| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
До сих пор я находился в полнейшей прострации. Информация обрушилась лавиной. Оказывается, меня звали Михаилом, мне вчера исполнилось семнадцать лет, и очень скоро я должен был покинуть эти роскошные апартаменты. Ну что ж, хотя бы понятно, почему голова болит, и сушняк долбит. Больше всего сейчас хотелось оказаться одному и утрясти всю информацию, и я надеялся, что вскоре такая возможность представится.
А окружающий мир становился всё более и более реальным. И часа не прошло с момента моего пробуждения, а вся прежняя жизнь, в которой я был старшим лейтенантом Алексеем Кузнецовым, сгоревшим в танке, уже казалась просто сном, который постепенно растворялся в небытие.
Пока слуги собирали вещи, мы с дядей сидели, чаёвничали. Я всё-таки выпил чаю — он оказался на удивление вкусным. Никогда в жизни такой не пробовал.
— Ты ж, надеюсь, подыскал себе каморку? — спросил дядя.
Я кивнул.
— Вот и замечательно. Хоть это сообразил сделать. Молодец! А я-то было подумал, ты последний месяц и вовсе не просыхал.
"Вот как. Семнадцать лет парню, а уже не просыхает месяцами", — с удивлением подумал я, слегка досадуя от того, кем мне пришлось оказаться. Но проблема намечалась посерьёзнее. Из дома меня выгоняли, а если Михаил и подыскал себе новое жильё, я-то об этом точно ничего не знал.
Минут пятнадцать мы с дядей просидели в неловком молчании, попивая чай. А потом Герасим сообщил, что саквояж готов. Он вручил мне небольшую коричневую сумку из грубой кожи, шляпу-котелок и перчатки. После чего слуги (а их в квартире оказалось аж целых пять человек) вышли меня провожать. Я снова встретился глазами с Катрин. На этот раз она не отвела взора. Девушка казалась встревожена: будто хотела мне что-то сказать, но не имела возможности.
— Счастливого пути, барин, — прощались со мной слуги, — да хранит вас Господь.
— И вам удачи, — ответил я и пошёл за дядей, что ждал меня в дверях.
Спустившись вниз по просторной мраморной лестнице, мы вышли на улицу. У подъезда стоял чёрный лимузин. Длинный узкий капот, широкие крылья и подножки, колёса с блестящими колпаками — всё это напоминало дизайн двадцатых годов. Вот только решётки радиатора не было, а вместо неё красовался большой хромированный орёл с мечом в одной лапе и короной — в другой. Водитель, одетый в строгий чёрный сюртук, услужливо взял у меня саквояж и поместил его в прямоугольный багажник в задней части кузова. Салон автомобиля тоже поражал роскошью: он был обит кожей, на двери имелись вставки из натурального дерева. Мы с дядей расположились на просторном заднем диване. От водительского места нас ограждало стекло. Машина тронулась мягко и бесшумно. Я смотрел в окно на проезжающие автомобили и на идущих по тротуару людей и никак не мог перестать удивляться. Навстречу прополз автобус. Из крыши его торчала труба, из которой шёл дым. Сам же он издавал звук, похожий на паровозный. Люди на улицах тоже были одеты старомодно: женщины — в длинных платьях, мужчины — в разноцветных сюртуках, цилиндрах или котелках. Аж в глазах зарябило от такого великолепия костюмов.
— Прощаешься с роскошью? — усмехнулся дядя, заметив, как я таращусь в окно. Опять что-то недоброе прозвучало в его голосе. — Не нагулялся, поди? Что ж, всё хорошее когда-нибудь заканчивается. Такова судьба, такова жизнь. Её надо просто принять. Знаю, понятие чести и достоинства тебе мало знакомы, но всё-таки постарайся сделать это с честью.
Меня определённо прогоняли вон. Хотелось понять, что такого серьёзного натворил Михаил, за что его лишили дома и поддержки семьи. Не слишком-то вовремя я оказался в его теле. Оказался бы пораньше, глядишь, и всё сложилось бы иначе. Ну или по крайней мере, подготовился бы к будущему. А теперь придётся по ходу дела разбираться.
Я решил попробовать как-нибудь ненавязчиво узнать причину моего нынешнего положения.
— Постараюсь, — ответил я. — Может, в будущем из меня больший толк выйдет. Вот только понять не могу: почему так вышло? Почему у меня судьба такая?
Дядя посмотрел на меня с удивлением. Похоже, прежде Михаил не слишком часто задавался такими вопросами.
— Кто может сказать, почему всё складывается так или иначе? — ответил он серьёзно и как-то слишком уж мрачно. — По большому счёту, вины нет твоей в том, что так получилось. Не твоя вина, что родился немощным, и выходит не по твоей вине тебя отлучили от семьи. Но сам знаешь, таков обычай: не может немощный носить фамилию рода и по достижении совершеннолетия должен покинуть дом. Не мы его придумали. Твоя вина в другом, Миша. Ты ведь знал всё. Знал, что тебе предстоит, и всё равно жил на широкую ногу, дедовские деньги транжирил, о будущем не думал. Тысячу раз тебя ведь матушка увещевала, чтоб остепенился, чтоб за ум взялся. Глядишь, иначе сложилось бы всё, на службу определили какую. Кто знает... — дядя задумчиво посмотрел в окно. — А теперь чего спрашивать-то? Раньше надо было такими вопросами задаваться.
Вот оно как оказалось! Занесло меня, выходит, в тело, по словам дяди, немощного и притом совершенно бестолкового отпрыска какого-то знатного семейства. И занесло как раз в тот самый день, когда его выгоняли взашей. Такое положение дел немного расстроило, но унывать я не стал: теперь-то уж Михаил в надёжных руках. Я-то спуску этому щёголю не дам, сделаю человеком. А как иначе? Жизнью я не избалован, привык пахать, как конь. Как-никак, с восемнадцати лет в армии, в танковых войсках — не лыком шит, как говорится. "Разжаловали тебя, выходит, старлей, — усмехнулся я про себя, — придётся опять с нуля подниматься".
Автомобиль проехал огромные узорчатые ворота и затормозил.
— Вот и всё, — сказал дядя, — прощай, племянничек, и не поминай лихом. Теперь ты сам по себе.
Я вышел, водитель достал из багажника саквояж и вручил мне. Я огляделся. В воротах у опустившегося за нами шлагбаума стояли двое в синей полицейской форме. По ту сторону высокой кованой ограды зеленел парк, скрывавший от посторонних взглядов богатые кварталы. А здесь город оказался совсем другим. Двух и трёхэтажные здания теснились вдоль узкой дороги, покрытой старым, потрескавшимся асфальтом. Дома выглядели по-простому, роскошью тут даже и не пахло. Да и одежда прохожих была значительно скромнее: отсутствовали та пестрота, те лоск и шик, с которым одевались люди за воротами. Оттенки преобладали приглушённые, а среди шляп и цилиндров всё чаще мелькали кепки, какие у нас назывались восьмиклинками и какие были модны годах в двадцатых-тридцатых прошлого века.
Лимузин дяди развернулся и, выпустив на прощанье клубы белого пара, скрылся за воротами, а я остался один посреди чужого города. Осмотрелся. Головная боль поутихла, а вот давление в грудной клетке не пропадало. Видимо, со здоровьем какие-то проблемы. Когда устроюсь, надо бы посетить врача и выяснить, что за ерунда такая.
Мимо шёл опрятного вида джентльмен в цилиндре. Я поинтересовался, где ближайшая гостиница. Он объяснил. Я надеялся, что имеющихся в кошельке денег хватит, чтобы пару ночей перекантоваться, пока работу не найду. Ещё золотые часы. Зачем они мне теперь? В ломбард их — хоть какие-то средства. "Ладно, придумаем что-нибудь", — решил я, направляясь в сторону гостиницы.
Но едва свернул за ближайший угол, рядом остановилась машина — подержанный тёмно-зелёный седан со спицованными колёсами, кургузым полукруглым капотом и скрипучими тормозами. Двери распахнулись, из них выскочили три амбала в кепках и коротких сюртуках, и я почуял неладное.
— Михаил Барятинский? — спросил высокий. Он был старше остальных, носил усы и вёл себя, как главный.
— А вам чего, собственно? — я оценил обстановку: меня окружили с трёх сторон, и это не сулило ничего хорошего. В прежней жизни я пятнадцать лет занимался тайским боксом, не раз выигрывал соревнования и юношеские, и армейские, но что-то подсказывало, что худощавому юноше, коим я сейчас являлся, будет проблемой тягаться с тремя шкафами. Да и не знал я, насколько тренирован мой новый организм. Но без боя сдаваться тоже не собирался.
— Проедем с нами, мы от матушки твоей, — сказал главный. Говорить он старался дружелюбно, но я-то чувствовал, что таится в его тоне нечто нехорошее. Подобное я за километр чуял. От дяди то же самое исходило.
— Пожалуй, откажусь, — сказал я, готовясь стоять до последнего. Бежать даже не думал. Во-первых, ещё надо из окружения вырваться, а во-вторых, не имел я такую привычку — спину врагу показывать.
— Дело важное, садись по-хорошему. Приказано доставить, — настаивал главный.
— А если нет?
Из-за пазухи главный достал револьвер. Остальные набросились на меня, скрутили — сопротивляться бесполезно. В следующий миг меня уже затащили в салон, и я оказался зажат между двумя верзилами на тесном заднем сиденье. Главный запрыгнул на переднее пассажирское кресло.
— Гони, — сказал он водителю, и машина рванула с места.
Глава 2
Поместье Кстовсокое уже лет сто являлось крупнейшим имением бояр Барятинских с тех пор, как прадед нынешнего главы рода перебрался из шумной столицы к Нижнему Новгороду. Воздух тут был чище, суеты меньше, рядом — река. А кроме того, хоть основная часть родовых земель находилась в Тульской и Тамбовской губерниях, несколько принадлежащих роду крупных предприятий, располагались именно здесь, под Нижним.
Сегодня погода стояла тёплая, только ветер сильнее обычного шелестел в дубраве, росшей неподалёку от особняка. Глава рода, Ярослав Всеволодович Барятинский, только что отобедал и теперь отдыхал на полукруглой веранде. Одетый в просторный атласный халат, он сидел в плетёном кресле за круглым столиком и попивал чай с баранками. На столе стоял самовар. Старик имел привычку чаёвничать на природе. Он не любил шум, суету и тесноту, и предпочитал свежий воздух замкнутому пространству трёхэтажного особняка, наполненного родственниками и слугами.
Но сегодня боярин был не один. За столом сидели ещё двое. Старший сын, Фёдор Ярославович, внешностью походил на отца: статный, высокий, широкоплечий. Даже бакенбарды носил такие же. По обычаю он занимал должность правой руки главы рода и заведовал делами семьи. Рядом с ним, вальяжно развалившись в кресле, сидел, покуривая трубку, третий сын — Алексей Ярославович, боярский воевода. В отличие от старшего брата, он был тяжеловесен и приземист с едва начавшейся проявляться к сорока годам полнотой.
— Так ты полагаешь, Алёша, что Бобриковы нанесут удар? — проговорил Ярослав Всеволодович, отхлёбывая из чашки и с прищуром глядя на воеводу. — Прямо здесь, в двухстах вёрстах от столицы?
— Я уверен, отец, — ответил Алексей, вынимая изо рта трубку. — Бобриковы собирают людей и технику. Сомнений быть не может.
— А вот я сомневаюсь, — возразил Фёдор Ярославович. — Кто ж станет развязывать войну под боком у нашего императора? Неужели государь попустит такое беззаконие? Не такие же Бобриковы и дураки, чтобы пойти на подобный шаг.
— Да кто ж спорит, не дураки, — пожал плечами Алексей. — Но беда в том, что император нынешний многое спускает с рук дворянам. А вот боярским родам не шибко благоволит. Да и кто сказал, что Бобриковы лично предпримут атаку? Без сомнения, они будут действовать руками наёмников, — воевода перевёл взгляд на главу рода. — Так что советую, отец, принять дополнительные меры безопасности, и поездок без крайней надобность не совершать.
— Не пристало боярину по углам прятаться, словно мышь, — проворчал глава рода, глядя на сына исподлобья. — Наёмники? Не смеши. Сколько наёмников надо, дабы одолеть витязя седьмой ступени? То-то! Но меры принять следует, это верно. Свяжись с Вильгельмом, пусть вышлет бойцов и танки.
— Не стоит обращаться к герцогу Ландсбургскому, — заметил Алексей.
— Это чегой-то? — хмыкнул Ярослав Всеволодович.
— Разве ты не в курсе, что со дня на день кайзер пойдёт на нас войной? Каково мы будем выглядеть в глазах государя нашего, если у Священной Римской Империи солдат нанимать станем? Нас и так государь в коллаборационизме подозревает. От того и беды все. Лучше нанять людей у османов.
— У басурман? — скептически глянул на сына боярин. — Ох, не нравится мне эта затея. Вильгельм — родственник, а этим нехристям я не доверяю.
— И тем не менее, отец, в настоящий момент лучше не слишком злоупотреблять родственными связями с герцогом. Если начнётся война...
— Да слышал я уже, не глухой, — раздражённо прервал его Ярослав Всеволодович. — Ладно. Оставьте старика одного, поразмыслить надо.
Сыновья встали из-за стола, поклонились и покинули веранду, а Ярослав Всеволодович продолжил наслаждаясь лучами июньского солнца, сидя в своём плетёном кресле. Старика разморило, он закрыл глаза.
О проблемах думать не хотелось. Старость подкрадывалась, и Ярослав Всеволодович всё чаще подумывал о том, чтобы передать с концами все дела Фёдору, а самому отправиться на покой. Но вот какая незадача выходила: снова Бобриковым неймётся, снова родовая война маячит на горизонте — продолжение старого конфликта, тянущегося поколениями. Решили-таки, видать, реванш взять и отомстить за отнятые десять лет назад шахты на Урале. А государству угрожает Священная Римская Империя: два великих правителя никак Польшу с Литвой не поделят. Долго тянется канитель, и когда и во что выльется — неясно. А значит, рано думать об отдыхе, значит, ещё предстоит повоевать.
Очнулся старый боярин от неприятного ощущения, будто рядом кто-то есть. Поднял тяжелые веки. Перед ним стоял глава тайного приказа, племянник Василий Дмитриевич, и таращился своим монокуляром, что заменил ему глаз после одной давней стычки.
— Фу ты ну ты, — нахмурился боярин. — Напугал-то как! Кто тебя, Вася, так подкрадываться научил незаметно?
— Простите, что потревожил, Ярослав Всеволодович, — глава тайного приказа поклонился. — Будить не хотел.
— Да ладно уж. Только не пугай меня так больше. Присаживайся, докладывай, чего пришёл? Сделал дело?
— Можете не волноваться, проблема решена. Отпрыска своего вы больше не увидите. С ним покончено.
— Значит, стёрто пятно с нашего рода. Хорошо. Очень хорошо. Одной проблемой меньше.
— Не до конца стёрто, — заметил Василий Дмитриевич.
Боярин вздохнул и поник:
— Верно говоришь, не до конца. Но ты же решишь вопрос? — суровый взгляд старика уставился на племянника
— Решу.
— Хорошо, — кивнул боярин, — очень хорошо. Не подведи, Вася. Рассчитываю на тебя.
* * *
Тянущиеся вдоль дороги дома вскоре сменились полями и лесами. Машина мчала за город. Я старался понять, куда едем и запомнить на всякий случай маршрут, но безуспешно: из окна мало чего видел. Несколько раз пытался заговорить со своими похитителями, но те открывали рот лишь для того, чтобы очередной раз приказать заткнуться.
Проблема обрушивалась за проблемой: мало того, что очутился не пойми где, так теперь четверо громил с пистолетами меня везут за город. Куда и зачем — неясно, но точно не к бабушке на блины. Кто знает, в какую неприятность вляпался Мишка перед тем, как моё сознание поселилось в его теле? Вот так всегда: другие напортачат, а ты разгребай. Таким макаром и эта жизнь скоро оборвётся, как оборвалась та, предыдущая. А что дальше? Может следующая реинкарнация удачнее окажется? Если на этот раз меня не ждёт окончательный и бесповоротный финал.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
