Ведьмин дар

Аня снова кивнула и покраснела ещё сильнее. А наблюдатель напрягся. Едва уловимая смена позы — и у меня внутри всё встало на дыбы, предупреждая. Нет, ты не просто так пришёл — доставить туда-обратно, у тебя есть конкретная цель...

— Нам пора, — подал голос наблюдатель.

Разбежался...

— Можешь подробно рассказать, о чем говорит вода? — я проигнорировала намёк. — Предупреждает, объясняет, успокаивает?

— Когда как, — подумав, ответила Аня. — Всегда по-разному.

— Но и предупреждения бывали, и объяснения, и утешения? — я осторожно сменила позу, словно невзначай опершись о трость и рассеянно погладив свою змейку по голове. Скрытая в тёплом дереве сила потекла по пальцам, просачиваясь сквозь кожу и наполняя тело магией. Просканировать ауру случайной гостьи, снять слепок и создать фантом — и посмотреть её глазами, послушать её ушами... И сохранить. Мало ли. Не нравится мне этот якобы простой телепортист всё больше и больше.

Девочка опять кивнула. И наблюдатель опять сменил позу, спрятав правую руку за спину. И нетерпеливо встрял в разговор:

— Я сказал, пора!

Аня послушно встала.

— Подожди, — спокойно попросила я, в показной задумчивости перебирая кольца и то снимая одно, то надевая, то снова снимая. — Последняя деталь. На столе у окна банки с водой. Вылей воду за окно. И послушай, что она скажет.

— А вы-то как узнаете?.. — она недоверчиво подняла брови.

Наблюдатель смотрел волком и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Молодой. Неопытный. Не понимает, что лучше всё сделать здесь. И обвинить потом спятившую отступницу. Захотела вырезать "уголь" и украсть силу — и почти получилось. Девочка, к сожалению, не выжила. А тварь пришлось добить. Накатанный сценарий. Неужто боится?

Аня подошла к столу и аккуратно взялась за двухлитровую банку. Вода, правда, протухшая, недельной давности, но... Запела тугая струя, рассыпались, ударяясь о смородинные листья, капли, и я крепче сжала рукоять трости, прикрыла глаза. Тихий голос старухи-шепчущей наполнил комнату — застучал по крыше дождевыми каплями, заструился по окнам и водосточным трубам звонкими ручейками. Единственный голос, который я узнаю из миллионов. И я настроилась на его волну, дополняя предупреждение шепчущей своим: "Посмотри на меня. Ни в коем случае не оборачивайся. Ни в коем..."

Но девочка испуганно обернулась на наблюдателя, а он успел сделать только один шаг. Я метнула ему под ноги снятое кольцо, наблюдатель, не успев сориентироваться, наступил, и комната утонула в короткой охровой вспышке. Я быстро вытянула из трости частичку исцеляющего заклятья — ковылять будет недосуг с полчаса точно. Белый камень мигнул и потускнел. Я подхватилась с дивана, сунув трость под мышку. Аня по-прежнему стояла у стола, судорожно вцепившись в банку.

— Быстро в окно! — велела я. — Тут низко, не расшибёшься. К двери нельзя, там твой приятель в капкане. Жить хочешь? Делай, что говорю. В окно. От крыльца бежишь в лес прямо по тропе и до лысой берёзы. Возле неё колодец. Снимаешь крышку, спускаешься по ступенькам и бежишь дальше. Доберёшься до ступенек — засекай время и жди меня. Не приду через десять минут — поднимайся одна. Это выход в город, на окраине, из подвала заброшенного дома. Да, магический — пространственно-временная ведьма ставила. Выйдешь — прячься. Где хочешь, но не у наблюдателей и не дома. И слушай воду. Спрашивай, где найти Гюрзу. Она тебя в обиду не даст. Запомнила? Повтори.

Девочка бойко повторила и с похвальным рвением выбралась в окно. Коротко ойкнула и зашуршала по жухлой траве, убегая. Уж кого-кого, а послушных исполнителей наблюдатели воспитывать умеют...

Я подняла диванную "створку" и достала кожаный рюкзак с НЗ. Так и знала, что однажды случится подобное... Время капкана истекло, и вторая вспышка выплюнула на пыльный пол ссохшееся тело мумии в лохмотьях истлевшей одежды. Закинув на плечи рюкзак, я мельком осмотрела тело и поворошила тростью тряпки. Конечно, ни документов, ни опознавательных знаков. Безымянный. Паскуда гнилая. Жаль, не допросить и не изучить, рассыплется прахом через минуту-другую...

Легко выбравшись в окно, я обошла вокруг избушки, очерчивая обережный круг, вернулась к той берёзе, из-за которой наблюдала за парочкой, сняла второе кольцо, прошептала наговор и без сожалений метнула в хлипкое строение сгусток огня. И гори эта опостылевшая тюремная жизнь синим пламенем... Давно собиралась, да повода не было. И не хотелось уходить с пустыми руками.

Убегая, я слушала лес, но он молчал об опасности. "Гости" пришли вдвоём, предупреждающий сигнал наблюдатель отправить не успел, а девочка уже послушно забралась в колодец. У нас есть в запасе несколько часов, чтобы замести старые следы и проложить новую тропу. Главное, очень быстро и максимально незаметно выбраться из города.

Я опоздала на три минуты, но Аня никуда не ушла. Смотрела на наручные часы и ждала. Мерцающий серебристый мох, покрывающий стены подземного коридора, озарял настороженную мордашку. И старые, мшистые каменные ступени, ведущие наверх.

— Вы слышали воду! — выпалила она. — Как?.. Кто вы такая?

— Резоннее спросить, кто ты такая, — поправила я, подходя. — И ты — шепчущая. Ведьма с даром стародавних. Слышала о дарах? Чудно. Большинство ведьм не в курсе, что это такое. А твой приятель — безымянный. Безликий убийца на службе у наблюдателей. Они ищут и убивают таких, как ты, со времён охоты на ведьм. И давай без "вы". Зови меня Эфой и забудь про расшаркивания. Не то время. Отойди.

— Но как?.. — Аня посторонилась, пропуская меня вперёд.

— Замещение, — по-прежнему держа трость под мышкой, я ступила на лестницу. — Слышала о таком? Когда отнимается зрение, обостряется слух. У меня отняли активную силу, и после этого обострилось её ощущение у других. Особенно хорошо получается слушать голоса даров, когда они в действии.

Поднявшись, я привычно взялась за ручку и сдвинула крышку люка. В нос ударил мерзкий запах старого подвала — смесь прелой пыли, плесени и кошек. Выбравшись, я сняла с пальца третье кольцо. Аня с испуганным изумлением посмотрела, как меж моих ладоней вспыхивает охровое пламя, поспешно выбралась из лаза и отпрянула в сторону. А я швырнула огонь вниз и вернула на место крышку.

Всё. Первые следы заметены. Я скинула на пол рюкзак, присела и закопалась в свою заначку. Бегать я привыкшая, в отличие, к сожалению, от своего "повода"...

— Ты это... без "угля" всё?.. — несмело спросила она, наблюдая за каждым моим движением.

— Мир соткан из магии, — я вдумчиво перебирала амулеты. — "Уголь" — всего лишь малая её часть. Всего лишь, — повторила выразительно. — И по своей сути "уголь" — это рука, которая позволяет ведьме брать и использовать то, до чего она может дотянуться и что хватит сил удержать. А как живут люди без рук? — я подняла на неё взгляд и поинтересовалась: — Как мужчины без "углей" колдуют? А нечисть?

Аня не нашлась с ответом, и я заключила:

— Есть масса других способов взять необходимое. Надо только думать, экспериментировать и не бояться. И почистить мозги от глупых стереотипов.

Девочка помолчала, но хватило её буквально на минуту:

— Это ведь... искусственные "угли"? — и указала на мою трость.

— Да. И, предвосхищая твои вопросы, — ещё раз да. Именно они дают мне силы, необходимые для жизни. Но одного-двух не хватит, нужно штук пять, — я выудила из-под майки еще два "змеиных глаза" — чёрный и фиолетовый. — Плюс кое-какие ритуалы. А теперь о деле, — я спрятала амулеты-"глаза" и встала: — Ты мне веришь?

— Вода сказала, доверяй. И предупредила, что этот... убить хочет. И никакой он мне не приятель, — добавила Аня отрывисто. — Он подслушал, как я наставнице про голоса рассказываю, и предложил свозить к отступнице на консультацию.

— Редиска, — прокомментировала я сдержанно, — мир его праху.

Девочка побледнела, но кивнула согласно. Я одобрительно улыбнулась:

— Хорошо держишься. Молодец. Попозже накроет, конечно, но ты стой насмерть. Жизнь дороже. А дары стародавних — бесценны. Шепчущих не было очень давно, больше ста лет, а это важнейший дар, — и посмотрела на неё серьёзно: — Хочешь — верь, хочешь — нет, но я тебя в обиду не дам. И помогу добраться до безопасного места.

— А оно есть? — и снова эта недоверчивость во всём напряженном существе.

— Есть. Иначе бы всех отступников давно напалмом выжгли. А нас по пятьдесят лет ищут и находят лишь тогда, когда мы сами этого хотим. Когда устаём скрываться. Или здоровье не позволяет. Не сказать, что в нашем убежище легко жить, но там можно пересидеть и перевести дух. Да и подучиться. Близкие остались? Не прощайся. Ты умерла.

— Что?.. — Аня чуть не выронила телефон, который при упоминании о близких достала из внутреннего кармана куртки.

— Ты умерла, — повторила я спокойно, — в той избушке. Подлая отступница убила твоего спутника, выпила твою силу и сожгла останки. Если не хочешь, чтобы к твоим близким пришли палачи, то согласись с моей версией. Да, и твой прах там тоже найдут. И не только твой. У меня в подполе мумий штук пять хранилось. Или шесть... — я наморщила нос. — Не помню. Собирала свежих по кладбищам и укладывала во временной кокон, чтоб не портились. "Угли" заряжала остаточной силой. И водяная тоже была. И я наложила на неё фантом с твоей аурой. Прах неразговорчив, и пока из него вытянут нужное — если вытянут и если хватит умений, — нас будет уже не найти. Отдай телефон, — и смягчила голос: — отдай. Спутниковые сигналы — те же маяки. Так... правильно.

— Что, по себе знаешь? — в ней снова прорезалась горькая едкость.

— Да, — я без сожалений грохнула её смартфон о крышку люка. — Мои родители до сих пор живы и должности занимают немалые. И самое простое — исчезнуть без следа. Забыть семью, имя и своё прошлое. И появиться спустя много лет в чужом обличье и под дурацким прозвищем. Не спрашивай, почему. Я не обязана выворачивать перед тобой душу. Если хочешь, можешь вернуться, — я сняла очередное кольцо и протянула Ане: — Это телепорт. Работает только на мысли о семье. Одно искреннее желание вернуться — и ты дома.

Она зажмурилась, и где-то наверху медленно закапала вода. Тягуче, с паузами между каплями. И на десятом по счёту "кап" будущая отступница оттолкнула мою руку.

— Папа знает, — сообщила Аня хрипло и уверенно.

— Что ж, надеюсь, он сможет это знание зашифровать и не проколется, когда спросят, — я вернула кольцо, которое на самом деле телепортом — жутко ценным и редким заклятьем — не являлось, на место. — А мы — гримируемся и в город, — я потянулась к рюкзаку и сморщилась, когда колено прострелило болью.

Всё, лафа закончилась... Трость вернулась на привычное "опорное" место, и я села на люк, переводя дух и привыкая. Снова и снова привыкая к вредной ломоте в искалеченном суставе. Но да рассиживать некогда — обезболивающее зелье, чтоб сильно не мучиться, и в бега.

— Бери, — я подцепила тростью цепочку амулета. — Это личина. Но прежде подойди-ка... И не обращай внимания на то, что я делаю. Неприятно, но нужно.

Аня послушно встала передо мной, и я, опять вытянув из заначки щепотку силы, деловито обстучала девочку начиная с обуви и заканчивая взъерошенной макушкой. Лёгкие движения трости, и с моей спутницы посыпались наблюдательские маяки — мелкими камешками, дорожной пылью, оторванными пуговицами. Напоследок я небольно ткнула её в солнечное сплетение и велела:

— Сплюнь.

Она покраснела и смущённо сплюнула.

— Ещё раз и сильнее. Отвернись, если стесняешься.

Аня отвернулась. Последний маяк упал на пол с металлическим звоном. Я снова обстучала ведьму-шепчущую тростью, поясняя:

— Они же боятся, ваши начальники. Пойдёте к отступницам за информацией для курсовой работы, развешаете уши, услышав о возможном могуществе, да сбежите на вольные хлеба. Вот и обвешивают вас маяками, чтобы нашлись, если сбежите. Всё. Надевай личину.

— Я давно умею отводить глаза! — девочка обиделась.

— Отвод глаз — самая большая ошибка начинающих, — я нащупала в гирлянде подвесок нужную. — Профессионалы идут по нему как по явному и яркому следу. Вот, к примеру, выйдут отсюда бабушка и дедушка — и ищейки, просмотрев инфо— и мыслеполе, увидят бабушку и дедушку. Да, подозрительных, но все же людей. А выйдут отсюда две ведьмы под отводом глаз — и ищейки увидят некие невнятные силуэты, и эта размытость внешности — как след от кометы и баннер "Ау, мы здесь!". Уж лучше использовать косметику, парик и костюм, чем отвод глаз.

— Да, но этих дедушек-бабушек тоже найти легко! — горячо возразила Аня. — Любой менталист найдёт за полчаса, просматривая память людей и восстанавливая через неё путь! А отвод глаз...

— Это если бабушка-дедушка, дураки дураками, ринутся к цели по прямой, ни разу не сменив личину и везде показываясь парой, — терпеливо отозвалась я. — А если они завернут в мега-молл, там — в туалет, а выйдут оттуда с получасовым интервалом парнем и девушкой, чтобы разойтись потом в разные стороны? Думаешь, наблюдатели будут метаться по туалетам в поисках необходимого? Нет, они сторонятся скоплений народа: чем больше людей, тем насыщенней поля и тем сложнее обнаружить искомое. Обычно они курят в сторонке и проверяют подозрительное — парочки, бабушек с тросточками, сутулых девочек... Я не хуже тебя знаю, как работают ищейки. Не один год от них удирала.

— Мы что, разделимся? — испугалась Аня.

— Да, — я аккуратно убрала остальные подвески под майку, к "глазам", — и у тебя есть час, чтобы поработать над осанкой. Выпрямись. Грудь вперёд, плечи назад. Твой следующий облик — фифа на шпильках, готовься. Личина скрывает всё, кроме голоса и походки с осанкой. И меняется каждый час. И истинные мысли, кстати, тоже прячет, насыщая поле вокруг тебя ложными — пенсия низкая, туфли неудобные, парень не звонит и так далее. Но ты всё равно поменьше думай о том, что сбегаешь. И побольше — о соответствующем образу. Или хотя бы о том, что видишь вокруг.

Моя подопечная ссутулилась ещё сильнее, став до того растерянной и жалкой, что я едва не передумала насчёт разделения. Но вовремя напомнила себе, что когда-то у меня дела обстояли не лучше — и ни наставницы не было под рукой, ни защиты, ни плана действий, ни опыта, хотя бы чужого. Выросшая в тепличных условиях, однажды я взорвала своё прошлое, сожгла мосты и ушла куда глаза глядят, имея при себе огромный страх и листок с прозвищем ведьмы-отступницы, жившей где-то в глуши.

— Я справилась, — заметила я негромко, — и ты справишься. Чем ты хуже? Посмотри на меня. Не бойся. И будь добра, подай мне рюкзак.

Она споро присела, дрожащими пальцами застёгивая молнии на рюкзаке. Я оперлась о трость и с трудом встала. Дело к вечеру, а к вечеру, как известно, обостряется всякая гадость. А вторую часть исцеляющего тратить пока нежелательно. Не так всё страшно.

— Мы разойдемся, но двинемся параллельными курсами, — продолжала я, подставляя свободную руку под лямку. — Если с тобой что-то случится, я пойму и помогу. Ты хоть чему-нибудь боевому обучена? Тёмная или светлая?