Приют Окаянных 3. Правила колдовства

В крепостном дворе, что начинался за воротами, мальчишку, который волочил за собой меч, посекли стрелами, но, обратившись в фатачскую хозяйку и приняв в себя еще с десяток стрел, он добрался до внутреннего бастиона и поднялся на его площадку уже в виде ярмарочного вора, где срубил всех защитников крепости, несмотря на то, что многие из них слыли искуснейшими меченосцами Арданы. В главное хранилище Фоскада заходил уже седобородый дед. Там его ждали двадцать лучших воинов во главе с худом стариком, облаченным в посеребренный доспех, совпадающий цветом с цветом его седых волос. В руке старик держал небольшой резной жезл, украшенный рубинами и большим бриллиантом вместо навершия.

— Бесполезно, — проскрипел старик. — Здесь был этот выскочка Нэмхэйд, был Олс, верный слуга Дайреда, был, прикрываясь тенью своего ножа, его отзвук Экрас. Фоскад ответил каждому одно и то же: маола больше не гвардия Дайреда. Мы не враги этой земле. Кто ты? Чего ты хочешь?

— Маола больше не гвардия Дайреда? — удивился дед, отбросил меч, полез за пазуху и извлек оттуда черный свиток, увидев который, старик с жезлом побледнел до цвета собственных седин. — А что тогда делать с этим?

Дед развернул свиток, прищурился, водя пальцем по алым буквицам, и с хохотком прочитал:

— "А если мы нарушим нашу клятву, пусть наши жилища обрушатся на наши головы, пусть наши источники наполнятся ядом, пусть наши нивы сгорят, пусть наши заклятья обернутся против нас, а мы сами будем прокляты".

— Это клятва не действует! — закричал старик. — Та война окончена тысячи лет назад. Даже по закону тридцати трех колен мы уже разменяли это родство! Мы не в ответе за далеких предков!

— Неужели? — удивился дед. — А как же ты, Арса? Или ты не исчислял своих предков? Ты и есть тридцать третье колено от последнего главы гвардии. Пусть даже и сжимаешь в руке жезл с фальшивым камнем. Долголетие твоего рода сыграло с тобой плохую шутку, приятель. Тридцать три поколения людской род может разменять и за семь сотен лет, и даже быстрее. Но ведь ты маола. Забыл? За твоей спиной тысячи лет.

— Кто ты? — замер старик.

— Какая разница? — спросил дед, поднимая над головой свиток. — Так что делать с этим?

— Мы не враги этой земле, — повторил старик, не выпуская из руки жезла и с трудом вынимая другой рукой меч из ножен.

— В третий раз спрашиваю, — устало покачал головой дед, глядя, как окружающие старика воины тоже обнажают мечи, — что мне делать с этим?

— Ты ничего не сделаешь с нами, даже если весь Черный круг заявится сюда, — крикнул старик. — Этот жезл силен даже без камня воды! Будь ты даже самим Дайредом! У тебя нет здесь силы! А твои стражи без камня воды ничто!

— Не совсем, — вздохнул дед. — Хотя бы на полчаса их хватит и без камня. Вам ведь больше и не надо? Маола ведь стали уже не те? Так что мне делать с этим?

— Вот наш ответ! — поднял над головой меч старик и в тот же миг за его спиной щелкнул самострел и стрела пронзила сердце деда.

Но тот не упал. Тот, кто спешился у начала белой лестницы, кто только что был торговцем, мальчишкой, хозяйкой, вором, дедом, не упал. Он обратился в высокого молодого воина, который по-прежнему держал над головой свиток. Воин сокрушенно покачал головой.

— Когда уже вы научитесь... Если бы эта стрела убила Арсу, я бы ведь и в самом деле ушел отсюда не солоно хлебавши. Ну, скорее всего, ушел бы. Наверное... А так-то...

— Дайред? — сдавленно вскрикнул старик.

— Почти, — ответил воин, и вслед за этим свиток над его головой вспыхнул, и почти сразу переломился, рассыпался пеплом жезл в руке старика и тот, воя от боли, начал складываться в кучу истлевающей плоти, и воины с обнаженными мечами попятились к дальней стене, потому как откуда-то снаружи донесся треск и грохот, и истошные крики, и пыль посыпалась с перекрытий.

— Измельчали маола, — с презрением произнес воин и, прежде чем рассеяться дымным вихрем, добавил. — Даже ваш жезл оказался поддельным. Что ж. Дальше я уже буду говорить с каждым по отдельности. Может быть...

И вслед за воином рассеялся вихрем оставленный у начала лестницы черный конь.

А два оживших стража Фоскада между тем рушили древний замок. Источники долины уже были наполнены ядом. Нивы занимались пламенем. У древних чудовищ было меньше часа, до того как они должны были рассыпаться в прах. Но они успевали.

Часть первая. Каверзы и уловки

Глава первая. Зерна и плевелы

Осень едва перевалила через неделю, но успела все переиначить. Остудила вечера и ночи, заострила тени, обесцветила луг и небо, присыпала лес желтым и раскрасила лишайники на скалах вокруг Приюта Окаянных в красный цвет. Лишь с солнцем пока не сладила, поэтому, когда утреннее светило нащупывало лучами башни Стеблей с их лицевой стороны, в Медвежьем урочище оживало сонное лето. Из домика возле перехода к крепостным воротам выбирался седой старик Тид и, чтобы не упустить ни единого полагающегося ему солнечного луча, усаживался на скамейку, что была устроена с восточной стороны жилища. В лиге от его домика, торопясь подвести под крышу новый скотный двор, стучали топорами расторопные слайбы, и Тид щурился, пытаясь разглядеть, ладно ли у них идут дела.

Ближе к полудню солнце уже вовсю прожаривало верхние ярусы Приюта Окаянных, на которых, то и дело припадая глазом к подзорной машине, маялся седой стражник Айран, а после полудня постепенно переносило остатки лета в крепостной двор. По случаю свободного дня там раздавались шум, гам, визг и творилась свойственная этим звукам всяческая суета. Возле забитых в каменную твердь крепостного двора четырех столбов с закрепленными на них корзинами шла яростная игра в два мяча, (хотя мяч для облегчения судейства над головами взлетал один), тут же через веревку прыгали девчонки и гонялись друг за другом, стараясь "осалить", — мальчишки.

Чуть в стороне — на плите, служащей основанием гранитной вазы, что возвышалась в самом центре крепостного двора, а точнее на прилаженной сверху широкой доске, — жмурился солнцу толстый рыжий кот. В паре локтей от него, обхватив плечи, сидел худой черноволосый мальчишка с длинным носом, которого звали Тисом. Лет ему было всего одиннадцать, но всякий дал бы ему на пару тяжелых лет больше. Наверное потому, что вид он имел бледный и изнуренный, словно только что встал на ноги после тяжелой болезни, что в общем-то как раз так и было. И за плечи он держался по той же самой причине, даже горячее осеннее солнце не могло выгнать из его худого тела судорожного озноба.

— Сейчас-сейчас, — прошептала одна из трех подкравшихся к Тису со спины девчонок — темноволосая, как и вся троица, соорудившая из своих локонов две тугих косы, отчего ее широко открытые глаза казались еще больше, и вдруг пробасила. — Кто это?

— Дина, конечно, — угадал Тис, ощупывая закрывшие ему глаза пальцы второй девчонки из троицы — темноглазой разбойницы с острым носом и стянутыми в упругий хвост роскошными черными кудрями. — Хотя голос был Йоры. Как дела? Опять ходили на среднюю башню?

— И опять ничего не проглядели, — вздохнула Дина, беря кота на руки и садясь рядом с Тисом. — Нет там ничего. Просто камень и все. Или мы слепые и глухие. Кстати! Как ты нас всегда угадываешь? Пальцы у нас одинаковые, даже пахнут они одинаково. Специально одну и ту же карамель сосали и пальцы облизывали. Или у тебя глаза на затылке?

— Я же тебе объясняла, — улыбнулась третья, тоже черноволосая, но чуть смугловатая и как будто старшая среди троицы, хотя в уголках рта у нее таилось хулиганства больше, чем у всех собравшихся у каменной вазы вместе взятых. — Спутать невозможно. Дело не в запахе и не в схожести пальцев. Это как... твоя суть. То лицо, что внутри тебя. Его же не подделаешь.

— И Тис это видит? — заинтересовалась Дина. — И ты, Гаота, ведь тоже это видишь?

— У каждого свои таланты, — заметила Гаота.

— Вот демон, — стиснула кулаки Дина. — Вот бы и мне так видеть любую суть.

— Не дай бог, — хихикнула Йора, — ты так и замуж-то никогда не выйдешь. Мало ли чего в избраннике высмотришь? Идеальных людей нет.

— Больно хотелось замуж, — скривилась Дина. — Во-первых, мне еще только одиннадцать лет. Рано мне еще замуж. А во-вторых, главное, чтобы он сам во мне ничего не высмотрел, а я-то уж как-нибудь справлюсь с его недостатками.

— Пайсина говорит, что самая большая ошибка, это пытаться переделать человека, — заметила Гаота.

— А что же она сама делает? — не поняла Йора. — Она же учитель!

— Она не об этом, — покачала головой Гаота, подошла к Тису и положила ему руки на плечи. — Она о любви. Правда, до конца я так и не поняла. Странная она стала как будто. То говорит, что того, кого любишь, нельзя переделывать, то говорит, что когда любишь, не видишь недостатков. Как-то это все не сходится.

— Не стоит, Гаота, — мотнул головой Тис, поежившись от прикосновения девчонки. — Ты устанешь, а я через пару часов вновь буду трястись от озноба. Это же не болезнь. Сейчас Джор принесет горячий ягодный отвар с медом и пару пирожков. А может и не пару. Всем хватит.

— Я лучше знаю, стоит или не стоит, — поджала губы Гаота и закрыла глаза. — Я просто должна понять...

Она и в самом деле не могла понять, что происходит с их приятелем. Того темного клубка, который Гаота разглядела в нем при первой встрече, теперь не было. В Тисе теперь как будто вообще ничего не было. Он был выскобленной вазой. Выскобленной до крови на внутренних стенках. Гаота снова и снова пыталась проглядеть его изнутри, но не видела ничего. Вот только невидимая рана, оставшаяся от вырванной из Тиса чужеродной силы, не затягивалась. И на пальцах у нее всякий раз оставалось что-то вроде прозрачной пленки.

Гаота зажмурилась и потрясла руками. Нет, вроде бы показалось. Тем более, что она прикасалась ладонями к одежде.

— Ну? — спросил Тис. — Спасибо, что не пыталась наполнить меня силой. Что ты разглядела?

— Ничего, — с огорчением надула губы Гаота и присела с другой стороны от Тиса. — Сам-то что чувствуешь? Неужели не было облегчения, когда избавился от той тяжести?

— Разве я говорил, что то ощущение было тяжестью? — удивился Тис. — Оно было дикой болью и огромной силой одновременно. Или ее соблазном. Я радовался, что избавился от боли. И теперь радуюсь. А силой... Силой я все равно бы не воспользовался. Той силой. То, чем я воспользовался во всей этой истории, было моим, не влитым в меня кем-то. Но сейчас и этого нет. Я как будто отравлен. Кто-то словно вливает в меня яд. По одной капле каждый день. Чтобы я не умер, но и не жил. Или чтобы умирал долго и медленно.

— Но я ничего не вижу! — в отчаянии воскликнула Гаота. — Я даже хулиганку Глойну вижу, когда она становится невидимой для всех остальных. Я должна видеть! Но я не вижу...

— Неправда! — раздался веселый голос и возле Гаоты словно соткалась из воздуха маленькая, но очень озорная девчонка. — И вовсе не всегда ты меня видишь!

— Только тебя тут не хватало, — хором произнесли Дина и Йора.

— Я тоже не вижу того, что со мной, — поежился Тис. — Знаешь, иногда мне кажется, что я не на то смотрю. И эта ерунда у меня перед глазами, а я просто не обращаю на нее внимания. И все равно сейчас мне куда легче, чем раньше. Это лучше, чем та боль. Возможно, мне просто нужно больше времени. Или найти в себе силы и возобновить утренние пробежки. Правда, кое-кто все-таки что-то видит. Или чувствует. Дина, дай-ка мне Брайдика.

Тис повернулся к Йоре, наклонился и подхватил мурчащего кота, который словно по инерции еще мурчал секунду, но затих, как только оказался в воздухе, а когда Тис опустил его к себе на колени, расширил глаза, прижал уши, оскалил клыки, зашипел, вырвался из рук и, подняв хвост трубой, побежал в сторону дома учеников.

— Ты его ущипнул, что ли, Тис? — удивилась Глойна.

— С ума сойти! — воскликнула Йора. — Такого точно никогда не было!

— Ну почему же? — пожала плечами Дина. — На Мисарту он тоже раньше шипел. И на Йоку как-то шипел. И на Флича. Даже на добряка Грана. А уж Бейда он вообще не выносит. Это как в любви. Кто-то нравится, а кто-то нет. И объяснить это невозможно.

— Получается, что Тиса наш Брайдик разлюбил? — спросила Гаота.

— Эй! — донесся голос еще одного подростка, ровесника засевшей у каменной вазы пятерки, не считая, конечно, Глойну. — Что это Брайдик от вас убежал? За хвост дергали? Он этого не любит! А я как знал, что вы тут соберетесь. Чашек, правда, всего две, зато ягодного отвара целый кувшин. И меда я тоже не пожалел. И пирожков принес на всю компанию. И даже с запасом!

— Джор! — с досадой нахмурилась Йора. — Обед же был только час назад!

— А то я не знаю, — поставил около вазы кувшин и похлопал себя по животу мальчишка с добрым и как будто чересчур доверчивым лицом. — Или ты боишься выиграть конкурс на самую толстенькую подругу Гаоты?

— Если что, я этом конкурсе тоже участвую, — засмеялась Гаота. — И претендую на первое место. Отвара я могу подождать, а пирожок хочу получить немедленно.

— И я! — пискнула Глойна.

— Сейчас, — засуетился Джор. — Но сначала и отвар, и пирожок Тису. Кажется, его снова бьет озноб. Надо было одеяло принести.

— И подушку, — обхватил плечи руками Тис. — Вот будет пример для новеньких.

— Держи, — протянул Тису чашку и пирожок Джор. — Вторую чашку я собирался дать самой худенькой из троих. И самый большой пирожок тоже ей. Но, появились новые участники. Внимание! В конкурсе выигрывает... Глойна!

— Наконец-то, — расплылась в улыбке Глойна.

— А ведь могла бы выиграть и Дина, — заметил Джор. — Но эти прожорливые невидимки...

— А будете обзываться, — пообещала Глойна, — я опять стану невидимой, и вы будете видеть, как я жую и глотаю. Вредину Фаолу вчера вырвало.

— Ой, — испугался Джор.

— А ты неплохой парень, — заметила Дина. — Надо будет к тебе присмотреться!

— Я ослышалась? — хихикнула Йора. — Кому-то, кажется, еще только одиннадцать лет!

— А ему разве больше? — парировала Дина.

— Вы о чем это? — начал краснеть Джор.

— Ты сам-то присматривался к Тису? — спросила Гаота Джора. — Ничего не видишь?

— Что я могу увидеть, если даже ты так ничего и не рассмотрела? — вздохнул Джор. — Может быть, и увидел бы, если бы Тис расплел мои ветви, но боюсь этого. Снова начнут мертвецы мерещиться по углам. Нет, я знаю, что они мне не мерещатся, что замок на самом деле наполнен тенями героев, но... не хочу. Но на Тиса я смотрел...

— И что? — не унималась Гаота.

— Он какой-то мутный, — откусил сразу половину пирожка Джор. — Не как раньше. Словно в тумане. Или в этом...

— В саване, — подсказал Тис. — Кстати, именно это я и чувствую. И запах тлена мерещится неотступно.

— А что Гантанас? — спросила Йора.

— Гантанас занят, — пожал плечами Тис. — Причем чем-то очень важным. Да и вернулся он только сегодня. И с ним Брайдем.

— Через полчаса общий сбор, — напомнила Дина, с наслаждением уплетая свой пирожок. — Но он пройдет почему-то в лесу Орианта. Глойна, дай-ка глотнуть из твоей чашки, пока я не подавилась от жадности.