| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
В конце концов, Мэтью пережил нападение медведя и успешно разобрался в деле Королевы Бедлама. Наверняка он найдет способ сладить и с индейцами… или с бандитами… В любом случае, он не готов был прослыть неудачником в глазах Хадсона Грейтхауза. А особенно — не был готов прослыть неудачником в собственных.
— Ну хорошо, — постарался как можно бодрее произнести он. — Я возьму два пистолета.
Он знал, что за часть денег, что лежали перед ним, он запросто мог бы арендовать оружие.
— Превосходно. Вы отправитесь в восемь часов утра. Если поспешите, будете у Бэкетта вскоре после наступления темноты.
— Отправлюсь в семь, — качнул головой Мэтью. — Если, конечно, мне удастся хоть немного поспать перед поездкой…
— О! Да, разумеется. Вы должны выспаться. — Фон Айссен снова огляделся. — Очаровательное жилище, — заметил он. — Я тоже питаю особую любовь к небольшим помещениям. — Его взгляд вновь обратился к Мэтью. — И помните: никто, кроме моего брата, не должен завладеть конвертом. Никто не должен знать, что вы доставляете ему сообщение. Отдать конверт надлежит ему лично в руке. Ночью. Вы понимаете? Ночью.
— Вы повторяли это достаточно часто, сэр, — заметил Мэтью. — А я понял с первого раза. Спасибо, что решили обратиться к нашему агентству. А теперь — доброй вам ночи.
Конверт, карта и монеты лежали на столе. Фон Айссен бросил на них последний взгляд, затем стукнул каблуками, слегка поклонился, водрузил треуголку поверх парика и вышел.
Мэтью задул свечи.
Утром он соберет небольшую дорожную сумку и отправится на поиски двух пистолетов, которые собирался взять в аренду. Мистер Вайнкуп мог бы помочь… Или, в крайнем случае, можно обратиться к Гарднеру Лиллехорну и заплатить ему за пару пистолетов из городского арсенала. Однако в этом случае придется объяснять, зачем ему понадобилось оружие. Нет-нет, стоит оставить этот вариант про запас. Хадсону о своем предстоящем путешествии Мэтью также не собирался сообщать. Деньги, которые вскоре окажутся в сундуке в доме номер семь по Стоун-Стрит, будут говорить сами за себя.
Мэтью уже собирался затушить фонарь, как вдруг понял, что напоминал ему запах, исходивший от фон Айссена. Точно так же пахло на чердаке ужасов Эштона Мак-Кеггерса, где было полно высушенных костей, от которых исходил замогильный запах. Аромат смерти — точнее, самой ее сути.
На мгновение Мэтью задумался. Затем решил оставить фонарь зажженным, лег спать, проиграл в голове две шахматные партии и, наконец, сумел погрузиться в сон.
Глава вторая
С наступлением темноты стало заметно холоднее, и Мэтью не единожды успел порадоваться, что перестраховался и облачился в утепленное тяжелое серое пальто, фланелевый шарф и серую шерстяную шапку. Он гнал свою лошадь по кличке Сьюви галопом, но к вечеру поддерживать такой темп ей стало трудно, и Мэтью справедливо решил, что не следует загонять ее. До таверны Бэкетта оставалось всего ничего, а там и его, и Сьюви ожидали желанный отдых, тепло и еда.
Бостонский почтовый тракт был безлюден, хотя и проходил не слишком далеко от города. Он тянулся через несколько небольших поселений, в одном из которых Мэтью остановился, чтобы напоить Сьюви и промочить собственное горло из кожаного бурдюка, после чего незамедлительно отправился в путь. По дороге ему встретилась всего одна повозка с пиломатериалами, некоторое время спустя мимо пролетел по направлению к Нью-Йорку экипаж, а за ним в город направилась пара наездников. Дальше тракт принадлежал лишь ему одному.
С обеих сторон возвышался лес, выглядевший так, будто Бог решил собрать в нем самые уродливые и кривые деревья из книги Бытия. Непроницаемые заросли терновника и хищных виноградных лоз создавали с обеих сторон дороги непроходимую стену, и в течение всего дня пейзаж не разнообразился ничем. Ночью вокруг стало темно, словно целый мир превратился в огромную пещеру. Звезды затянуло тучами, и лишь луна, изредка выглядывавшая из-за ночных облаков, проливала редкий свет в этот эбеново-черный неф природного собора. Мэтью мог довольствоваться лишь перекличками сов по пути. Ни индейцы, ни бандиты, ни опасные дикие звери ему не встретились, и он был благодарен собственной удаче хотя бы за это.
Вдруг до Мэтью донесся запах дыма. Сьюви повернула на изгибе дороги и — о, да! — справа показался небольшой домишко, окна которого горели теплым светом, а из двух каменных труб поднимался сизый дымок. За домом располагался небольшой амбар и загон, а позади него простиралась непроглядная чернота леса.
Мэтью не стал тратить время на то, чтобы привязать Сьюви к коновязи недалеко от входной двери. Он взял свою дорожную холщовую сумку, в которой покоились два пистолета и необходимые боеприпасы, и постучал в дверь, как если бы это была общественная таверна. Ему показалось разумным проявить терпение — вряд ли стоило врываться и пугать постояльцев.
На стук вскоре вышел седобородый и седовласый джентльмен, одетый в коричневые брюки и кремовую сорочку. В руках он держал дымящуюся глиняную трубку.
— Мистер Бэкетт? — спросил Мэтью, предположив, что мужчине, должно быть, уже за пятьдесят.
— Он самый. Заходите, заходите! Элла, у нас гость!
Мэтью пробормотал хозяину таверны благодарность и прошел через аккуратно обставленную комнату прямо к камину, чтобы обогреться. Элла Бэкетт — седая женщина примерно того же возраста, что и ее супруг, появилась из дальней комнаты и встретила Мэтью дружественной улыбкой. Она подошла к нему, взяла у него из рук только что снятое пальто и повесила его на крюк, вбитый в стену. Мэтью успел отметить ее веселые ярко-голубые глаза.
— Куда путь держите? На юг или на север? — спросил Джоэль Бэкетт.
— На север.
— О, ну понятно. Вы отогрейтесь пока! Для этого времени года холодновато, хотя в прошлом году, например, нас к этому времени уже завалило снегом. Такие сугробы лежали, сроду таких не видел! — Он посмотрел в окно и увидел Сьюви. — О лошадке вашей я позабочусь. Все необходимое у нас есть. Недавно, правда, были постояльцы на экипаже, но запасы остались. Никогда ведь не знаешь, к чему готовиться, правда, Элла? Иногда, бывает, колесо в дороге сломается, и что? Как быть? — Он не дождался от Мэтью комментария и кивнул. — Что будете пить? Как насчет чашечки глинтвейна?
— Это было бы чудесно.
— Я принесу, — сказала Элла. — У меня готова курица в горшочке, вареная репа и кукурузный хлеб. Сгодится?
— Звучит прекрасно.
Мэтью расслабился, ощутив домашний уют. Общество супругов Бэкетт ему импонировало, а они, похоже, были действительно рады оказать путнику теплый прием. Мэтью рассказал им, как его зовут, а также, что он едет из Нью-Йорка на север. Больше он не сказал ничего. Конверт покоился во внутреннем кармане его костюма, и он хотел, чтобы там он и оставался до тех пор, пока не настанет время передать его брату фон Айссена.
За ужином, пока в кухонном камине тихо потрескивали поленья, Мэтью искренне наслаждался едой, которая могла бы конкурировать с кулинарными шедеврами Салли Алмонд. Посреди трапезы послышался стук в дверь, и Джоэль извинился, покинув свое место. Мэтью ожидал, что прибыли пассажиры какого-нибудь экипажа, однако порядком удивился, когда Джоэль Бэкетт вернулся в сопровождении двух индейских воинов, задрапированных в одеяла. Они окинули Мэтью оценивающим взглядом, а он в свою очередь обратил внимание на Эллу, которая быстро завернула большой кусок кукурузного хлеба в полоску ткани и передала его одному из индейцев. Второй кивнул в знак благодарности. После этого нежданные гости ушли, не обронив ни слова, а Джоэль вернулся к столу.
— Это наши индейские друзья, — пояснил он. — Их поселение находится довольно далеко отсюда, к югу. Но они готовы проделывать долгий путь, чтобы заполучить кукурузный хлеб моей крошки Эллы. А мы рады им помочь.
— Для меня это комплимент, — кивнула Элла. — Иногда они приносят нам оленину и свое племенное пиво. Джоэль его очень любит. Я один раз попробовала, и мне показалось, что я пью жидкий огонь. — Она поморщилась и пожала плечами. — Но, в любом случае, мне приятно знать, что они считают нас друзьями.
Индейцы, бандиты, дикие звери, — вспомнил Мэтью. — Что ж, по крайней мере, индейцы, похоже, не будут проблемой.
— Вы, кстати, назвали мое имя, — сказал Джоэль, зажигая свою трубку от пламени свечи.
— Простите?
— У двери. Вы назвали мое имя. Кто рассказал вам о нашей таверне?
— Гм… еще один путешественник. Вероятно, он останавливался у вас.
— В самом деле? Как его имя? У нас с Эллой отличная память.
Мэтью терпеть не мог выдумывать ложь, но был ли у него выбор?
— Не могу похвастать тем же, сэр. Я не запомнил его имени. Мы встретились в таверне в городе.
Ложь сорвалась с его губ удивительно легко, и Мэтью невольно ощутил недовольство. Вот уж он не думал, что лгать — в его характере.
— Кстати, вы курите трубку? Можно сказать, это особое предложение для моих гостей…
— Нет, сэр, но благодарю.
Джоэль некоторое время курил молча. Элла предложила Мэтью добавки, и он не отказался.
— Так, стало быть, вы направляетесь на север? — продолжил Джоэль свой расспрос через какое-то время. — Куда именно?
Мэтью решил, что лучше всего будет солгать про Бостон, но ему вовсе не хотелось так плотно увязать во лжи. Что изменится, если эти двое узнают о его пункте назначения? Наверняка, ничего! Решено, он назовет его. Но ни слова не скажет о конверте… никогда.
— Вообще-то, — начал Мэтью, сделав глоток превосходного глинтвейна, — я еду навестить кое-кого. Я так понимаю, путь отнимет еще день. Где-то в миле отсюда у дороги будет ответвление вправо, верно? Небольшой тракт. Я направлюсь по нему.
Джоэль на протяжении рассказа дымил своей трубкой. Но, услышав последние слова, он медленно вынул ее изо рта и опустил.
— Мэтью… если позволите… кого вы собираетесь навестить?
Я же поклялся, что никому ничего не скажу, — сетовал Мэтью про себя. Он так и должен был ответить. С другой стороны… ничего ведь не случится, если эти люди узнают имя? Имя не имеет значения.
— Джентльмена по имени фон Айссен, — ответил он.
Джоэль переглянулся с Эллой, а затем снова посмотрел на молодого решателя проблем из Нью-Йорка.
— Если вы говорите о дороге, ведущей к речным утесам — а я полагаю, что вы говорите именно о ней, — то, уверяю вас, никто по имени Айссен там не живет. Может, вы имели в виду дом Вайдена?
— Нет, я… то есть, я имею в виду… мне сказали, что фон Айссен живет в конце той дороге.
— Кто вам это сказал?
Мэтью почувствовал, как его утягивает непроходимое болото. Рассказать, или нет?
— Его брат, — решился он, просто пытаясь вырваться из этого тумана.
— У Вайдена брата не было. Вообще говоря, он умер много лет назад. Мы с Эллой тогда еще даже не перебрались сюда и не завели здесь хозяйство. Жили на ферме.
Мэтью почувствовал, что бледнеет.
— А кто он… в смысле, кем он был? Вайден.
— Николас Вайден, — ответила Элла. Выражение ее лица отчего-то сделалось каменным. — Это был сумасшедший голландец, который раньше зарабатывал на судоходстве, когда жил на родине. По крайней мере, такие до нас доходили слухи. Он построил свой дом — настоящий нарыв на лице земли! — и оттуда пытался контролировать речное судоходство.
— Контролировать? В каком смысле?
— Построить огромный барьер из бревен, — ответил Джоэль. — Некие ворота на цепях и шкивах, чтобы блокировать лодки, которые отказывались платить взнос. Мы так поняли, что он затем и прибыл сюда из Голландии, чтобы основать здесь свою речную империю.
— И у него получилось? — поинтересовался Мэтью. — Хотя бы… со стройкой?
— Что-то пошло не так. Была какая-то авария. Его инженер погиб, а барьер был разрушен. Скалы под домом Вайдена раскололи бревна так, что лодки даже не могли там причалить. Пара рисковых парней из Нью-Йорка пыталась, но — как нам потом рассказали — их лодке пробило днище.
— Хм, — вздохнул Мэтью, нахмурившись. — И после этого Вайден умер?
— Много лет назад, когда мы еще жили на ферме, — ответила Элла, — мы видели, как мимо проезжала похоронная повозка. Следом тянулся целый караван с вещами из его дома. Сейчас там уже никто не живет.
— Уже очень давно, — протянул Джоэль, выпустив клуб дыма к потолку. — Так что его так называемый брат обманул вас, Мэтью. Только понять не могу: зачем, ради всего святого, кому-то отправлять вас к дому покойника?
Мэтью невольно коснулся своего костюма — аккурат над тем местом, где во внутреннем кармане покоилось письмо. У него начала слегка кружиться голова, и, похоже, дело было не в глинтвейне. До Мэтью донесся собственный голос, показавшийся ему поначалу чужим:
— Это… проклятая дорога?
— По крайней мере, индейцы так и говорят. — Еще один клуб дыма взлетел к потолку. — Они говорят, что не пошли бы по этой дороге, даже если б это было единственное место на земле, где продавался бы кукурузный хлеб Эллы. А еще… мы и сами кое с чем столкнулись…
— Джоэль! — окликнула его жена и накрыла его ладонь своей. Ее ярко-голубые глаза внезапно потускнели и увлажнились от слез. — Не надо…
Он посмотрел на нее и улыбнулся. И будь Мэтью проклят, если это была не самая грустная, самая убитая горем улыбка из всех, что ему когда-либо доводилось видеть. Мэтью поерзал в кресле. Его не покидала мысль, что грядет нечто ужасное.
— Все в порядке, — тихо сказал Джоэль своей жене. — Правда. Это было так давно. Мы никому не говорили… годами, не правда ли? Думаю, этому молодому человеку нам следует рассказать. Если ему не захочется нас слушать, он всегда может покинуть наш дом и увидеть все своими глазами. — Он посмотрел на Мэтью и решительно кивнул. — Да. Мы определенно должны ему рассказать.
Элла не стала возражать. Она встала и начала убирать тарелки. Мэтью отметил, что уголки ее губ загнулись книзу, а лицо помрачнело и стало очень бледным.
— Вы не обязаны ничего рассказывать, — покачал головой Мэтью.
— Нет, обязан. Это может спасти вашу жизнь, если только вы не окажетесь упрямым глупцом. — Джоэль потянулся к сумке из оленьей кожи и принялся снова набивать свою трубку. Лишь когда он поджег ее и выпустил в воздух пару клубов дыма, начался рассказ: — Наша ферма. Она располагалась в нескольких милях отсюда, вдоль этой дороге. Это место, которое мы называли домом — Элла, я и… наш сын. Уилл. Он был хорошим, очень хорошим мальчиком, Мэтью. Ему было семнадцать лет, когда он… — Джоэль прервался, поморщившись. — Семнадцать лет, — повторил он и на некоторое время замолчал.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
