Дем Михайлов Низший 6

Важной и безумной...

Вот же дерьмо....

Это сочетание слов повторяется все чаще: "важный и безумный".

Я услышал безумную мать его историю! Но при этом в ней присутствовала логика. Извращенная, искаженная, но логика. А заодно хотя бы частично уложил в голове картографию, разобравшись наконец в терминах и выбрав для себя самые распространенные и понятные.

Музейный Обод — это все, начиная от той далекой стальной стены, от заселенных этносами островов, самой полосы моря, побережья и земель вплоть до Чистой Тропы. Территория огромная, относительная мирная, заселена добросами и этносами, богатая дикая флора, умеренная дикая фауна, много фруктовых садов, полей, лугов. Тут живут мирные тихие добросы, чей покой оберегают из них же набранные стражи-верги. Они радикально оседлые и вполне довольны своей жизнью.

Чистая Тропа. Она идет по границе между Ободом и Мидъярдом. Это чуть ли не суверенная отдельная территория, этакая прослойка между двумя типами земель. Здесь доминируют, царят и вообще всех гнетут суровые бродячие верги без права оседлости. Таборы безостановочно кочуют по Тропе, очищая ее окрестности от любой гадости и опасности, заодно принимая в контейнеры, если потребуется, зомбяков, скаббов и всякую мертвечину.

Мидъярд — самое пафосное и частое название территории, что находится между Чистой Тропой и Землями Завета. Границы Мидъярда — Чистая Тропа с одной стороны и неприступные скалы с другой. Мидъярд богат природой в ее самом первозданном виде. Чем дальше от Тропы — тем круче буреломы и темнее дебри, тем опасней места, встречаются даже болота. Рек и ручейков не перечесть. Достаточно хаотично разбросаны поселения. Эти земли тоже населены добросами. Но какими-то другими. Отличия очень тонкие, но в глаза бросаются — к примеру доброс с Обода может жить в Мидъярде сколько захочет. Но не наоборот — выходец из Мидъярда имеет право пробыть в любом "музейном" поселении не более суток. После чего его вежливо попросят... Мидъярд густо населен дикими и домашними призмами всех видов. Это вообще самая населенная и самая хаотичная часть мира судя по отзывам бродосов. В каждом городке свои законы и понятия, своя власть.

За Мидъярдом лежат Земли Завета, они же Заповедные Земли — что там находится не знает никто кроме избранных героев. Но те, попав туда, назад не возвращаются за редчайшим исключением. Если и возвращаются по какому-то заданию или иной причине, не треплются о тех землях, хотя подтверждают, что там настоящий рай, лепота и вообще все там до такой степени прекрасно, что даже не подтертая жопа пахнет не говном, а ванилью.

Хочешь понюхать?

На нюхни, я еще не подтер. И обмирающие от свалившегося на голову счастья гоблины робко нюхают — и да! Жопа героя пахнет ванилью! Ух!

Но это сраная лирика навеянная мемвасом. Что находится в Заповедных Землях не знает толком никто из всех, с кем я говорил. Все уверены только в одном — там живут высшие и избранные герои.

Мы сейчас весело движемся по Чистой Тропе к конечной остановке двадцать восьмого сторожевого табора. Там они отдохнут аж двенадцать часов в состоянии покоя. После чего развернутся — и обратно по Тропе.

Конечная остановка? Зомбилэнд!

Именно туда свозят всех зомбаков округи. И возят их постоянно. Что вполне понятно, ведь скаббы и зомби — два главных бича территорий Музейного Обода и Мидъярда. Даже призмы не так страшны.

Но больных гнилью не убивают по возможности. Их обездвиживают, помещают на холод и везут по Тропе. И меня это настолько зацепило, что я не мог не задать обманчиво молодому Тону простого логичного вопроса:

— А какого хера вы зомбаков не мочите сразу? И давай конкретику — люблю я эту суку.

— Кто не любит — хмыкнул помощник барона — Конкретика... А за что их мочить?

— Они же зомби.

— Зомби — кивнул парень — Кусачие ублюдочные зомби, что порвут на части, сожрут, а если матерые и сытые — просто заразят, делая одним из своих.

— Так мочить надо.

— За что?

— Ты тупой?

— Это ты либо тупой либо неправильный. Повторюсь — за что их убивать? Это ведь заболевшие люди. Они не преступники. Они не убивают намеренно. Их мозги поражены гнилью. Да они кровожадные хитрые твари. Но это не преступление — они просто больны.

— Повтори. Я не въехал.

— Зомби — это болезнь. Но не преступление.

— Я не въезжаю. Тебя чувство вины из-за этого мучит? Дай мне топор и пусти в зомбятник.

— Ты не понимаешь, Оди. Мы их поймали. Вкололи им лекарства. Поместили на холод. Ждем. Очень редко, крайне редко, даже запущенная болезнь может пойти вспять. Прежним человеку уже не стать никогда — с психикой жопа. Но ему сотрут память, чуть поменяют лицо и вернут в мир подальше от места, где он творил беды, когда был зомби.

— Что сделают с лицом?

— Подкорректируют лицо. Внешность.

— Чтобы его не узнал, к примеру тот, чью жену он схавал на завтрак.

— Верно. Предположим, из ста зомби вакцина подействует на пятерых. Хотя иногда больше, иногда меньше — не угадаешь. Но всем пойманным зомбакам вводят лекарства и повторяют инъекции каждый день на протяжении всего пути табора. Мать мониторит их состояние, ведет записи, контролирует дозировку. Мы выполняем ее указания.

— Понял. А выздоравливающих отделяете. Вчера видел, как вытаскивали пришедшую в себя и заблажившую бабенку.

— Если успеваем — кивнул Тон — Там холодно. Что для зомби просто анабиоз — для обычных людей смерть. Но чаще всего успеваем. Идем дальше по веселому больничному листу. Снова предположим, что из ста зомби пять излечилось. Остальные остались теми, кем были — монстрами. Девяносто пять упырей в аквариуме скалят заиндевевшие зубы и только ждут случая, чтобы порвать тебе глотку. Что с ними делать?

— Топор и огнемет решат эту проблему.

— Убить их?

— Ну.

— За что?

— Ты задрал этим тупым вопросом. Львиная доля убийств — без причины. Просто так! А ты тут мораль насчет зомби разводишь...

— Повторюсь — на них нет вины! Это больные люди! Просто их болезнь необратима! По какой причине Мать может отдать приказ на ликвидацию больного доброса? А если это бывший заслуженный доброс? Боевой доброс? Герой? Если это ребенок? — что тоже встречается!

— М-да... я понял, о чем ты. Но в жопу этику в случае с зомби. Скаббов еще можно вылечить. Если антизомби укол не подействовал — тварей надо расчленять и сжигать.

— Это казнь без причины. Мать не может убить невиновных. Это просто больные люди имеющие почти те же права, что и ты.

— Хера себе...

— Ага.

— Ладно. Тогда в заморозку их глухую. Проморозить до минус тысячи — и в стальную клетку штабелями. Типа — храним до изобретения более действенной вакцины.

— Нельзя взять и заморозить спятившего доброса просто так.

— Просто так? Он убивает!

— Убивает. Но при этом он не виноват. Такой вот сучий выверт. Парадокс зомби — так мы его называем. Невиновный убийца. Когда буйнопомешанный убивает кого-то — его не судят. Его отправляют в специальное учреждение закрытого типа, где и оставляют в компании таких же как он до выздоровления или же навечно... Ты намек понял, гоблин?

— Стоп! Ты мне хочешь сказать, что этот ваш Зомбилэнд это...

— Не Зомбилэнд, а закрытая территория Тихие Буки, находящаяся под ведомством и управлением кластера Ждунов, они же Болотники.

— Вот дерьмо — невольно вздрогнул я — Болотники?

— Что-то не так?

— Да есть плохая ассоциация в прошлом. Тамошние болотники были похитителями, насильниками, убийцами, людоедами, торговцами человечиной.

— Были? А что с ними стало?

— Умерли они разом.

— Ясно. Что сказать... и не мое это дело, но судя по известному мне — здешние болотники не лучше. Но и судить их тяжело — сам поймешь в каком дерьме они оказались.

— Хм... Тихие Буки? Психбольница для зомби? Скажи, что ты просто решил посмеяться над наивным гоблином и я подарю тебе свинокол.

— Подари. Но я не шутил. Психбольница для зомби. Только это не здание, а нечто куда большее. Зомбилэнд.

— Вы тут сука все на голову трахнутые. Вы усердно свозите зомбаков в одно и то же место?

— Да. Доставляет и Мать — своими особыми подземными путями. Ведь тварей ловят не только у Чистой Тропы. Зомбилэнд — сюда стекаются все зомби мира.

— А я дебил еще на Дерьмотаун грешил — вздохнул я, протягивая парню нож рукоятью вперед — Держи.

— За что?

— Подарок за советы и рассказы. И продолжай.

— Что именно?

— Рассказывать о гребаных Тихих Буках, странных Ждунах-болотниках, всей территории и почему там так легко стать героем.

— Не легко. Но быстро. Если не сдохнешь.

— Прям как дома.

— Не набивай себе цену — усмехнулся Тон.

Прервав разговор, рядом уселся Рэк, косо глянул, взглядом спрашивая разрешение. Я кивнул. Ничего не имею против. Заметив его перекошенную харю, вопросительно приподнял бровь:

— Рыжая не отлипает от Хвана — пояснил орк, коротко покосившись через плечо на стоящий поодаль тент — Бисквитики скармливает, сиськами и жопой крутит. Он первое время шарахался от нее, а теперь вроде как ему даже в кайф. Но это же сука мрак!

— Завидуешь, что не о тебя сиськами трется?

— Девка кайфная и даже на вид сладкая — признал Рэк — И на запах. Но дело не в этом. Это ж ненормально так с мужиком себя вести!

— А она не с ним себя так ведет — покачал я головой — Ты еще не догнал?

— А?

— Рэк... она дрессирует насекомое. Помнишь вторую голову гниды, что активировалась только в самые тяжелые моменты, проявляя тупое упорство насекомого, стремящегося всего-то к двум-трем вещам — выжить, пожрать, потрахаться.

— Так башка ушла!

— Куда? Там была полноценная вторая нервная система. У той башки был полный контроль над телом. А что еще охеренней — та башка была доминантной. Ведь именно она "отключала" Хвана, а не наоборот. А сама уходила в сон, когда ей того хотелось, возвращая контроль человеку. И ты хочешь сказать, что все это отгнило и рассосалось? Нет, орк. Все это еще там — скрывается где-то под панцирем. Тихо сидит, жрет бисквиты, пялится немигающими глазками на воркующую Джоранн — и ему все по кайфу. Еще бы нет — ведь рыжая девка предоставляет море сладкой жратвы и обещает океан столь же сладкого секса. Что еще надо насекомому? Может вторая башка существует уже не отдельным органом. Но что-то и где-то в нервной системе Хвана от нее осталось.

Помолчав, Рэк принялся задумчиво хрюкать, пялясь на проплывающие мимо зеленые луга со ставшими совсем уж редкими пятнами снега. Хрюкал он где-то минуту. А мы с Тоном терпеливо ждали. Нахрюкавшись, орк наконец-то задал главный вопрос:

— Если так — то нахрена ей это? На самом деле прется по экзотической обертке? Шипы торчат, жвала топорщатся, пластины хрустят... возбуждает? Хочется, чтобы рядом все время был сексуальный таракан?

— Может и это тоже — пожал я плечами — Но здесь не это главное.

— А что?

— Контроль, Рэк. Контроль. Думая, что мы ни хера не замечаем, прикидываясь просто испорченной извращенной девчонкой с отклонениями, она умело и целенаправленно привязывает призма к себе. И действует она вот так напролом только по одной простой причине, Рэк — насекомые другой подход просто не заметят. Им надо показать печеньки и сиськи — вот тогда до них допрет и они к тебе потянутся.

— Тогда два вопроса. Первый такой же — нахрена ей это?! А второй вопрос — раз ты это увидел, то почему еще не проломил ей голову и не скинул с крыши фургона в грязь? Если ты прав — эта сука ломает отряд! Опять кто-то ломает отряд! Сначала долбанная Йорка с ее тягой к мирной жизни промыла башку Баску. Теперь Джоранн усердно полощет мозги богомолу! Что за хрень?

— Ответы просты, орк. Первое — она привязывает к себе потенциально очень мощного бойца. Призм после обучения может превратиться в настоящую молотилку смерти. Преданный и смертоносный личный богомол-телохранитель. Да еще и в постели использовать можно. Днем охраняет, вечером трахает. Разве не чудо? Ответ на второй вопрос — я наблюдаю и жду.

— Ждешь чего? Ей явно с нами не по пути.

— А вот это не факт — покачал я головой — Не мешай им, Рэк. Не обращай внимания на ее приторное воркование и хруст бисквитов. Просто молча наблюдай.

— Зачем?

— Откуда она обладает знаниями по обращению с насекомовидными призмами? Почему она так легко переносит вид крови и мяса? Ты видел, как умело, но странно она обращается с ножом? Как его держит, как вообще меняется ее поза, когда она берет в руки нож. Ты замечал? Или только на сиськи пялился?

— Она врач — нарушил молчание и подался вперед Тон — Хирург или что-то в этом роде. Я так думаю.

— Почему?

— Она увидела нагноение у одного из вернувшихся с долгой разведки бойца. Огромная лиловая мерзкая шишка. Видно издалека. И пока он топал в медблок, она наблюдала с крыши фургона, и ее правая рука так шевелилась, будто она умело что-то там иссекает, подрезает и так далее. Я не знаю, что она делала как доброс. Но до этого она была врачом.

— Наблюдения творят чудеса — развел я руками — Закончил хныкать, Рэк? Если да — либо вали, либо заткнись и слушай.

— Посплю пойду.

— Давай.

— А я почему вот это все не заметил? Я видел лишь потекшую суку трущуюся о кобеля в панцире. Но не больше. Почему я не увидел?

— Потому что ты дебил? Всегда есть подоплека, Рэк. Всегда. Сейчас я уверен в одном — Джоранн пытается стать для Хвана вожаком. Хочет взять его под столь плотный контроль, чтобы он подчинялся только и только и ей. И чтобы укажи она пальчиком на гоблина Оди или орка Рэка и скажи "фас ублюдков" богомол бы атаковал нас без малейших раздумий.

— Ага. Ага... Охренеть... Ну я пошел посплю.

— Давай.

Но орк пошел не спать. Не дошел. Его перехватил тот самый седой уже бродос. Причем остановил самым действенным способом — показал бутылку и пару деревянных стаканчиков. Орка будто гвоздями к крыше фургона приколотили. Посверлив взглядом бутылку, оглянулся на меня. Я махнул рукой и показал "чуток".

— Садись уже, одноглазый — буркнул седой — Начальство все время слушать — умрешь трезвым девственником.

— Вот и я говорю! — подхватил Рэк, потирая ладони.

Ветеран, щедро булькая по бокалам, бросил мрачный взгляд на тоже обернувшегося Тона и буркнул:

— Рассказал уже?

— Момент ищу.

— Яйца у кобылы ты ищешь. Да не между ляжек, а меж ушей — проворчал седой — Мы скоро прибудем уже. А вдруг эти одни из тех?

— Рассказать о чем? — не сводя глаз с полного стаканчика, поинтересовался орк. Едва ему протянули амброзию, мигом сграбастал, нюхнул, поднял в салюте — За кобыл без яиц! И не дай эльфы наоборот!

— Без них! — кивнул ветеран и, придвинувшись ближе, спросил — Так говоришь болотники грудями женскими отрезанными торговали?

— Ну! Сиськами! Сам видел! Лежат себе на подносе, колышут сосками...

— Ага... и потом вы их Матери сдали?

— А что с ними еще делать?

— Это да. И как увидели это дерьмо — пошли на болотников. По желобу вроде как пошли. Вплавь?

Выпив, орк крякнул, вытер пасть тыльной стороной лапы, с хрустом повел шеей, протянул опустевшую посуду для повторного заполнения и посвежевшим голосом начал: