — взрослые на работе, а у малышни обед, и чуть не налетел на троих ребят, лет одиннадцати-двенадцати. Он слишком поздно понял, что попал в неприятности. Этих ребят он знал — они учились в четвёртой муниципальной школе, в просторечии ПТУ, что расшифровывалось как — помогли тупому устроиться.

— О, гимназистка! — один с выбитым зубом схватил его за лацкан пиджака, а двое других уже выкручивали назад руки.

— Сейчас посмотрим что нам гимназистка принесла, -их руки уже шарили в его карманах и ранце.

Брать у него было нечего, коммуникатор и гимназический ридер можно отследит, поэтому дураков забирать их нет, правда могут просто сломать, но это не беда. Наличных денег тоже нет, так что максимум грозило получить по шее.

— Ого, а это у нас что? Гимназистки оказывается не только читать умеют, но и страницы переворачивать.

Внутри у Генки всё похолодело — книга.

— Ладно, пацаны, пошутили и хватит, — начал Генка, — эта книга ничего не стоит, мне её просто почитать дали...

— Гимназистки у нас ещё и разговаривать умеют. Ну, если она ничего не стоит, то тебе не жалко будет, если мы её тоже почитаем, или костёр разожжем.

И тут он всё испортил.

— Не надо, отдайте, — закричал он во всё горло. В это время по аллее пронёсся вихрь бросив в глаза и рот мальчику пригоршню песка.

Из-за поворота показался кто-то из взрослых и пошёл в сторону ребят.

— Эй вы, нука отпустите парня, — крикнул мужчина сквозь нарастающий свист ветра.

Хулиганы поняли, что веселью пришёл конец, но просто так добычу оставлять не захотели. Беззубый открыл книгу, обхватил оголившуюся пачку листов и рванул со всей силой, раздался треск и в одной руке у него оказался переплёт, а во второй ворох одиночных листов. Взмах руки и стая белых птиц, разгоняемая ветром, помчалась вдоль аллеи поднимаясь всё выше и разлетаясь в разные стороны. Генку ударили в живот, добавили пару раз ногами, и вот он уже один лежит посреди аллеи.

— Парень, ты как? — спросил мужчина, поднимая Генку на ноги. — Здорово досталось?

— Книга, где книга? — бормотал мальчик, протирая засыпанные песком и пылью глаза.