Питер. Специальное издание

«Только я не кролик, — подумал Иван. — И не морская свинка».

Он сместился вправо, прислонился плечом к мраморной стене. Внезапно щупальце метнулось в то место, где он стоял раньше. «Ага, умный значит. Я тоже умный».

«Как же мне тебя достать?»

Иван расстегнул ремешок каски. Это была оранжевая, перекрашенная в защитный серый цвет, каска метростроевца.

Щупальце тревожно ощупало пол, затем стену. «Как слепое». Ивана передернуло.

Он положил каску на пол. Чуть довернул ее, чтобы свет падал на основание колонны. Выпрямился и сделал шаг вправо... еще один. Щупальце продолжало ощупывать колонну, цепляло плитки. Одна вывалилась и разбилась. Кланк! Так вот что это был за звук…

Щупальце вздрогнуло, но продолжало искать. Потом тварь, видимо, устала ждать. Из-за поворота, не спеша, выплыло второе щупальце, направилось к первому. Иван сдвинулся еще немного. Осталось решиться на последний рывок, добежать до угла, заглянуть...

«И ничего не увидеть».

Потому что свет сейчас отвлекате щупальца. Каска. А батарейкам там работать от силы минут десять. Значит, ждать.

Наступление на Приморскую началось полгода назад. До того это была обычная жилая станция, хотя и пограничная — из-за туннеля, прорытого к Заливу. До войны на искусственной насыпи собирались строить еще одну станцию. Но туннель сделать — сделали, а платформу даже не начинали. Из тупика стала поступать морская вода, не слишком чистая, с рентгенами. Ее становилось все больше. Уровень радиациина станции повысился, но не критично. А вот с остальным...

Сначала из туннеля появились водоросли.

Затем — твари. Их отстреливали. Пока они тупо лезли на свет, это была не проблема. Потом тварей стало больше. И вода прибывала. И настал момент, когда Приморскую пришлось оставить. Хотя приморцы и цеплялись за свою станцию до последнего. Но что поделаешь?

Море после Катастрофы вообще загадка. Весь мировой океан — одна охуенно большая загадка. Что там, в отравленном бульоне жизни, сварилось?

Вот эта прозрачная гнида, например.

Иван продолжал сдвигаться к краю платформы, держа щупальца на прицеле. Судя по ним — обладатель конечностей должен быть вполне приличного размера.

«Все-таки поймал он меня с тигром», подумал Иван. А может, не кальмар виноват, а тот мох? Иван вспомнил мозолистый, сладковатый запах. Словил галлюны, как от дури? Принял слабо светящиеся отметки на концах щупальцев за глаза тигра. Так?

«Черт его знает».

По-хорошему, надо бы отсюда валить. Будь Иван с напарником, дал бы задний ход, потому что это правильно. Беречь людей, не рисковать зря.

Но сейчас он один. И у него важное дело.

«Думай, Иван, думай».

Щупальца продолжали поиски. Одно, ощупывая колонну, добралось до разорванного по шву мешка с песком. Раз! Схватило и подняло его. Иван только моргнул.

Песок с треском высыпался в воду. Щупальце отдернулось, грязная мешковина упала в лужу.

Другое щупальце развернулось и поползло к каске.

Иван смотрел на слабеющий луч фонаря. Жаль, придется переходить на запаску. Не зря же он таскает с собой несколько килограммов карбида…

Иван замер. «Действительно!»

Он опустился на пол, автомат задвинул за спину, достал из сумки лампу. Вообще, это простая штука. Миниатюрная горелка, отражатель, кремень и колесо для поджига, пластиковый бачок с двумя отделениями — верхнее для воды, нижнее для карбида.

Из верхнего отсека вода поступает самотеком в нижнее. Карбид шипит и выделяет ацетиленовый газ, который через трубку идет в горелку. Поджигаем, ставим лампу в зажим на каске, и готово. А без каски нельзя.

Потому что ацетилен может взорваться.

Иван открыл сумку. Нащупал полиэтиленовый пакет с карбидом, вытянул. Увесистый. На три часа работы карбидки надо примерно граммов триста-четыреста. Плюс НЗ на несколько дней, итого семь кило карбида. Обычно Иван использовал карбидку как основной источник света, но в этот раз думал сэкономить, обойтись диодом — батарейки можно найти на поверхности. В конце концов, их делают на Техноложке — хоть и плохие.

А вот с карбидом сложнее.

Химическую промышленность даже Техноложке возродить не под силу.

Иван вытянул пакет, развязал узел. Дальше просто.

Заправляем лампу. Иван насыпал карбида (от влажных перчаток тот сдавленно фыркал и плевался) в бачок лампы, отрегулировал подачу воды. Тихое яростное шипение. Началось.

Иван щелкнул зажигалкой. Язычок пламени. Вдруг ацетилен разгорелся так ярко, что диггер отшатнулся. Черт.

Взгляд на щупальца. Мощный свет заставил их замереть, затем они снова начали двигаться.

«Ну, теперь в темпе».

Держа в одной руке лампу, в другой — пакет с карбидом, Иван перебежал к краю платформы. Пригнулся. Прозрачные щупальца высовывались из-за угла в метре над его головой.

Бламц, вжик.

Иван обернулся. Щупальце добралось до каски и теперь волочило ее по гранитному полу. Каска скрежетала. «Только сломай, сволочь».

Иван лег на платформу, высунулся из-за угла.

В первый момент он решил, что это галлюцинация. Нечто похожее Иван видел в последнюю вылазку с Косолапым, когда они специально вышли к морю, чтобы посмотреть — как там.

А на берегу лежали останки прозрачной твари.

Тогда они прошли по набережной совсем немного, в воду зайти никто не рискнул. Кроме Косолапого, но тот всегда был безбашенным.

И везучим. Диггер выбрался из черных волн, набегающих на гранит. Позади него гавань резали плавники; вдалеке, у дамбы, в темной воде, разбрызгивая светящиеся брызги, билось что-то огромное. То ли кого-то ели, то ли с кем-то совокуплялись. Иван как наяву увидел ослепительно яркую, словно прорезавшую полумесяцем темноту, улыбку Косолапого. Везунчик.

А на обратном пути оказалось, что Косолапый свое везение исчерпал.

Иван смотрел на вытянутое, обтекаемое, как у подводной лодки, тело твари. Сквозь прозрачную кожу виднелись внутренности: зеленоватые жабры, бледно-розовый нервный узел (мозг?), желтоватое сплетение кишок. Волна омерзения нахлынула на Ивана. «Целлофановый пакет с требухой...» Из пластиковой твари тянулись сотни тонких щупальцев. Словно кто-то заварил кипятком большую (очень большую!) тарелку корейской лапши, а потом выплеснул ее в лужу...

Дядя Евпат рассказывал: в океане на чудовищной глубине, где нет света, живут прозрачные рыбы.

Но за каким чертом в метро занесло эту глубоководную тварь? «Нашли себе Ноев ковчег, сволочи».

Огромные розовые глаза твари смотрели невозмутимо. Ивану показалось, даже с иронией.

Когда на кальмара упал свет карбидки, его словно ошпарили. Все зашевелилось. Щупальца взметнулись вверх и в стороны, ища обидчика.

Тварь лежала в мутной воде, возвышаясь наполовину. Иван подумал: черт. И, размахнувшись, швырнул пакет с карбидом. Тот в полете раскрылся, карбид полетел в воду — плюх, пш-ш-ш. Забулькало, зашипело, словно это гигантский бульон. Повалил пар.

Диггер подался назад. Если ацетилена соберется достаточно, даже искры хватит, чтобы все полыхнуло.

Но хватит ли для этого карбида? Иван перекатился в сторону, уклоняясь от щупальца. Сзади шипело и булькало. «Сейчас? Нет, еще чуть-чуть».

Иван вскочил, держа карбидку в руке. Бросился вперед — перемахнул через щупальце, подхватил каску. Блять! Щупальце рванулось вдогонку. Иван отпрыгнул к колонне, поскользнулся. «Да что ж такое…» Успел выставить колено и устоял. Коленная чашечка выстрелила болью. Из туннеля валил густой ацетиленовый пар-дым.

В следующее мгновение его схватили за плечо.

«М-мать».

Словно мышцы проткнули раскаленным прутом. Иван рванулся, лязгнуло — автомат упал на пол. Диггер едва удержал лампу. Щупальце сократилось и ударило Ивана спиной об колонну. Потом стало неторопливо вжимать его в мрамор.

Иван посмотрел на руку с лампой, потом на щупальце.

— Мои любимые конфеты, — сказал он щупальцу. — Слышишь? Бато-ончики.

Иван отклонился назад, высвободил руку и рывком, падая всем весом вперед, бросил карбидку в пасть туннеля. Н-на!

Щупальце перехватило его поперек груди, сжало.

В голове вспыхнул разряд, черная волна удушья накатила от груди. Приморская перед глазами покачнулась. «Врешь, не возьмешь». Звуки отдалились.

В гудящей, пульсирующей тишине Иван смотрел, как летит лампа — красиво, плавно, по пологой дуге. И как она начинает падать туда, на пути. Иван прикрыл глаза. Вот и все.

Вспышка.

В следующее мгновение в лицо Ивана плеснули кипятком.

Когда он открыл глаза, вв воздухе висела пелена дыма. В ушах звенело. В груди тупая боль, словно по ней прошлись кувалдой.

Иван опустил взгляд. Оторванное щупальце изгибалось у его ног. «Тьфу ты, зараза живучая».

Он стянул маску с лица, судорожно вдохнул. Вонь Приморской ударила в нос. На языке был привкус горелой резины. Иван поморщился, сплюнул. Ощупал себя. Руки-ноги целы, остальное тоже… Горело лицо и в висках глухо стучало.

Иван огляделся.

Фонарь на каске еще работает. Иван перешагнул через щупальце, быстро, чтобы не вдохнуть угарного газа, наклонился и вытащил из лужи каску. Нашел автомат. Выпрямился, вдохнул. Надел каску. Открыл затвор «ублюдка», вынул патрон из ствола, слил воду. Считай, автомат нужно чистить заново, а патроны сушить. Хорошо, калаш штука неприхотливая. Иван на всякий случай заменил магазин. Передернул затвор и поставил автомат на предохранитель.

Эта лапша с кальмарами стоила ему карбидки. И диод вот-вот сдохнет.

«Быстрее».

Иван заглянул за угол. Опаленный потолок, почерневшие мраморные плитки, выгоревший мох. Вода парит. От прозрачной твари осталось обугленное месиво — еще бы, температура вспышки за тысячу градусов. Ацетиленовой горелкой металл режут. Иван не стал терять время. Быстро прошел по краю платформы. Справа— заржавевшая дверь с надписью «В2-ПIIА». Вж-ж-жиг — унылый скрип ржавого железа.

«Чисто».

Иван шагнул через порог. Здесь была комната отдыха, потом ее приспособили под комендантскую. В глубине стоял перекошенный от сырости канцелярский стол. На нем — стопа журналов, покрытых плесенью. В другое время Ивана за уши не оттащишь, но не сегодня. Луч фонаря двинулся дальше. Табличка «МЕСТО ДЛЯ КУРЕНИЯ». Дальше! Серые шкафы вдоль стены... стеллаж...

Вот он, ящик — скорее всего, для средств ГО. Обшарпанный зеленый металл. Иван попробовал открыть — не поддается, приржавело; он прикладом сбил защелку, откинул крышку…

Все-таки не ошибся.

Иван опустил руку в ящик и вынул то, что там находилось. Потом долгие десять секунд смотрел на находку, забыв про догорающий диод.

Она была прекрасна.