Предел человечности

* * *

— Прямо взял и в зубы двинул? — поинтересовался Венемир.

— Ну… более или менее.

— Графу Дормайеру? Адъютанту командующего? Капитан арбалетчиков?

Ян развел руками. Мол, из песни слов не выкинешь.

Венемир вздохнул. Несмотря на привычку украшать свои рассказы поистине фантастическими подробностями, Ян Заставек редко ошибался в главном…

— Люди будут драться за себя и за гномов, это факт, — сказал Ян. — А вот будут ли гномы драться за людей? Это вопрос.

Хороший вопрос, подумал Венемир.

— Сейчас и выясним.

Ян замер, моргнул. Лицо наемника вытянулось.

— Чего?

Венемир ухмыльнулся. Приятно озадачить старого фантазера...

— Стефан! — крикнул он.

— Ась?

— Тащи сюда своего приятеля.

…Венемир протер глаза. Ничего не изменилось.

Отросшая за день щетина была удивительного, необыкновенного ярко-синего цвета. Отчего подбородок гнома казался обмакнутым в ведро с краской.

«Что за притча?»

— Как ты сказал, тебя зовут?

— Идзи, — гном выпрямился. — Идзи Бласкег. Еще называют: Синебородым.

3. Идзи

Успех наступления казался сокрушительным, даже для нас самих. Фронт посыпался с такой скоростью, что мой штаб не успевал отслеживать изменения. Отдельные отряды противника продолжали отчаянно сражаться, еще не зная, что оказались в глубоком тылу имперских войск.

Фельдмаршал Гунно, командующий группой армий «Роза».

Как стемнело, рота собралась в сторожевой башне. Одно название, что рота, одно название, что башня. Каменный четырехугольник без крыши и с полуобвалившимися стенами. Норт остался на часах, потому что, по его словам, неплохо видел в темноте. Венемир подозревал, что дело тут не в зрении, а в нежелании северянина пить водку. Впрочем, часовой им все равно нужен.

Гном достал из-за пазухи круглые очки, протер и нацепил на нос.

— Синебородый? Интересно, почему? — Венемир закинул ногу на ногу. — Неужели есть причина для столь… хмм… странного прозвища?

— Да никакой, — хладнокровно ответил Идзи Бласкег. Почесал синий подбородок. — Но вы же знаете людей? Им дай повод и они начну глодать его, как дурная собака — кость.

Наемники переглянулись.

— Добрый ты, — протянула Веселка.

Гном пожал плечами.

— Я не добрый. Я — женатый.

— Это, конечно, все объясняет, — заметил Ольбрих по прозвищу «Принц». Он стоял у входа, прислонившись к стене плечом. Руки с тонкими изящными кистями были сложены на груди.

Наемники считали, что Ольбрих — из знатных, какой-нибудь незаконорожденный сын графа, а, может, целый князь, лишенный чести по суду. Впрочем, если не считать скверного чувства юмора, товарищем он был хорошим. А главное, отличным бойцом.

Взгляд гнома остановился на Принце. Очки блеснули.

Смех стих.

— Да, пожалуй, — сказал Идзи. — что и объясняет.

* * *

— История занимательная и поучительная, — сказал Идзи. — А произошла она, как понимаете, не со мной, а с одним моим приятелем.

Венемир покивал.

— Ну, конечно, конечно…

— Мой приятель… назовем его Олем… гном. Он разводил овощи…

— Назовем их свеклой и брюквой, — подсказал Ольбрих саркастически.

— Совершенно верно, — кивнул гном невозмутимо. — Оль разводил свеклу и брюкву и здорово разбогател. Купил замок, завел прислугу и друзей. А что еще нужно, чтобы получать от жизни удовольствие? Так думаем вы и я, но не мой приятель.

Когда жизнь идеальна, нужно ее слегка… подпортить. Сделать неидеальной. И задумал мой приятель жениться.

Всеобщее молчание.

— Это он сгоряча, — сказал Стефан. — Нельзя столько пить.

Веселка закрыла лицо руками и хрюкнула. Даже Венемир улыбнулся.

Гном терпеливо переждал шквал эмоций, охвативших бу, и продолжил:

— Да, это было не самое мудрое решение Оля. К сожалению, дальше он принял еще одно — и тоже оказалось, что это не перл мудрости. Вместо того, чтобы отправиться в ближайшую общину гномов, где опытные старухи все организовали бы в лучшем виде, он бы даже традиционно не увидел невесту до свадьбы… Вместо этого Оль решил жениться по любви.

— Ох, ты, — сказала Веселка.

— На девушке из людей…

— Ого!

— …к тому же — дворянке.

Потрясенное молчание. Ольбрих наконец засмеялся — резкий, неприятный звук. Веселка поежилась.

— Серьезно? — спросила девушка. — А твой Оль в шахту в детстве не падал, головой вниз?

— Нет.

— А очень, очень похоже.

* * *

Костер догорал. В багровых углях Стефан запекал репу, ворошил веточкой. Треск. Искры взлетели и рассыпались. Стефан выругался.

— Межрасовый брак, — сказал Венемир задумчиво. — И неравный брак. Двойной мезальянс. Твой приятель — самое меньшее, очень смелый гном. Или очень глупый.

— Хм…

— Я понимаю: задумал он жениться на дворянке. Он мог задумать хоть на императрице! Но — почему она-то согласилась?

Молчание. Идзи смотрел в огонь, в стеклах очков отражались языки пламени.

Венемир думал уже, что гном не ответит, но тот заговорил — негромко, спокойно:

— Избранница была прекрасна, как первый цвет, знатного рода, но, увы… бедна, как храмовая мышь. Красивая и нищая — опасное сочетание, не правда ли?

Ее мать умерла. Отец мигом прокутил приданое, что досталось дочке от матери, урожденной графини какой-то там. У красавицы было два старших брата. Братья служили у разных князей и благополучно погрязли в долгах по шею. Сами понимаете, выбор у девушки был невелик.

Так что богатый муж был неплохой вариант. Мой приятель оплатил долги братьев, подарил им коней и новое снаряжение, папочке прикупил домик с прислугой… А девушка стала полновластной хозяйкой великолепного гномьего замка.

Нормальный брак по расчету. В чем же ошибка моего приятеля? — спросите вы.

Идзи обвел всех взглядом.

— А в том и ошибка, что несчастный влюбился.

— Жена-красавица закатывала пиры до рассвета. Пропадала на светских приемах. И тут муж начал ревновать. — Идзи помолчал. — Наверное, это смешно выглядело — ревнующий гном. В целом свете вы не найдете вещи забавней, ей-ей…

Венемир поморщился.

— Давай без ерничества, Идзи.

Молчание. Гном вздохнул.

— А борода у приятеля действительно была синяя. От медного купороса. Если смешать раствор извести с раствором купороса, то получится Сильфенская смесь. Ее так назвали, потому что был один чудак в городе Сильфене, он кусты мазал синей хренью. Чтобы у него соседские дети ничего в саду не срывали и не ели. Оказалось, жидкость помогает не только от детей, но и от других вредителей. Так что — никакой магии, просто химия.

— Синяя борода — как у тебя? — спросила Веселка.

— Ага, — Идзи усмехнулся. — Примерно.

* * *

— У соседей серая гниль и парша съели весь урожай. А моему хоть бы хны. Стоит себе — ярко-синий, как небо. Потом я омыл кусты водой и виноград собрал…

Молчание. Венемир выпрямился, заговорил мягко, словно с ребенком:

— Каким же образом, позволь поинтересоваться, из брюквы и свеклы, продуктов хоть и чрезвычайно полезных, но весьма простых, получился твой великолепный виноград?

— Э… м-да.

Гном почесал подбородок. Оглядел собрание, усмехнулся.

— Это я прокололся, верно?

— Что есть, то есть, — сказал Венемир. — Но не расстраивайся. В следующий раз соврешь получше… — капитан зевнул. — Откуда ты на самом деле? С юга? Из Некрогарда? Отвечай быстро и постарайся не сильно морочить мне голову.

— Из Некрогарда. Был.

— Тогда почему Сильфенская смесь? Причем тут Сильфен?

— Торговая марка.

— Видишь, как просто? — Венемир помедлил. — А теперь продолжай.

Гном почесал подбородок. Затем потянул за шнурок и выудил из ворота рубахи небольшой предмет.

— Что это? — Стефан подался вперед, забыв про свою репу.

— Ключ.

Пламя играло на желтом металле. Ключ был редкой работы — с прихотливыми бороздками, искусно вырезанными узорами. Такой ключ должен запирать подходящий замок. А под таким замком…

Стефан присвистнул.

— Ты богатый что ли?

Идзи безнадежно махнул рукой.

— Не спрашивай.

— А чего в Махакам не подался?

— Да кому он там нужен? — вступил в разговор Ян Заставек. — Думаешь, там своих гномов не хватает?

— Тихо вы! — окрикнула Веселка. — Раскудахтались. Что дальше, Идзи?

Идзи Бласкег сжал зубы — кожа на скулах натянулась. Синева сделала его лицо почти черным.

— Ключ, — сказал он. — Главное: ключ.

— А что с ним?

Гном покачал ключ на шнурке, наблюдая за игрой света на металле.

— Идзи?

Идзи поднял взгляд:

— Из-за него все и случилось. Из-за чертова ключа. И комнаты, которую он запирал. И… и из-за любви, конечно.

Гном помолчал.

— Хотя изначально во всем виновата, думаю, все же она…

— Она?

— Марыся. Моя жена. Вернее, — он сделал над собой усилие, — жена моего приятеля.

* * *

— Я знаю, что она натворила, но все равно не могу перестать ее любить. Кажется, появись она сейчас, помани пальчиком — и я бы бросил все, забыл все обиды, и пошел бы за ней слепо, как телок на бойню. Иногда я просыпаюсь среди ночи, в слезах, как мальчишка, — только потому, что увидел во сне ее.

Марыся, урожденная ад Визари. Ах, если бы вы знали, какая это женщина!

Наверное, мы смешно смотрелись вместе — красавица и коротышка. Но я этого не замечал, потому что видел только ее. Одну ее.

Однажды мне нужно было уехать по делам, и я оставил ей ключи от всего дома. Вот этот ключ, — гном показал. Стефан громко рыгнул, нагнулся посмотреть. — Да-да, этот тоже… Говорят, что я предупредил — под страхом смерти не открывать дверь, которую он запирает. И говорят, она не выдержала. Женское любопытство. Говорят, это была коварная ловушка. Это неправда. Потому что ничего такого за дверью не было…

Стефан зашевелился, но промолчал. Спросила Веселка:

— Ничего?

Гном помрачнел. Снял очки и начал протирать, словно не делал этого уже несколько раз раньше.

— Идзи?

— Там была химическая лаборатория.

Веселка заморгала. Стефан поднял брови.

— И все?

— И все. Представьте себе, никаких женских трупов на крюках для мяса. Только колбы, пробирки, стеклянные змеевики, емкости с химикатами, горелки и перегонный куб. И несколько бутылей с готовой синей жидкостью. Мой главный коммерческий секрет. Никакой черной магии. Никаких убийств. Никаких мрачных тайн. Вообразите ее разочарование, — Идзи усмехнулся. — У нее оказался всего лишь муж-гном, помешанный на химии.

Стефан разочарованно присвистнул. Похоже, он тоже ждал рассказа о зловещей комнате и женских трупах.

— Но это тебя не спасло? — спросила Веселка.

Идзи покачал головой.

— Нет. Меня это точно не спасло.

* * *

— Прошел слух, что у меня до Марыси было несколько жен, которых я уморил до смерти. А так как никто этих жен никогда не видел, то слух обрел убедительность. Обо мне начали шептаться. А я и в ус не дул. Как известно, последним об измене жены узнает муж… Позже оказалось, что Марыся сама распространяла слухи обо мне.

— Какие?

— Самые нелепые. Что я, например, занимаюсь по ночам черной магией и режу девственниц. Принимаю ванны из крови.

Даже мой скромный вид, мою предупредительность и мой тихий голос стали находить зловещими. Мои очки пугали людей до дрожи. Меня стали избегать. Когда я появлялся, дамы бледнели и падали без чувств. Мужчины хватались за оружие.

— Однажды я сделал вот так, — Идзи прихлебнул водки, Веселка вздрогнула. Гном мягко облизал губы кончиком языка. — Дамы закричали и убежали в ужасе… Казалось бы, что такого ужасного в этом звуке? — Идзи еще раз втянул водку губами, причмокнул.

В наступившей тишине звук показался очень громким. И очень жутким.

— Идзи, прошу тебя, больше так не делай, — Веселка поежилась. — И вообще… У меня от тебя мороз по коже. Не обижайся, но это правда.

Гном кивнул. Посмотрел на девушку, не мигая. В его темных глазах отражалось пламя костра.

— Я понимаю. И не обижаюсь.

Тишина.

— Дальше, — сказал Венемир.

— Дальше? — Идзи усмехнулся. — Дошло до того, что каждая пропавшая кошка или овца приписывались мне. Я стал местным чудовищем. Ночью я летал на кожаных крыльях и пил кровь, как вампир, а днем говорил тихим пугающим голосом и выглядел простым гномом. Другой ночью я оборачивался волком и резал овец и прохожих, сотнями приносил в жертву молоденьких девственниц, предварительно их обесчестив, конечно, и раскапывал могилы… Последней каплей стала пропажа юной девушки, молоденькой проститутки, приехавшей в город из деревни. Ее прозвали Алой шапочкой. Девушка исчезла. Через неделю она, правда, нашлась — у одного из поклонников, который задумал на ней, дурачок такой, жениться, но для меня было уже поздно…

Лежащая на грязной мостовой красная шапочка сделала то, что не под силу самым кровавым зрелищам…

Она вызывала в воображении чудовищные картины и просто вопияла о возмездии.

Она была трогательна, эта шапочка.

Немало слез пролилось на той мостовой. Цветы носили охапками. И подарки. Мишки из сдобного теста и куколки из соломы — как вам такое понравится? И свечи. Много свечей.

Красиво.

Я стал врагом города. Самым страшным. Чудовищем из… неважно, откуда.

Так недалеко и до самосуда, — Идзи вздохнул, оглядел банду. — Впрочем, он не заставил себя ждать...

* * *

— Как удачно, что братья моей жены оказались рядом! Просто невероятное совпадение, сказал бы какой-нибудь бродячий менестрель. Перст судьбы. Возмездие небесное. Ворвались они в дверь — говорили, что на крики о помощи, — а там я с занесенным ножом. Она на коленях. Мол, я кричал, что лишу ее жизни — но это все вранье. Я бы никогда не причинил ей боли. Я любил ее. Это правда. Я ее любил…

— Как же ты спасся? — спросила Веселка.

Идзи пожал плечами.

— Я хорошо бегаю.

Стефан хмыкнул.

— Правда? — Веселка с сомнением посмотрела на короткие ноги гнома.

Идзи усмехнулся.

— Просто их было слишком много, жаждущих справедливости… Пока меня тащили в подвал, ломали дверь, макали в мою же синюю жидкость… В общей неразберихе мне удалось скрыться. Мне сломали руку и несколько ребер, но это… мелочь.

Веселка сморщила носик.

— То есть, насчет бега?

— Да, — сказал Идзи. — Маленькая неправда. Смешно, верно? Маленькую неправду легко заметить. А вот большую… — Идзи покачал головой. — Когда она настолько огромна и отвратительна, что ее не окинуть взглядом... Тогда, чтобы не сойти с ума, ее приходится считать правдой.

* * *

— Итак, все состояние Оля унаследовала молодая вдова. Я задался вопросом: кому это выгодно? И выяснил, что безутешная вдова, получив состояние, оплатила папенькины игорные долги, а братьям купила по капитанскому патенту. Чисто из родственных чувств, я бы сказал.