Игра сотен голосов

Если так подумать, то я совершенно один, а вокруг ничего и никого. Я не знаю куда идти, что делать, и каким образом обороняться от хищников.

“Если белка больше моей головы, то каковы здешние волки?”, — дыхание вновь ускорилось.

На теле выступил пот, участилось биение сердца.

“Твою мать… твою мать…”, — быстрым шагом я пошёл в сторону выхода из леса.

С каждым пройденным метром давление всевозможных лесных звуков всё больше прокрадывалось в сознание. Каждый шорох, каждая упавшая еловая шишка и каждый взмах птичьего крыла — всё превращалось в песню настоящего ужаса.

“Зачем…зачем…зачем...”, — глаза смотрели лишь вперёд, — “Зачем я сюда пошёл?!” — громкий ветер глушил даже мысли.

Увлечённый мечтами о множестве реальных удовольствий, я позабыл и о реальности ещё одного важного чувства — страха.

Холод пробирал тело. Давление массивных деревьев постепенно стиралось, пуская на своё место чувство бескрайней пустыни.

Пустыни, в которой я ни от кого не убегу.

Вновь шорох. Я повернулся назад, и на сей раз не увидел ни его источника, ни чего-либо подозрительного. По телу пошла дрожь и сподвигла ноги на более быстрые шаги, а безустанно бегающие глаза видели притаившегося монстра в каждой тени.

Шорох. Поворачиваюсь, и вижу мелькнувшие в кустах красные глаза. Тело машинально останавливается, а мечущийся в безумстве взгляд концентрируется на странных очертаниях.

“Показалось, наверное…”, — думал я, но не прекращал смотреть в бездну.

Секунды перетекали в минуты, тепло разгорячённого тела постепенно заменялось пробирающим до костей ознобом. Учащённое от стремительной ходьбы дыхание постепенно выравнивалось и порождало едва заметный в ночи пар.

Я всматривался в бездну более двух минут, пока красные огоньки наконец не исчезли.

“Значит, и впрямь поко…”, — едва подумал я.

Алые точки появились вновь.

Оно просто моргнуло.

Без слов и мыслей, я сорвался в бег. Очертания деревьев проносились на границах периферийного зрения, а сердцебиение норовило вот-вот разорвать голову от давления.

Я обернулся в надежде увидеть обычный лес с обычными кустами.

Вслед за мной, едва не по пятам скакал тёмный силуэт — гибрид человеческого ребёнка и уродливой собаки.

— Глаза-глаза-глаза-глаза-глаза, — булькающим звуком повторяло оно, — Извиваются. Черви. Они кругом. Ползут. Танец на червях. Похвалят. Да, похвалят. Черви из глазниц, — на каждый мой шаг оно преодолевало несколько метров.

Силуэт передвигался зигзагом. Каждый раз, как шесть его лап касались земли, пространство озарял громкий звук шлепка по свежему мясу.

Нас разделяло три метра.

“Беги. Быстрее. БЫСТРЕЕ”, — ноги онемели от перенапряжения, — “Боже, я слышу. Я СЛЫШУ, КАК ОНО ДЫШИТ”, — хрипящий звук раздавался прямо за спиной, — “Я умру. Я и вправду умру. Снова”, — острый камень срывает со стопы кусок мяса, — “Больно”, — только сейчас я кое-что понял, — “Чёрт. Чёрт-чёрт-чёрт. Здесь же есть боль!”

— Человек не понимает. Человек не знает Предел. Нам нужны лишь глаза. Ему нужны глаза. Пустим червей под кожу. Да. Сладких, аппетитных опарышей!

Метр, и оно меня поймает.

— ТВАРЬ! — я умудряюсь на бегу схватить толстую ветку и с разворота всадить в голову монстра.

— А-А-А-А-А! — лес наполнил рвущий перепонки вопль, — Тварь! Поганая человеческая тварь!

Холод обволакивал разум. Адреналин низвёл в пустоту всякие попытки здраво осмыслить происходящее, пуская за штурвал разгорячённое подсознание.

Рука машинально хватает камень и изо всех сил кидает в голову монстра.

— УБЛЮДОК! — ору я и запускаю второй камень.

Он пролетает мимо.

— Т-ты…, — монстр уклоняется и от третьего, — Ты разгова…

Я не слушал мерзкое, состоящее из оголённого мяса создание.

Рука нашарила на земле очередную толстую палку. Словно всегда готовые к бою, ноги выпустили всю томящуюся энергию и запустили тело в рывок. Казалось, словно связки на коленях и стопах рвутся от непосильной натуги, но отключенный в тот момент разум не чувствовал никакой внутренней боли и лишь продолжал движение до монстра.

Идеальная кооперация всех частей онемевшего тела, и по счастливой случайности острая палка вонзается аккурат в дёргающийся глаз уродца.

— А-А-А-А, — завизжало оно, — Предатель! — один скачок, и живой кусок плоти вскочил на дерево.

Второй, и он отталкивается от ветки. Третий — неестественно длинные пальцы вонзаются мне в плечо.

Я чувствую пульсирующую по всему телу агонию.

— А-А-А-А-А, — завопил я.

Я чувствую, как заострённые жала проникают вглубь податливого мяса.

“Больно…”, — тьма медленно застилает глаза, — “Больно… больно-больно-больно”, — чувствую, что каждое волокно кровоточащей плоти рвётся под натиском острых когтей., — “Боже… КАК ЭТО БОЛЬНО…”

Нервные окончания полыхают от боли разрываемых меж мышцами связей.

Я попытался перекатиться вбок даже несмотря на немеющие конечности — тщетно. Длинные когти вбили меня в землю. Существо с десятками извивающихся языков не оставило мне и шанса.

— Ты знаешь Предел, но ты бьёшь нас, — одной из шести лап он достал палку, — Глаза… глаза… глаза такого мерзкого предателя, — пальцы изуродованного эмбриона тянулись к моему лицу, — Я отдам их Господину…, — тело чудовища затряслось, а изо рта послышался хрипящий, похожий на смех звук, — А тело брошу в море извивающихся опарышей. Я позволю им сожрать тебя… а потом… потом… потом САМ СОЖРУ ТЕ…

Монстра прерывает приглушённый звук вспыхнувшей спички.

— Ещё один! — слышится мужской крик издалека.

Пространство озаряет сияние влетевшего в чудовище огненного снаряда.

— Л-люди! — заверещало оно, — Поганые…

Второй, на сей раз ледяной снаряд влетает ему в голову. Только лишь голубой конец глыбы показался с другой стороны мясной массы, как снаряд удлиняется и вонзается в землю.

— Бежать… бежать… Я НЕ МОГУ БЕЖАТЬ…, — вопило чудовище.

Как несколько секунд я перестал чувствовать зазубренные когти. Теперь вместо них был лишь жар опустевшего пространства.

Глаза машинально опускаются на раненное плечо — от четырёх кровоточащих дыр распространяются чёрные вены.

— Пятый гвард — голову! — кричит всё тот же мужчина.

Рядом раздаётся гул резонирующего пространства. Я поворачиваюсь в его сторону и вижу расплывчатый силуэт воина в латах.

— Я заберу предателя с собо…, — эмбрион удлиняет когти и замахивается.

Слуху удаётся уловить звук рассечённого воздуха и глухой удар отрубленной головы о землю. Тело чудовища обмякло и проскользило дальше по кристаллу.

— Эй, здесь ещё оди…, — говорит латник.

Из-за шлема с забралом я не смог определить пол воина.

Да, впрочем, я уже едва что мог определить — сознание обволакивала странная, и чем-то чарующая дымка.

— Твою мать, Эрвин, здесь человек! — рыцарь отпускает двуручник и тот растворяется в воздухе.

— Заражённый? — во вспышке появляется мужчина в очках и капюшоне.

Его лицо, — как и что-либо другое, — рассмотреть у меня не получилось.

— Заражённый, — ответил на свой же вопрос, — Эх, твою мать, придётся спасать. Возможно и выживет ещё, — он выпрямился, а возле уха замерцал маленький огонёк, — Внимание, это пятый отряд. У нас раненый гражданский. Заражение по правому плечу, дошло до головы. Используем кристалл врат до ближайшего поселения. Передаю командование гварду три-четыре. Конец связи.

Я окончательно лишился зрения. До глухоты оставались мгновения.

— Лея, бери командование. Сообщи об убитом импе и выдвигайся на поиски Глазниц. Я верю в те…

Теперь же я слышал лишь биение сердца. Мир вокруг потерял все краски и предстал в обличии серых мазков неумелого художника.

Я оказался в мире, сильно напоминающем обитель пасмурного неба.

Ни звуков. Ни цветов.

Никаких ощущений.

И вновь я оказался там, где провёл три мучительных года — в пустоте собственного разума.

Безымянный гость — 1.1

Мне казалось, что я снова погиб и вернулся в прежние времена. В те года, когда слепота была неотъемлемой частью моего существования, а воображение яро пыталось воссоздать хоть какие-то краски бытия. Я думал, что мой шанс на вторую жизнь закончился спустя несколько часов от начала, и божества решили вернуть всё на место.

Однако, — слава всё тем же божествам, — мнение оказалось ошибочным.

Сначала в мир вернулись общие очертания и глухие звуки. Затем тактильные ощущения. Затем всё остальное.

И, увы, проснулся я не от поцелуя прекрасной принцессы и не в мягкой кровати роскошных апартаментов.

Только лишь сознание вернуло ясность ума, — ещё до восстановления зрения, — я сразу же попытался оценить обстановку.

Первое, что удалось подметить — руки и ноги прикованы к стене. Как бы я не пытался, однако вытянуть конечности не удавалось даже на метр от кирпичной стены.

По частичному возращению слуха и зрения я понял, что нахожусь в небольшом помещении с единственным источником света, предположительно настенным факелом. Редкие голоса вдалеке всё ещё казались неразборчивым бормотанием, однако давали понять, что поймали меня всё же люди. Временами ко мне подходила пара человек и что-то активно обсуждала. Что, удалось понять лишь через три дня.

На пятые сутки частично пробудились нервные окончания. Нормально двигаться я всё ещё не мог, однако прекрасно ощущал холод и влажность помещения. К слову, именно тогда стена и дала знать о своём кирпичном происхождении.

На последние, девятые сутки, организм окончательно пришёл в себя и я понял один удручающий факт — я в тюремной камере. А ещё меня не кормили. Но это мелочи, полагаю. Однажды кто-то пытался протянуть то ли кусок мяса, то ли жареные брокколи, однако в тот момент я сам был как полуразумная брокколи, а потому даже рот открыть не смог. Но, должен признать, поили меня едва ли не каждые три часа. Причём способ всё ещё оставался неизвестным — вода сама вливалась в рот.

В тот момент и пришли те два визитёра. Парень в очках и широченный лысый мужик сначала стояли и молча меня разглядывали, а затем во вспышке голубого света появились внутри камеры и вытащили кляп изо рта, который, — почему-то, — я даже не ощущал.

— Парень, ты нас понимаешь? — спросил парень в очках и облокотился о стену.

Я молча смотрел на двух людей. Боязно говорить.

— Видимо, не понимаешь. Альберт, повесь безмол...

— Понимаю! — захрипел я.

— Ох ты, — сказал лысый громила Альберт, — Ну, речь ещё не показатель выздоровления, — он щёлкнул пальцами и наполнил камеру ярким, но приятным глазу светом, — Сколько пальцев показываю? — загнул большой и мизинец.

Я прекрасно видел три корявых пальца, однако почему-то не решался сказать об этом вслух.

“Опять жив…”, — душа постепенно возвращала то идиотское состояние, — “Вновь дали шанс”.

— А сколько нужно, чтобы меня отпустили? — спросил я.

“Жив, твою мать! Вокруг ни монстров, ни лесов, ни пустого тёмного пространства!”

— Любое неверное число, — от неожиданной шутки Альберт даже усмехнулся.

— Один, два, четыре, пять, — ответил я.

Удивительно, но мозг за секунду посчитал все неверные варианты.

— Видимо, он здоров, — пожал плечами парень в очках.

— Конечно, твою мать, он здоров! — громила распрямился, — Вам в академии все мозги повышибали что ли? Снимай кандалы и в допросную его, — он исчез во всё той же голубой вспышке.

— Надо же, яйцо разбушевалось, — второй гость отошёл от стены и внимательно всмотрелся в моё лицо.

— Ч-что? — спросил я.

Взгляд ярко-голубых глаз паренька вызывал дрожь по всему позвоночнику. Несмотря на его небольшой в сравнении с Альбертом возраст, я понимал, что никогда бы не пошёл против мага по своей воле. Казалось, один взмах руки, и от меня не останется и капли крови.

— Неместный, да? — нахмурился он, — На здешних просто не очень похож.

Боже, я едва не умер от инфаркта.

— Д-да, — кивнул я, — Типа того, — голова вновь завертелась, на сей раз в попытке осмотреть камеру целиком.

Радость от спасения окончательно отступила и вернула ясность ума.

“Твою мать…”, — только сейчас стал понятен собственный идиотизм, — “Я ведь в подвале прикован! Они телепортируются!”, — фантазия набирала скорость, — “Боже, только не рабство. А если и рабство, то не сексуальное...”

Будет неприятно, если дарованный дважды шанс окончится в потных ладошках жирного мужика.

“Боже, нет-нет-нет-нет. Не верю!”

Парень всё ещё продолжал сверлить меня взглядом.

— Что-ж, понятненько, — он поправил очки.

Вместе с бренчащим звуком аксессуара, в помещении раздался щелчок механизма на запястьях и ногах.

— Скорее всего ты испытываешь некий шок от произошедшего, поэтому предупреждаю заранее — даже не думай казаться опасным и крутым. Посчитаем угрозой — не оставим и пепла. Понял?

— Д-да! — закивал я.

— Отлично, дальше тебе всё объяснит Альберт. Сейчас я перенесу тебя в допросную, поэтому приготовься к скачку. Раз, два…

Я ждал три.

Не дождался.

Мимолётная вспышка, и тело ощущает опору в виде деревянного стула, а живот норовит явить миру своё содержимое.

“Я…”, — всё же, с тошнотой удалось справиться, — “Я телепортировался… ОХРЕНЕТЬ!”

Руки сжали деревянный подлокотник стула, взгляд быстренько оббежал каждый уголок пространства. В целом, такая же кирпичная комната, на сей раз с решетчатым окном, десятком светильников и минимальным набором мебели — два стола, четыре стула.

На сей раз, — как и сказал парень в очках, — собеседником оказался громила Альберт. Он, видимо, давно ждал моей телепортации, а потому и сидел уже готовый к допросу.

Правда, почему-то за другим столом.

— Боже, очкастый идиот…, — вздохнул двухметровый мужчина и телепортировался за мой стол.

— Хе-хе, — усмехнулся “очкастый идиот”, — Ничего, жир хоть растрясёшь.

Громила на него повернулся.

— Где ты увидел здесь жир?! Чистейшие мышцы! На, иди потрогай! — он напряг бицепс, отчего собеседник лишь поморщился, — Ну на, на говорю!

“А что, собственно, здесь происходит?”

— Иди сюда говорю, принцесса худосочная! — говорил мужик за тридцать.

— Может, уже приступим к допросу? — парень предложил весьма умную мысль, — Уверен, что жрать он хочет, как свинья после забега.