Тьма на пороге. Глава 2

Однако Фёдор указывает рукой на землю и становится ясно: ходят тут много и часто: всё изрыто следами босых ног. Многие — совсем свежие. Напоминают человеческие, но чересчур вытянутые с глубокими отпечатками длинных когтей.

— Сурок, — командует Фёдор и все. В том числе и Настя, принимают препарат. — Лёня, ты должен идти впереди, а мы — сзади, с интервалом в десять шагов.

— Как на живца, да? — бормочет Надя. — Федь, ты чего, реально его на убой хочешь послать?

— Хрена, — Молчанов опускает забрало. — Моё решение: двигаемся обычным порядком.

— Нет, — теперь возражаю я. — Камеры всё зафиксируют, и ты получишь по шапке. Больно получишь. Так что действуем, как приказано.

— Это ты правильно говоришь, малыш, — бормочет Зина. — Федя, совсем ополоумел? Говорю же, тут целый серпентарий и все к каждому вашему чиху прислушиваются. Не выёживайтесь. А теперь, по делу: за дверью — небольшой коридорчик, а за ним — фойе. Удачи.

— Странно, — голос Феди звенит. — Щит этот кажется нетронутым лет эдак тысячу.

— Ну да, — ворчит Надя. — А следов...

Это — одна из тех вещей, которые не узнаешь, пока не попробуешь руками. Но осторожность не помешает. Поэтому я подступаю вплотную к гнилым грязным доскам и осторожно тыкаю в них прикладом. При этом ожидаю чего угодно: треска ломающейся древесины, падения преграды или даже взрыва. Поэтому готовлюсь тут же прыгнуть назад. В ушах тревожное сопение четырёх носов. Нет, пяти. Зина тоже нервничает.

Однако, происходит нечто необычное. Приклад легко проходит сквозь деревянный щит. Кто-то удивлённо хрюкает, а я тяну винтовку обратно. Приклад целёхонек, а преграда вновь кажется неповреждённой. Зина скороговоркой произносит длинную матерную фразу.

— Что-то, вроде голограммы, — Настя определённо озадачена. — Мы такого делать не умеем. Плохо.

— А что ещё хуже, мальчики и девочки, — Зина кашляет, — что эта дрянь, очевидно, часть их защитной сигнализации. Пиджаки тут сообщают, что в домике этом, сраном, оживление, как у нас на день города. И все торопятся вас поприветствовать.

— Дерьмо! — шипит Хоменко и мотор его пулемёта начинает жужжать. — Говорю же, бомбами его закидать.

Всё, дальше тянуть нет смысла. В ушах бешено стучит, по венам бежит расплавленный металл, а мир вокруг окрашивается в кислотные цвета. Выдохнув, делаю шаг вперёд. Всё же ожидаю, хоть какого-то, но сопротивления, вроде лопающейся тонкой плёнки, ощущения тепла или холода. Однако — ничего. Просто серый сумрак, сменяется почти совершенным мраком.

Забрало шлема реагирует на наступившую темноту, выделяя окружающие предметы и обращая тьму в подобие наружного тумана. Ну что же, лучше, чем обычно. Техники успели поколдовать с начинкой шлема? И тут до меня доходит, что забрало я так и не опустил. Забыл. Стало быть, именно так работают мои новые глазки? Ну что же, хоть какой-то плюс. Ладно, что такого видят мои модифицированные гляделки?

Передо мной — короткий широкий коридор; очевидно выход в торговый центр, где должны стоять разъезжающиеся двери. Понятное дело, ни хрена подобного тут нет, а есть лишь большая куча мусора, за которой — большое открытое пространство. Отсюда оно напоминает здоровенный пузырь, наполненный мутной белой жидкостью. И в этом пузыре таится кто-то живой. Очень много кого живого.

— Зина, — зову я и вдруг понимаю, что в наушниках царит абсолютная тишина. Не слышно даже треска помех. — Федя?

Я медленно поворачиваюсь, стараясь не выпускать из виду выход в зал. На месте, где должна находиться дверь, ну или её голограмма, чёрт знает, что — каменная стена. На вид — очень крепкая и самая что ни на есть настоящая. Прямо-таки веете несокрушимостью.

— Ни хрена они глюки строгают, — бормочу я я касаюсь ладонью призрачной преграды. — Ни хрена...

Стена ни черта не призрачная. Кажется, моя крыша стремительно направляется в Строительный. Там, где у нас клиника для психопатов. Бью кулаком, сильно бью, так что трещит пластик перчатки. Результат тот же: крепкая каменная поверхность и не думает поддаваться.

Всё, приехали.

Как утверждают пиджаки, потоотделение у меня заметно уменьшилось. Так вот, сейчас этого ни хрена не заметно: глаза щиплет, а по спине бегут самые настоящие липкие реки. А ещё краем глаза замечаю движение внутри мутного пузыря.

— Движение! — автоматически кричу и понимаю, что в этом сейчас нет никакого смысла.

Уж не знаю, как так вышло, но я остался совершенно один. Один, в огромном здании, которое под завязку забито злобными кровожадными тварями. И от того, что я — один из них, легче ни фига не становится.

Поднимаю Кочет и делаю несколько шагов вперёд. На месте стоять нет никакого смысла, а если зажмут в этом аппендиксе, то мне точно конец. Мутный пузырь словно увеличивается в размерах и внезапно лопается, обдав меня зловонием близкой помойки. В голове раскатывается протяжный гул, как будто недалеко кто-то ударил в огромный колокол. Чертыхаясь, пробую поймать в белой мути хоть что-то, похожее на цель.

Под ногами скрипит какой-то мусор и этот звук некоторое время остаётся единственным в звенящей напряжением тишине. Переступаю через кучу хлама и быстро поворачиваю ствол Кочета налево-направо, вскидываю к потолку. Чувствую, здесь кто-то есть, но пока вижу только серые тени стен и что-то вроде фонтана в центре зала. Три рыбы поднялись на хвостах и держат на носах большой шар.

— Зина, — зову я. — Федя. Настя, чёрт побери!

То ли мне кажется, то ли я реально слышу тихий смех откуда-то спереди и справа. Там что-то вроде лестницы. Слишком далеко, отсюда на разглядеть. И ещё, почему-то мне кажется, будто дальняя стена с тремя трубами лифтовых шахт, словно затянута густой паутиной. Паутиной, в которой повисли продолговатые чёрные пятнышки. Отсюда непонятно, имеют ли они форму человеческих тел.

Думаю, имеют.

— Вызываю группу Дьявол, — получается не крик, а какое-то шипение, вроде змеиного. В любом случае, ответа нет. — Да что за гадство!

— Лапуся, жду тебя в спальне, — я замираю на месте и некоторое время удерживаю рот открытым. Это — голос Вареника. Причём, слышно так отчётливо, словно она где-то совсем рядом. — Если задержишься хоть на минуту — покусаю.

— Какого чёрта? — кажется, будто за спиной стоит нечто огромное, не имеющее формы. Оборачиваюсь — никого. Ощущаю движение воздуха слева и резко поворачиваюсь. — Кто здесь?

— Завтра непременно поедем в центр, — голос Вареника удаляется. — Я там видела та-акую сумочку, закачаешься!

Что-то не так с троицей рыб. Такое ощущение, будто изменилась форма шара на их носах. Он стал заметно больше и теперь напоминает не сферу, а какую-то бесформенную кучу. Вонь становится сильнее. Я иду вдоль стены, стараясь не упускать из виду трансформирующийся шар. А он словно оплывает и роняет в бассейн большие чёрные капли. В полёте "капли" размахивают длинными лапами.

— Мне Ленчик вчера рассказывала, как они на Лазурье мотались. Говорит, что там просто отпад. Обслуживание по высшему классу, а официанты все — загорелые красавцы. Но до тебя им, конечно, далеко. Поедем, а?

Голос Вари сбивает с толку, заставляет непрерывно вертеть головой, ведь я даже не могу сообразить, откуда он доносится вообще. Одно понятно, я хорошо помню все эти фразы — они из нашего совместного прошлого. Того, радостного, светлого и счастливого. Того, что накрылось медным тазом и уже никогда не вернётся.

В башке бьётся мысль: уж не очередная ли это подстава пиджаков? Может и нет никакого торгового центра, а просто я лежу на кушетке, накачанный лошадиной дозой галлюциногенов?

— Я люблю тебя, — говорит Ватрушка, но интонации её голоса незнакомые, угрожающие. — А ты меня?

Твари, которые падали в бассейн с каменного шара, теперь выпрыгивают наружу и шустро скачут в мою сторону. Тела существ совсем маленькие, округлые, а конечности — тонкие и длинные, отчего уродцы здорово напоминают пауков. И несутся гады с огромной скоростью, так что в несколько секунд сокращают расстояние между нами вдвое.

— Положи телефон! — в голосе Вареника гнев. — Выслушай меня, в конце концов.

Выслушивать некогда. Кочет дёргается, колотит прикладом по плечу и скороговоркой сообщает гостям, что я им не рад. Всем: и тебе, покатившемуся по грязному полу, и тебе, получившему пулю в прыжке, и тебе, раскинувшему лапы в стороны.

Меняю магазин на бегу. Понимаю, что на такую здоровенную ораву патронов у меня точно не хватит. Не поможет и Колибри с увеличенным магазином. Бежать, бежать. Перемахнуть через массивный металлический ящик и развернувшись, стать на колено. Уродцы уже совсем близко: шагах в двадцати. Теперь я вижу, что голов, как таковых, у тварей почти что и нет: просто большущая пасть на длинной шее. Это определённо мутанты не первого поколения: из обычных опарышей такое не вырастает.

Но умирают они так же просто, от одной полученной пули. Благо я ещё ни разу не промазал. Когда заканчивается второй магазин, твари уже совсем близко, считай— на вытянутой руке.

К счастью, я хреновый математик. Существ уцелело чуть больше десятка. Бросаю Кочет, выхватываю Колибри и даю очередь почти в упор. Ещё шестеро увалено наглухо, а парочка серьёзно ранена, так что на мою долю остаётся всего пять мутантов.

Что-то не так, что-то совсем не так. Ясное дело, что пасть на такой длинной шее выгодно использовать, чтобы хватать и грызть жертву. Вместо этого твари пытаются схватить меня своими тонкими лапами. На концах длинных пальцев, что-то вроде присосок. Не понимаю, то ли это глупость нападающих, то ли какой-то хитрый план, однако ломаю протянутые конечности, бью ножом, тыкаю под выступающие рёбра и перекатываюсь по полу.

Уцелела лишь одна тварь и сейчас она почему-то стоит неподвижно, подняв распахнутую пасть к потолку. Перезаряжаю Колибри и отправляю тварь к её собратьям. Прячу пистолет, подбираю винтовку и меняю магазин.

— Какой молодец! — в голосе Вареника злобная насмешка. — Но ты должен кое-что знать. Есть кое кто и получше тебя. Во всех отношениях. Ты, по сравнению с ним — пустое место.

Этой фразы Ватрушка в жизни не говорила. Но это — точно её голос, поэтому в груди всё болезненно сжимается. Подумать, я только чудом выбрался живым из схватки с кучей злобных тварей, а испытываю боль от обычных слов.

— Так что тебе придётся доказывать.

— Доказывать, что? — бормочу я, не ожидая ответа. Но он приходит.

— Доказывать, что ты достоин меня.

Пол внезапно больно бьёт по пяткам и начинает дрожать. У меня возникает ощущение, что я нахожусь в кабине опускающегося лифта. Слышен жуткий грохот где-то наверху, словно там что-то взрывается. Со всех сторон несётся громкий вой, а серый свет в глазах мигает и начинает быстро тускнеть. Опускаю забрало шлема. Похоже у организма сели батарейки.

И да, здание однозначно уходит вниз. Не хватало ещё чтобы меня живьём закопали! Где-то там, впереди я видел лестницу наверх. Попробую найти окна этажами выше, ну или, на худой конец, добраться до крыши.

Бегу. Паутина с продолговатыми свёртками шевелится и по ней вниз торопливо ползут зубоголовые твари. Их столько, что не сосчитать. Если они все набросятся на меня, то не поможет даже ядерный заряд. Нужно ускориться. Напрягаю все силы и воздух внезапно превращается в подобие киселя, который старается удержать в своих липких объятиях. Существа в паутине двигаются так медленно, точно начинают засыпать. М-да, даже Сурок не вызывал такого ускорения рефлексов. Надолго ли меня хватит?

Чтобы прорваться на лестницу приходится резать сеть толстой паутины. Перед глазами всё пульсирует алым, а в ушах колотит мощный молот. Пол содрогается, будто началось землетрясение и с потолка падают огромные куски перекрытия. Протискиваюсь сквозь разрезанную паутину и по грязной пыльной лестнице бегу наверх.

Навстречу пошатываясь и тихо завывая плетутся два белых призрака — обычные опарыши. Даже не стреляю, просто сбиваю обоих прикладом и перепрыгиваю содрогающиеся тела. Забегаю на второй ярус. Тут смердит почище, чем на первом этаже и ни хрена не видать из-за переплетения толстых чёрных труб. Среди труб пульсируют жёлтым овальные коконы, а в самой глубине ворочается большущая, не меньше бегемота, блестящая туша.

Нет времени разбираться, есть ли в омерзительных зарослях проход к окнам, и я продолжаю бежать вверх. Двери на третий ярус лежат на полу и из-под них торчит человеческая рука, высохшая и мумифицированная. В пальцах — разбитый телефон. Проход за дверями обвалился и через завал не перебраться. Бегу дальше.

На четвёртом приходится быстро расстреливать какую-то смрадную дрянь, вроде разжиревшего альфы, с пучком щупалец в выпуклости живота. Сквозь проём двери протискиваются ещё двое таких же, и я бегу выше. Ощущение спуска становится всё сильнее. Как, мать его, может так быстро погружаться такое большое здание?

В наушниках появляется вой и шипящие голоса. Пытаюсь докричаться, но безрезультатно. Вновь грохот взрывов над головой. Теперь уже совсем близко.

Между заросшим чёрной паутиной входом на пятый ярус и проходом выше меня ожидают два здоровенных чешуйчатых альфы, вроде того, которого я свалил под промзоной. Выжимаю из тела всё, что ещё в нём осталось и стреляю в упор. Из Кочета удаётся прикончить одного врага и со вторым схожусь в рукопашную. Лупим друг друга о содрогающиеся стены, валимся на пол, и я яростно колочу тварь кулаком в плоскую рожу. Когда гад замирает без движения, поднимаюсь и бегу по ступенькам.

Я вымотан до предела, поэтому, когда вижу что-то, вроде солнечного света, едва удерживаюсь на подгибающихся ногах. Снизу слышится громкий топот. По лестнице следом за мной несётся огромная толпа зубоголовых. Если они меня догонят — всё, хана. Разряжаю в тварей Колибри и ковыляю вверх.

Нет, я точно слышал взрывы. Вся крыша раскурочена вдребезги, пылает, дымит и разваливается на куски. И ещё, верхняя часть центра едва торчит над землёй. Вижу несколько вертолётов, которые кружат в туманном небе. Вой в наушниках внезапно сменяется человеческими голосами. Их много, все они знакомые и все очень встревожены. Однако, понять, о чём говорят знакомые голоса у меня нет времени.

Почва вокруг бурлит и та часть здания, которая ещё возвышается над землёй, погружается с невероятной скоростью. Кричу, что-то непонятное самому и оттолкнувшись, прыгаю к насыпи из грязи и камней. Уже в полёте понимаю, что оттолкнулся чересчур слабо и вряд ли сумею допрыгнуть.

Начинаю падать в исполинскую яму, заглотившую торговый центр и в последний миг кто-то хватает меня за руку. Этот кто-то громко кричит и пытается тянуть вверх. Сил у этого кого-то явно недостаёт. Этот кто-то — Настя. Она висит на краю обрыва надо мной и закусив губу, пытается удержать. Мы ползём вниз, медленно и неотвратимо. Ещё чуть и оба улетим в провал.

— Брось! — кричу я. — Брось, дура!

Внезапно ещё одна рука хватает меня за волосы (оказывается, я без шлема) и тащит вверх. Резкий рывок и я лежу на земле. Настя лежит рядом и тонко поскуливает. Над нами стоит Надя и угрюмо глядит на Михальчук.