Магловский омнинокль

Первое, что он понял — это то, что великие спортсмены тоже люди. Оказывается, даже сам Виктор Крам, кумир сотен тысяч волшебников по всему миру, тоже не прочь при случае запустить взгляд в спальню девчонок! Гойлу даже стало немного обидно, что Крам предпочитает гриффиндорок. Ведь на Слизерине полно шикарных девчонок! Но потом он вспомнил, что окна слизеринских спален выходят на озеро. Туда так легко не заглянешь...

Второе, что понял Гойл — это то, что уговаривать Крэбба бесполезно. Он все равно сделает, как задумал. И даже Малфою об этом не скажет. Потому что не хуже самого Гойла понимает, что Малфой не обрадуется, узнав, что они что-то сперли у его кумира.

Третье, что осознал Гойл — это то, что он должен как-то помешать Крэббу и предотвратить скандал. Ему не хотелось обманывать Малфоя, да и перед квиддичной знаменитостью не хотелось терять лицо. Но все это меркло перед главным страхом: если о краже у всемирно известного спортсмена узнает отец, тогда на каникулы хоть домой не приезжай...

Четвертое, что прикинул Гойл — как толково объяснить Крэббу исчезновение той фитюльки. Тут и думать нечего. Выпала из кармана где-нибудь в коридоре — и все дела.

И наконец пятая мысль Гойла была очень конкретной. Это был четкий план действий. Гойл еще никогда в жизни не продумывал свои действия так далеко вперед и с такой скоростью! Он решил дождаться ночи, выкрасть у Крэбба эту странную штуку и подкинуть ее обратно туда, где Крэбб ее взял — на подоконник бокового окна верхней площадки Астрономической башни.

Гойл очень надеялся, что сегодня Виктор Крам уже не вернется на свой наблюдательный пост, ну а завтра ночью — да что там, даже прямо с завтрашнего утра! — его игрушка уже будет ждать его на подоконнике. И никто ничего не узнает.

— Если б я не сунул туда руку, в жизни бы не нашел... — хихикнул Крэбб.

— Куда? — машинально отозвался Гойл.

— В ту щель возле окна! Куда он спрятал эту штуку.

Гойл похолодел.

— А разве ты ее не на подоконнике нашел?

— Нет, представь себе! Там в стене, справа, есть щель. А я и не знал. Там что хочешь можно спрятать! Отличное место. Вот уедет Крам, и это будет наш тайник. Только наш — мой и твой. Даже Малфою не скажем!

— А-а-а... — выдохнул Гойл, и это был вздох облегчения.

Вот повезло-то, а! Не скажи Крэбб об этом сейчас, страшно подумать, что произошло бы. Он оставил бы эту вещь прямо на подоконнике, и тогда... и тогда не факт, что первым ее нашел бы именно Крам. Там ведь много народу ходит.

Приободрившись от такого подарка судьбы, Гойл прибавил шагу. Сегодня явно его день! У него обязательно все получится.

И тут Крэбб сказал:

— А чего ждать? Давай прямо сейчас посмотрим на ванную старост! Флер как раз там, наверное!

Гойл, спускающийся следом, от неожиданности чуть не свалился на Крэбба.

— Погоди, а что мы Малфою скажем? Он же спросит, где мы были...

— Скажем, что не хотели мешать его разговору с Крамом и отошли подальше.

Против такого аргумента возразить было нечего, и Гойл тяжело вздохнул. "Ничего, — подумал он. — Я все равно стяну у него эту вещь сегодня ночью. Зато успеем посмотреть на эту, из Шармбаттона..."

* * *

Путь до Северной башни был неблизким, и Гойла начали беспокоить сразу две мысли. Первая — о том, не станет ли Малфой потом подробно выпытывать, где они были. И вторая — а не зря ли они вообще тащатся в Северную башню. Ведь может так оказаться, что в ванной старост сейчас никого нет! Голова у него разболелась. Гойл с досадой подумал, что сегодня он слишком много думает, и решил отдаться на милость судьбы. Будь что будет.

Судя по тому, как радостно вскрикнул Крэбб, еще даже не поднеся к глазам странный крохотный омнинокль, судьба была к ним милостива. В ванной старост определенно кто-то был. Гойл воспрял духом — не зря шли! Но пробиться к окошку, такому же узкому, как в Астрономической башне, он не сумел: Крэбб своей тушей занял весь подоконник. Вздохнув, Гойл прошептал "Люмос!", прислонился к холодной стене и настроился на долгое ожидание и восторженные комментарии Крэбба. Но комментарий последовал только один, короткий и непечатный, после чего Крэбб, фыркнув и сделав какое-то резкое движение, отвернулся от окна. На лице его, даже в слабом свете Люмоса, читалась брезгливость.

— Ну что там? — спросил растерянный Гойл.

— Там Седрик Диггори, — с досадой прошипел Крэбб. — Пошли отсюда...

И тут Гойл с ужасом заметил, что в руках у Крэбба ничего нет.

— А куда ты дел ту штуковину?

— В окно выкинул. Со злости, — отрезал Крэбб и, тяжело печатая шаг, устремился к лестнице.

Гойл застыл на месте.

— Ну же, Гойл, чего встал? — недовольно сказал его приятель. — Поспешим, чтоб Малфой нас не хватился!

Но Гойлу было сейчас совсем не до Малфоя.

— Слушай, но ведь Крам поймет, что это мы взяли его омнинокль! И тогда декан нас убьет... — неуверенно произнес он. Ему не хотелось признаваться, что гораздо больше, чем декана и даже директора, он боится собственного отца.

— Крам? — искренне удивился Крэбб. — Да с чего бы ему это понять? Мало ли кто мог взять ту штуку!

— Но в Астрономическую башню запрещено ходить! Туда только на занятия можно... — возразил совсем приунывший Гойл.

— Да ладно тебе! Крам ничего про это не знает. А может, ему просто плевать на запрет. Он ведь и сам там не астрономией занимался... — ухмыльнулся Крэбб. — И вообще, в Астрономической башне вечно кто-то шляется, хоть запрещай, хоть не запрещай!

В голове у Гойла все словно перевернулось кувырком — и вдруг стало на свои места. А ведь и правда! Вряд ли Краму придет в голову обвинить именно их. Ведь они тогда спускались с лестницы все вчетвером, и Крам не должен был заметить, что чуть погодя двое из четырех вернулись обратно.

Чувствуя, как с души упал огромный камень, Гойл глубоко вздохнул и зашагал следом за товарищем.

* * *

Тропинка, петляющая под северной стеной замка, казалась бесконечной, но Рон был не против долгой прогулки. Он смотрел, как солнце играет в пушистых волосах Гермионы, и был рад, что утро выдалось таким ясным. Его радовало все — и то, что с утра они заглянули к Хагриду на чашку чая, и то, что сейчас он с друзьями направляется на квиддичное поле, где покажет им парочку новых трюков, и то, что потом они втроем пойдут в Хогсмид — ведь сегодня воскресенье. Правда, это настроение иногда омрачало воспоминание о белокурых локонах Флер Делакур и ее холодных, надменных глазах, но такие мысли Рон старался гнать от себя прочь.

Гарри тоже думал о Флер и сравнивал ее с Чо Чанг. Не то что бы ему так уж нравилась Флер, но думать о Чо Чанг было тяжело — не хотелось вспоминать о том, что она встречается с Седриком. Однако и не думать о ней совсем у него тоже не получалось. И Гарри нашел способ отвлечься: как только ему приходила на ум Чо Чанг, он начинал сравнивать с ней красавицу из Шармбаттона и утешаться тем, что Чо все равно красивее. А значит, Хогвартс круче Шармбаттона! Однажды он сказал об этом Рону, но тот в ответ начал так неумеренно восхищаться красотой Флер, что у них с Гарри чуть было не дошло до серьезной размолвки.

Так уж совпало, что и Гермиона в это солнечное утро думала о Флер. Она пыталась понять, что все парни в ней находят. Рон при каждом удобном случае трещит о ней как заведенный — право, это уже начинает раздражать! А вчера она видела, как с Флер разговаривал Виктор Крам — и смотрел на нее с явным восхищением. Гермиона недавно наконец призналась самой себе, что ей нравится Виктор. И сейчас, как бы она ни старалась уговорить себя, что Флер и Виктор говорили исключительно о делах турнирных, верилось в это не особо.

Вот и Северная башня. Значит, полпути уже позади. Боковым зрением Рон заметил, как в ярком утреннем свете у подножия башни что-то сверкнуло. Он поднялся с тропинки наверх, к самой стене, и тут же энергично замахал рукой, подзывая друзей. Гарри и Гермиона подошли и уставились на то, на что показывал Рон. На пожухшей осенней траве валялись осколки какого-то прибора.

— Что это, как думаете? — с интересом спросил Рон.

— Театральный бинокль, — ответила Гермиона, и в голосе ее звучало удивление. — Откуда он здесь?

— Наверное, кто-то из маглорожденных обронил, — предположил Гарри, а потом вытащил палочку и произнес: "Репаро!"

— Бинокль? Это вроде омнинокля, да? — жадно спросил Рон, вертя в руках восстановленную в первозданном виде магловскую вещицу.

— Ну да, — ответил Гарри. — У маглов есть такие штуки и покрупнее, в размер настоящих омниноклей. А такие маленькие, как этот, берут с собой в театр. У моей тети тоже есть такой. Она говорила, что этот бинокль достался ей от бабушки. Семейная реликвия, в общем. Дадли как-то раскапризничался и швырнул его на пол. Кусочек перламутра отвалился, и тетя Петуния возила чинить бинокль в какой-то музей. Дядя Вернон был ужасно недоволен и сказал, что она переплатила за починку.

— Но здесь ведь не театр, — резонно заметил Рон. — Зачем кому-то понадобился... эм-м... бинокль в Хоге?

* * *

Гарри задрал голову и поглядел на Северную башню, нависающую над ними. Высоко в ее стене с этой стороны, на разных этажах, виднелись три небольших окошка.

— Наверное, кто-то смотрел из окна — и нечаянно выронил бинокль. Это ведь кабинет прорицания? Или апартаменты профессора Трелони?

— Нет, Гарри, — возразила Гермиона, — окна и самого кабинета, и комнат Трелони выходят на другую сторону башни. А это — окна лестничных площадок.

— Да какая разница, что за окна! — нетерпеливо сказал Рон. — Важно, что же такого интересного из них видно, что люди приходят отсюда посмотреть!

Гермиона оглянулась на восток — туда, куда выходили эти окна башни и где на горизонте темнел Запретный лес, а перед ним виднелась хижина Хагрида. Оба мальчика посмотрели туда же.

— И кому это пришло в голову Хагрида в бинокль разглядывать? — недоуменно спросил Рон.

— Почему — Хагрида? Может, все-таки Запретный лес? — предположил Гарри, пока Гермиона молча, задрав голову, оглядывала стену замка, примыкающую к башне с этой стороны. Северная стена не отличалась разнообразием декора — только наверху, на уровне пятого этажа, ее прорезали несколько крупных стрельчатых окон. Больше никаких проемов в этой ее части не имелось.

— Ребята, а вот эти большие окна там, наверху — это что? — с любопытством спросила Гермиона.

Гарри и Рон призадумались: эта часть замка была им не очень-то хорошо знакома. А потом, не сговариваясь, хором отчеканили:

— Ванная старост!

— О! — только и ответила шокированная Гермиона, слегка покраснев. Рон невольно залюбовался этим румянцем, и потому до него не сразу дошел весь смысл ситуации. Гарри среагировал раньше:

— Возможно, кто-то подглядывал за старостами?

— Или за участниками турнира! — оживленно воскликнул Рон. — Флер и Виктор тоже имеют право посещать эту ванную!

Гермиона покраснела еще сильнее и ничего не сказала. Гарри хмуро задумался.

— Думаю, девчонки отпадают... Скорее всего, кто-то из парней подглядывал за Флер, — сказал он наконец.

— Вот гад! — возмутился Рон. — Да как он посмел!

— Почему это — девчонки отпадают? — сказала Гермиона ехидно, сверкнув глазами на Рона. — Я уверена, что многие из них хотели бы увидеть Крама в ванной!

Гарри поглядел на нее с изумлением, но ничего не сказал, а Рон сердито воскликнул:

— Да на что там глядеть? Тоже мне, красавца нашли!

Гермиона только презрительно фыркнула.

* * *

— И что нам теперь делать с этой штукой? — спросил Рон, приложив бинокль к глазам и оглядывая окрестности. Судя по его тону, Рон был бы не прочь оставить магловскую игрушку себе.

— Как что? — строго сказала Гермиона. — Надо вывесить в холле замка объявление. Так, мол, и так, владельца утерянного бинокля просим обращаться к кому-нибудь из нас троих.

— Толпа народу подвалит... — с сомнением сказал Гарри.

— И вовсе не толпа. Многие вообще не поймут слово "бинокль", — успокоил его Рон.

Но Гарри, хмурясь, все же спросил Гермиону:

— Так как же мы поймем, кто из них не врет?

— Очень просто! — бодро ответила девочка. — Мы попросим описать, как он украшен.

— А вдруг театральные бинокли всегда украшают перламутром? — недоверчиво спросил Гарри. — Скажут, что бинокль перламутровый — и тебе придется отдать его.

— Нет, далеко не всегда, — ответила Гермиона поучающим тоном примерной отличницы. — Например, у нас дома хранится дедушкин театральный бинокль. Так вот, он — целиком бронзовый. Или латунный. В общем, металлический. А у одной маминой знакомой я видела театральный бинокль из белого фарфора с рисунками на нем — дамы и кавалеры. Она сказала, это называется роспись по эмали. Да и сам перламутр бывает разный по оттенку...

— А ведь точно... — задумчиво произнес Гарри. — На бинокле тети Петунии перламутр зеленоватый, а тут желтоватый, даже слегка оранжевый какой-то.

— На этом есть еще и буквы, поглядите! Наверное, фирменный знак, — произнес Рон, который все еще вертел бинокль в руках.

Гермиона и Гарри по очереди осмотрели бинокль. На кольце его бронзовой ручки были выгравированы буквы "В.К.".

— Вряд ли это фирменный знак — скорее, инициалы владельца, — возразила Гермиона.

— Так это даже лучше! — обрадовался Рон. — Сейчас прикинем, кто это... Может быть, Кэти Белл? Ах, вот кто у нас по Краму сохнет! Ха-ха!

— Рон, это могут быть инициалы прежнего владельца, — заметила Гермиона.

— И правда, зачем гадать? Лучше просто дать объявление! — поддержал ее Гарри.

— Если хозяин этой штуки действительно подглядывал за кем-нибудь в ванной старост, так он ведь не признается, что вещь его, — ухмыльнулся Рон.

— Поглядим! — раздраженно заявила Гермиона и, тряхнув волосами, отвернулась от него. Ей вдруг пришло в голову, что бинокль может принадлежать девушке. И эта мысль ей очень не понравилась.

* * *

В то самое утро, когда Гарри, Рон и Гермиона проводили свое расследование у подножия Северной башни, Виктор Крам стоял на верхней площадке другой башни — Астрономической. Бледный, с растерянным лицом, он прислонился к каменной стене, не замечая стылой прохлады, идущей от нее.

Несколько минут назад он, поднявшись сюда, сунул руку в ту самую щель в стене, куда вчера, перед уходом, спрятал бинокль. Но там ничего не оказалось.

Опустив голову, Виктор мучительно размышлял, куда могла подеваться эта вещь. Особенно удручал его тот факт, что это был памятный подарок. Более того, именной: перед тем, как презентовать бинокль, капитан заказал выгравировать на его ручке инициалы Виктора.

Выходные в Хогвартсе и без того не радовали, так как в эти дни ему приходилось особенно тщательно уворачиваться от поклонниц. Во время таких маневров он ощущал себя квоффлом, за которым носятся не трое охотников, а гораздо больше. Виктор даже хотел провести в этой башне весь день, но надо было спуститься в Большой зал на обед, затем потренироваться на квиддичном поле, потом явиться на ужин, а в перерывах между всем этим еще и сделать домашнее задание.