Literatyria 3

...

Вместе с Ринко сидят за столом все участники этого путешествия... Они тоже внимают речам сына Аплая. Жалко только, что ни принцесса, ни Талинар не понимают слов легенды...

...

... Старый Аплай, словно окаменев, сидел в тяжком раздумье. Он мысленно призывал милость богов, чтобы они дали ему силы закончить свой земной путь. Аплай сидел недвижимо на камышовой циновке и думал о своей судьбе.

Впервые за много лет его не гнали на работу, над ним не свистел кнут надсмотрщика. Он мог собраться с мыслями и подумать о том, что было ему дороже всего на свете, и о чем он думал каждую ночь, прежде чем забыться тревожным сном. Он думал о своем сыне Аблиукну. Аблиукну, который остался дома, в родном Урарту. Жив ли сын? Продолжил ли дело отца? Сумел ли прославить искусство своих дедов? Аблиукну было всего десять лет, а как отлично лепил он маленькие статуэтки богов! Он знал секреты бронзового литья и ловко расчеканивал бронзовые чаши. На родной земле урартов все было по-иному. Аплай был беден, но свободен. А как уважали его в селении за умение превращать металл в чудесные, удивительные вещи! А теперь он — раб. И жизни конец...

...

...С давних пор славились урарты своими ремеслами. Были среди них искусные ткачи, медники, кожевники, гончары, оружейники. Много всякого умелого люда было в Урарту, а умелый человек нужен каждому царю. Руса знал, что и ассирийский царь Асархаддон поглядывает на границы Урарту и засылает своих лазутчиков для разведки. И скифы не прочь поживиться — сговор ведут с ассирийцами. Много врагов вокруг священной земли урартов. Уберечь ее — дело великое, угодное богу Халду...

...

Стол теснился от лучших угощений, которые ее новые папа и мама могли только собрать. Вся их улица приняла участие в подготовке пира, ну и ее новые друзья помогли, чем могли. Принцесса выставила на стол большую бутыль эльфийского вина, а Талине угощала всех белым, вкусным холодным лакомством, которое она называла мороженым. Даже жрец, заглянувший по каким-то своим делам, попробовал.

Сказание продолжалось...

...В полночь Аплай услышал шорох, и в хижину его вполз Габбу — каменотес. Аплай узнал его в полутьме по лохматой, всклокоченной голове. Габбу старался разглядеть старика при слабом свете лунного луча, проникшего сквозь дырявую крышу хижины.

— Жив ли ты? — спросил каменотес, нащупывая руку Аплая.

— Жив, жив, — ответил слабым голосом Аплай. — Садись, будь гостем дорогим. Бедный Габбу! — вздохнул старик, зажигая светильник. — Ты пришел отдать мне последний долг... Возможно, даже принес мешочек со священной землей урартов. А я еще жив, смерть не идет ко мне...

— Выпей чистой воды, — предложил старик. — Такой воды мы не пили с тех пор, как проклятье пало на наши головы и мы стали рабами. Эта вода напомнила мне мой маленький домик на берегу Ильдаруни и виноградник, где так ловко управлялась моя Абли. Как давно это было! — вздохнул Аплай.

Габбу глотнул воды из кувшина, съел предложенный стариком кусок баранины и, оживившись, снова заговорил о том, что волновало его, что тревожило душу славного каменотеса.

— Знаешь, Аплай, человек, который показал мне щиты в храме Шамаша, никогда не видел тебя. А ведь хорошее слово сказал о тебе! Мне это было удивительно, я долго думал об этом. Ведь он ассириец, наш враг, а уважает тебя за твое мастерство. Так прекрасны твои творения, что и враг их может оценить. А я подумал: если сохранятся для потомков твои статуи, то люди будущего поймут душу твою.

Аплай улыбнулся. Ему понравилась мысль Габбу.

— Если уцелеют для потомства ворота дворца, — сказал он, — где показано, как грабили урартов злейшие наши враги, то увидит человек будущего и наше мастерство и богатство нашего народа, что похитили лютые враги наши. И подумает человек, как опасен враг для его земли. Будет он ее беречь, и польза великая будет ему от наших трудов. С этими мыслями я трудился над воротами царского дворца. Трудная была та работа! Я сделал бронзовые барельефы, на которых изображены целые картины. Там отлично видны алчные лица ассирийских воинов и бедные пленники, закованные в колодки. Я показал, как враги взвешивают награбленные драгоценности, как разоряют священный храм урартов и вывозят наших богов...

...

Да, старый Абблиукну не напрасно гордился историей своей семьи.

...

...От Ниневии, столицы Ассирии, до столицы Урарту Тушпы много дней пути через горы, через бурные реки и дремучие леса. Нелегко преодолеть этот путь даже на быстрых, сытых конях.

И как же трудно проделать его рабу, плохо одетому, голодному, без лошади, только с ножом и киркой! Нужно было иметь много мужества и отваги, чтобы решиться пойти в такой поход поздней осенью, когда дожди и ветры в горах мечутся, как злые духи. И все же Габбу пошел. Настал день, когда славный каменотес Габбу понял, что он должен вернуться на родину во что бы то ни стало, даже рискуя жизнью.

Что же заставило каменотеса Габбу решиться на побег? Что могло заставить Габбу оставить на чужбине старого Аплая, который был ему дороже всех на свете?

Сам Аплай заставил Габбу покинуть Ассирию и бежать в родные края. На то были важные причины.

Прошло много месяцев с тех пор, как Аплай начал лепить статую бога Шамаша. Он работал дни и ночи, но сделал все же мало. Больному, измученному старику такая работа была не по силам.

Для того чтобы ускорить работу мастера, жрец Шумукин позволил Аплаю расположиться под сводами храма, где стояла громадная статуя Шамаша, сделанная Аплаем десять лет назад. Глядя на нее, старик лепил новую статую и придумывал для нее новые украшения.

Жрецы привыкли к Аплаю и не обращали внимания на его согнутую спину. В те дни, когда в храм не приходили царедворцы, старик мог спокойно работать. Так было и на этот раз, когда жрецы храма, выполняя поручение Шумукина, сами делали запросы оракулу. После священной жертвы они прочли табличку, принесенную из покоев Асархаддона. Аплай был занят работой и не слушал их. Но вот до него донеслись слова, которые заставили старика внимательно прислушаться к речам жрецов. Они просили всесильного Шамаша дать ответ, успешным ли будет поход в Урарту, удастся ли разорить Тушпу и нарушить покой урартов. Жрецы спрашивали, богатая ли достанется добыча, и обещали великие жертвы богу, если поход принесет удачу ассирийцам.

Из дальнейших слов Аплай понял, что поход состоится весной и что ассирийское войско готово сразиться с урартами, чтобы могущество Русы не пугало великого Асархаддона и не мешало ему совершить поход на Египет.

Аплай понял замысел Асархаддона. Коварный ассирийский царь поддерживал дружбу с урартским царем и в то же время готовил неожиданное нападение. Старик призадумался. Его родине грозит опасность, он знает об этой опасности и должен предупредить о ней урартских полководцев. Но как это сделать? Он больной и немощный человек, но он не допустит, чтобы совершилось такое злодейство. Он должен отомстить ненавистным ассирийцам. Аплай должен был увидеть Габбу и во что бы то ни стало уговорить его бежать на родину. Доверие жреца Шумукина должно было ему помочь в этом.

На этот раз Аплай с нетерпением ждал прихода Шумукина.

— Ты плохо работаешь, — сказал жрец Аплаю, — я не вижу конца. Ты ждешь проклятия моего? Ты его получишь!

— Я немощен, как дитя, — пожаловался Аплай. — Боюсь, что покину землю прежде, чем будет готова статуя.

— О нет! — воскликнул Шумукин. — Ты не должен умереть. Боги отомстят тебе и подвергнут тяжким испытаниям. Ты должен сделать статую. Проси помощников или еды разной. Я всем помогу, только сделай статую, которая будет угодна владыке вселенной!

— А ты ведь прав, о великий жрец Шумукин! — согласился Аплай. — С помощником я, пожалуй, сделаю эту работу. Сумеешь ли ты сыскать мне в помощники Габбу, каменотеса, умелого раба? Он, как лошадь, силен, я заставлю его делать всю трудную работу, и тогда статуя будет готова к сроку.

— Велю прислать раба, — обещал Шумукин. — Но если не сделаешь работу, прокляну тебя и отдам в жертву богам, помни об этом!

Аплай вздрогнул от ужаса, но ничего не ответил. Жрец обещал прислать Габбу, а это было сейчас самое важное.

Вскоре пришел и Габбу.

— Земля наших отцов в опасности, — сказал ему Аплай вместо слов приветствия, какими обычно встречал своего друга. — Коварный Асархаддон задумал поход на урартов. Что ты скажешь, Габбу?

— Возможно ли? — удивился Габбу. — Асархаддон говорил, что не хочет войны с урартами. Мне сказали об этом слуги, когда я работал во дворце.

— Он не хочет войны, а хочет легкой добычи, — пояснил Аплай.

Старик волновался и с трудом находил слова. Он рассказал Габбу обо всем, что узнал во время гадания жрецов.

— Ты должен бежать, Габбу! Ты сообщишь урартам о грозящей опасности. Только ты один можешь помочь родине!

— Поверят ли мне, беглому рабу? — усомнился Габбу. — Ведь там послы сидят ассирийские.

— Послы — ассирийские, а ты урарт. Как могут тебе не поверить! — настаивал на своем Аплай.

Габбу думал. Как он покинет в неволе старого Аплая! Как же быть? Возможно, что Аплай прав и в самом деле его побег поможет спасти города Урарту от разорения. Самые лучшие лазутчики Русы, не смогут узнать об этой опасности.

— Габбу, у тебя есть родина, — говорил Аплай, видя нерешительность каменотеса. — Я стар и немощен, мне недолго осталось жить. Оставь меня и беги. Пожалей невинных детей, которых ассирийцы хотят сделать рабами! Снова будут гореть наши селения, снова будут разрушены наши храмы... Сам Тейшеба призывает тебя к побегу.

— Я согласен, — ответил Габбу, глядя на Аплая своими сверкающими, как угли, черными глазами. — Я готов бежать. Скажи только, как искать земли наши, куда идти. Мне путь неведом. Ведь я мальчишкой шел сюда с колодкой на шее — и ничего не запомнил.

— Я укажу тебе путь, — Аплай поднял с земли глиняную дощечку. — Я хочу начертить тебе твой путь через горы. Помни, что впереди, на северной стороне, тебе должна светить наша звезда. Она будет тебе путеводной звездой...

...

Ринко с любовью смотрела на маму и папу. Там, в своем мире она так редко могла приезжать к ним в гости, все было некогда. Но она исправилась... и пусть, ... этот мир ... она вздрогнула, ... А, это Абблиукну промочил уставшее горло...

...

...Урартское войско шло по пути, хорошо знакомому Габбу: те же горы, те же реки. Минуя глубокие ущелья, оно преодолело снежные вершины высочайших гор. Улусуна вел своих воинов обходными путями, чтобы напасть на ассирийцев неожиданно.

Много было трудностей на пути, но все эти трудности казались Габбу легко преодолимыми: ведь совсем недавно он прошел здесь с одной только бронзовой киркой. А сейчас он ведет хорошо вооруженное войско. Волы тащат на повозках всякое снаряжение. Очутились они у пропасти, и вместо того чтобы обходить ее несколько дней, как делали это они с киммером, по приказу Улусуны был построен мост из крепких бревен, и страшное ущелье осталось позади. Когда войско Улусуны подошло к ручью, где Габбу с Рапагом сделали свой первый привал, весна уже расцвела и запела многоголосым хором птиц. Весело нес свои весенние воды быстрый ручей. Высоко в небе плыли легкие облака, вокруг благоухали цветы орешника, нежной зеленью покрылись лозы дикого винограда.

"Что это так поет в моем сердце? Так радуется жизни? — спрашивал себя Габбу. И сам себе отвечал: — Ты свободен, Габбу! Посмотри, как прекрасна земля! Для тебя светит весеннее солнце. Для тебя поет ручей. И птицы кружатся в веселом хороводе для тебя, Габбу. Ты был рабом и никогда не видел весны. А теперь все для тебя. Радуйся, Габбу, у тебя есть родина! — слышались ему святые слова Аплая. — Защити землю своих отцов!"

Тем временем Улусуна собрал своих тысячников на совет. Он приказал выделить храбрых воинов, которые смогут пробраться в стан врага, все разузнать и вернуться с ценными вестями.

Тогда заговорил Габбу, сидевший рядом с Улусуной:

— Есть у меня мысль одна. Если она верная, то пошли меня, Улусуна, вместе с лазутчиками.

— Говори мысль свою, — разрешил Улусуна.

— Я пойду в лагерь ассирийцев, притворюсь, будто бежал из плена урартов, скажу, что знаю кратчайший путь в Тушпу и готов ассирийское войско с собой повести. Скажу, что намерен отомстить царю Русе за его злодейство.

— А дальше что будет? — заинтересовался полководец.

— Если поверят мне, то приведу их сюда, — ответил Габбу. — А если не поверят, на то воля богов. Значит — смерть.

— Это ты хорошо задумал, — согласился Улусуна. — Самому царю Русе этот план понравится. А вот за тебя боюсь: пропадешь ты от руки ассирийского полководца.

— А я должен перехитрить ассирийцев, — возразил Габбу. — Злоба против них горит в моем сердце. Она придаст мне хитрости. Я пойду к ним и вернусь.

Улусуна задумался. Ему давно уже нравился этот гордый и смелый человек. Он с первой же встречи понял, что перед ним отважный воин. Своими словами Габбу подтвердил мнение полководца. Суровому урартскому военачальнику жаль было терять Габбу. Улусуна понимал, что этот умелый и отважный человек сможет еще не раз пригодиться в походе: он хорошо знал дорогу, никем ранее не хоженую, он знал, где есть вода, где лучше обойти высокие горы. Многое мог подсказать беглый раб...

Улусуна долго молчал: все думал о том, кого бы послать, а Габбу оставить при себе. Но план, задуманный Габбу, не мог быть осуществлен другим воином. Нужен был человек, который долго жил в Ассирии, знал ассирийский язык, знал нравы и обычаи ассирийцев и смог бы выдать себя за ассирийца, попавшего в плен к урартам. Только один Габбу мог сделать это. И Улусуне пришлось согласиться.

Воинам Улусуны, переодетым в одежду ассирийцев, удалось пробраться во вражеский лагерь. Габбу, в лохмотьях раба, с всклокоченной головой и окровавленными руками, на которых, казалось, еще сохранились следы цепей, пробирался к стоянке военачальника. В шалаше среди своих тысячников сидел Белушезиб. Охранникам было велено никого не впускать. Но Габбу так просил и настаивал, так громко повторял, что это нужно для спасения Ассирии, так громко призывал в свидетели бога Шамаша, что Белушезиб сам вышел посмотреть, что случилось. Раб упал на колени и, обнимая ноги Белушезиба, стал просить о милости.

— Я из Тушпы, — молил Габбу, — я бежал в родную Ассирию из цепей Русы, проклятого богами Русы! Сделай милость, выслушай беглого раба.

— Говори дело, — потребовал Белушезиб. — Зачем ты здесь?

— Я хочу помочь твоему войску пройти в Тушпу кратчайшим путем, так, чтобы неожиданно напасть на урартов. Посмотри, как изорваны мои уши, посмотри, как избита моя спина... Я хочу отомстить урартам за все муки. Я поведу вас дорогой, которой пришел к вам. Твое войско окружит город и застанет урартов врасплох.

— А если ты нас обманешь? — грозно спросил Белушезиб. — Как можем мы довериться ничтожному рабу?

— Как же вам не верить мне, когда жизнь моя в ваших руках! — возразил Габбу. — Ты можешь убить меня в любую минуту. Я теперь принадлежу тебе. А мне жизнь дорога. Не думаешь ли ты, что я бежал из цепей Русы, чтобы погибнуть от твоего ножа?