Рутинёр (Небесный эфир #4)

— Не слишком ты с ним круто? Это его жезл.

— И его жизнь, — кивнул маэстро Салазар. — Всё так. Но нравится он мне, пусть поживёт ещё.

— Не сгущай краски, — поморщился я.

Микаэль порывисто поднялся и раскинул руки.

— Посмотри на меня! — потребовал он. — Оцени моё эфирное тело!

Я рукой махнул.

— Брось!

— Нет, ты посмотри! — начал горячиться бретёр и с силой врезал кулаком по раскрытой ладони. — Оно всмятку! Я перегорел! Мне уже при всём желании не выправить эфирное тело. И чёрт бы с ним, проживу как-нибудь, но я не просто лишился способностей и убиваю тех, кого пытаюсь лечить, на меня и самого теперь целительная магия не действует. — Он указал на лоб. — Видишь какой рубец остался? А у тебя за полдня порезы затянулись!

— Мы сейчас об Уве говорим, не о тебе и не обо мне.

— У пацана едва залечено проткнутое лёгкое! И залечено оно, заметь, магией. Если он в том же темпе продолжит гробить своё эфирное тело, то не доживёт и до осени. Рана просто откроется, а там у него ещё и лёгочная артерия повреждена ко всему прочему.

Маэстро Салазар понимал в целительстве куда больше моего, так что я оспаривать его мнения не стал и лишь спросил:

— Ничего нельзя сделать?

Бретёр пожал плечами, налил в кружку вина, выпил.

— Самоконтроль, — произнёс он после этого. — Полностью отказываться от тайного искусства нельзя, но надо знать меру. Меру-меру. Понимаешь?

— Да чего тут не понять? — хмыкнул я и предупредил: — Встретимся на конюшне. — А сам поднялся в комнату, прихватил трофейный пистоль, отыскал Уве и погнал того обратно в подвал.

— Зачем мы здесь? — удивился школяр.

— Будешь держать оборону до нашего возвращения в город, — объявил я с непроницаемым выражением лица.

У слуги дёрнулся глаз.

— Вы серьёзно, магистр?

Я выставил у дальней стены крышку бочонка, вернулся к слуге и вручил мешок с трофейным кавалерийским пистолем, принадлежностями для чистки и пороховницами. Школяр разложил всё это богатство на столе и не удержался от восхищённого цоканья языком.

— Это мне?

— Владей!

От удивлённой улыбки школяра не осталось и следа.

— Намекаете, на магию мне больше полагаться не стоит?

— Твоя жизнь, — пожал я плечами и выложил на стол выправленный сеньорой Белладонной патент на огнестрельное оружие. — Если ещё не проникся осознанием того простого факта, что колдуны умирают точно так же, как простецы, мне до тебя уже не достучаться. Нужен козырной туз в рукаве или нет — решай сам.

Уве нахмурился было, но не удержался и принялся с интересом вертеть оружие в руках.

Ну ещё бы! Собственный пистоль — это же мечта любого мальчишки, пусть даже он десять раз маг.

Я в двух словах объяснил, как управляться с оружием, проконтролировал процесс заряжения и указал на крышку бочонка.

— Целься!

Паренёк вытянул руку, я отступил на шаг назад и зажал уши ладонями. Грохнул и заметался под сводчатым потолком хлопок выстрела, затянуло всё сизое марево порохового дыма. Когда оно рассеялась, стало видно, что пуля лишь слегка зацепила край крышки в её правом верхнем квадранте.

Оценив результат, я дал Уве пару советов, похлопал на прощание по плечу и оставил упражняться в стрельбе. Самому дышать пороховой гарью нисколько не хотелось, да и Микаэль уже заждался, опять ворчать будет...

2

В Риер пришло лето. Не слишком жаркое, скорее — удушающе тёплое. Северные ветра утихли, флюгеры на крышах неподвижно замерли, флаги и вымпелы обвисли, на небе не виднелось ни облачка. Микаэль ограничился жакетом, да ещё не стал застёгивать на все пуговицы сорочку, я надел камзол, а вместо шпаги сунул за оружейный ремень один из пистолей и прихватил с собой волшебную палочку. Едва ли приор здешней миссии ордена Герхарда-чудотворца отменил награду за мою голову, приходилось быть настороже.

Резиденцию рода цу Лидорф мы покинули через вход для слуг и сразу направили лошадей в ближайший переулок, покрутились немного по округе, дабы убедиться в отсутствии слежки, и лишь после этого поскакали к Риерскому отделению Вселенской комиссии по этике. Неладное заподозрили уже в университетской округе, где оказалось непривычно много стражников, а педели все до единого вооружились крепкими палками. Когда же прямо у нас на глазах словесная перепалка обернулась дракой между компанией горожан и школярами, стражи порядка отреагировали на удивление быстро и жёстко, не делая никаких поблажек ни одной из сторон, хоть обычно и старались в столкновениях с представителями учёного сословия особо не лютовать.

Ангелы небесные! Да что тут стряслось?

— Служебные перстень снял? — уточнил Микаэль.

— Даже не надевал, — ответил я и направил коня на одну из узеньких улочек, решив сделать небольшой крюк и объехать главное здание университета. Мне категорически не понравились пристальные взгляды стражников, да и школяры глядели ничуть не добрее, и меньше всего хотелось очутиться меж двух огней.

— Ты что-нибудь понимаешь, Филипп? — спросил меня маэстро Салазар, когда университетская округа осталась позади. — Простецы и школяры, конечно, друг друга на дух не переносят, но драки средь бела дня обычно не затевают. Понимаю, если праздник или гуляния! Когда подопьёшь, кулаки сами чесаться начинают...

— Думаю, кто-то кого-то убил, — решил я. — Остаётся узнать кто и кого...

Уве не обманул и ничего не напутал, отделение Вселенской комиссии и в самом деле оказалось взято в самую натуральную осаду. Ближайшие к особняку улицы заполонили взбудораженные горожане, у многих в руках были палки, поперёк дорог стояли телеги. Но через ограду никто перебраться не пытался, да и вплотную к воротам бюргеры приближаться не решались. Опасались лезть на рожон даже цеховые подмастерья, коих в толпе было едва ли не большинство, и неспроста: у приоткрытых створок выстроились не наёмные охранники и даже не увальни из городской стражи, а ландскнехты в цветах маркграфа Мейнарда. Провоцировать тяжёлую пехоту никто из черни не рисковал, и всё ограничивалось словесными оскорблениями и пронзительным свистом; гвалт стоял такой, что закладывало уши.

Мы не стали соваться в толпу, немного покрутились по округе, и я отправил Микаэля разведать обстановку в одно из питейных заведений, а сам остался караулить лошадей. Четверть часа спустя бретёр вышел на улицу, как-то странно глянул на меня и со значением произнёс:

— Не зря мне папенька наказывал с шулерами в карты не играть...

— Да говори уже! — досадливо поморщился я.

— Говорю-говорю, — фыркнул Микаэль, забираясь в седло. — Слух пошёл, будто девиц похищали и убивали школяры-солнцепоклонники, вот горожане и взбеленились.

— Даже так? — хмыкнул я. — Красиво!

— Не знаю — не знаю, — покачал головой маэстро Салазар. — Как по мне — перебор.

Я кивнул. Слухи об ужасающих преступлениях сектантов наилучшим образом отвлекали внимание от служанки Адалинды, вот только ситуация могла в любой момент выйти из-под контроля. Если толпа решится на штурм отделения Вселенской комиссии, крови прольётся столько, что сеньора Белладонна вылетит в отставку быстрее пробки из бутылки игристого вина.

Микаэль, впрочем, моих опасений не разделил.

— Сегодня толпе бросят кость, — сообщил он. — Та парочка, которую задержали мы с тобой, пошла в отказ, их будут судить. А вот дурачок, хлебнувший отравы, окончательно рехнулся и только и делает, что твердит о величии солнца. Его виновность признана очевидной, казнь состоится этим вечером. Так говорят.

Я потёр переносицу.

— Подожди, а чего тогда бузят подмастерья?

— Простая арифметика, Филипп, — рассмеялся бретёр. — Арестантов трое, казнят только одного. Люди недовольный и подозревают, что Вселенская комиссия выгораживает своих. Вроде, кто-то из коллег не от большого ума заикнулся об их непричастности к убийствам девиц.

— Ситуация... — протянул я и взглянул на небо. Солнце начинало понемногу клониться к закату, и было совершенно непонятно, почему казнь назначили на столь поздний час. Хотя, с другой стороны, вполне логично сжечь солнцепоклонника именно после заката, дабы лишить смерть язычника символичности и убрать малейший намёк на жертвенность.

— Что будем делать? — спросил Микаэль.

— Костёр запалят на Червонной площади? — предположил я.

— Бери выше! — рассмеялся маэстро Салазар. — Эшафот сколотили перед кафедральным собором! — он задумчиво покрутил ус. — Желаешь почтить своим присутствием казнь?

— Желаю. Только надо как-то убить время.

Микаэль кивнул и выдал двустишие:

Клинок, вино и женщина — священная триада,

Чего ещё желать мне? Мне большего не надо!

Я усмехнулся.

— Обойдёмся сегодня без женщин.

— А вина вдосталь и в подвалах маркизы, — добавил бретёр и прищёлкнул пальцами. — Слушай, Филипп! Блондин показал мне один чудесный оружейный магазинчик. Туда как в музей ходить можно!

— Поехали!

Микаэль оказался совершенно прав — ассортимент лавки и в самом деле вызывал завистливое уважение, перемежаемое откровенным восхищением. Помимо разных образчиков клинкового оружия, там были представлены и арбалеты с мушкетами, и даже пистоли, вот у завешенной ими стены я и застрял, поскольку моя видавшая виды пара смотрелась на фоне всего этого великолепия откровенно бледно. Впрочем, даже мысли не возникло обновить свой арсенал, и дело было отнюдь не в заоблачных расценках. Просто сроднился я в некотором роде со своими пистолями, чего уж там.

Приказчик намётанным взглядом определил в нас двух скучающих зевак, а посему просто ходил по пятам словно тень, не утруждая себя расхваливанием образчиков представленного в магазине оружия. Вместе с тем, и слишком уж назойливо он за спиной не сопел, поскольку всё тот же опыт подсказал ему, что выгоду может принести и наше бесцельное блуждание по залу. Земля слухами полнится, а мало ли кому мы расскажем об этом замечательном заведении?

Удивительное дело, но без покупок всё же не обошлось. Некоторое время спустя я приметил дамский набор из двух заколок для волос в половину локтя длиной, складного перочинного ножика с рукоятью из апельсинового дерева и миниатюрного кинжальчика. Все эти безделушки были выкованы из мозаичной стали серебристо-синих тонов, отдалённо напоминавших цвет льдистых глаз Марты, а трёхгранные заколки с резными янтарными головками больше напоминали стилеты, нежели аксессуары модниц. Впрочем, придворные красотки — те ещё ядовитые гадюки.

— Мерсанская сталь, — в один миг оказался рядом приказчик. — Работа рольдских мастеров. Здесь и клейма имеются...

— Нет, Филипп! — рассмеялся Микаэль. — Не выбрасывай деньги на ветер!

— Не станет же она ходить на занятия с разделочным ножом, — сказал я, имея в виду Марту.

— Магу ножи ни к чему.

— Ты сам слышал, что сказал? Ножи нужны всем.

Приказчик незамедлительно кивнул.

— Истинно так. Ваша правда, сеньор.

— Сколько?

— Десять талеров.

Я презрительно фыркнул.

— Сбросьте половину и по рукам.

— Немыслимо! Набор попросту уникален!

Микаэль провёл пальцем по краю деревянного ящичка и продемонстрировал приказчику пыль.

— Уникальные вещи продать непросто, а пять талеров — это пять талеров. Пользуйтесь случаем, любезный. Пользуйтесь-пользуйтесь.

В итоге за набор пришлось выложить семь полновесных монет, но я нисколько по этому поводу не переживал. Не последние отдал, в конце-то концов.

— Балуешь ты её, — заметил маэстро Салазар, когда мы вышли на улицу. — Балуешь-балуешь.

— Брось! — отмахнулся я. — В пирамиде без девчонки нам пришлось бы лихо, разве нет? Уве шпагу и пистоль получил, Марте ножи подарю. Такой красотой и человека зарезать приятно.

Бретёр только хрюкнул и никак моё высказывание комментировать не стал, но, как видно, шутку оценил, поскольку больше эту тему не затрагивал.

— Подкаблучник, — лишь пробормотал он негромко, когда мы тронулись в путь.

К нашему возвращению людей у отделения Вселенской комиссии заметно прибавилось, горожане заполонили все соседние улочки и настроены теперь они были куда серьёзней, нежели ещё час назад. На смену беспорядочным крикам и свисту пришло слаженное скандирование, к палкам добавились факелы. Собравшиеся все как один требовали покарать арестантов прямо здесь и сейчас, в противном случае угрожая сжечь их прямо в обиталище моих коллег, но пока что от слов к делу перейти никто не решался.

— Ты смотри! — указал вдруг Микаэль куда-то в толпу. — Вон тот лысоватый живчик в кожаном жилете! Смотри!

Я присмотрелся и очень быстро углядел мужичка, который явственным образом подзуживал соседей, хлопками ладоней задавал ритм и без промедления разевал пасть, когда выкрики начинали сходить на нет.

— Возьмём в оборот? — предложил маэстро Салазар, не слишком, впрочем, уверенно. — Он же не задарма глотку дерёт, кто-то заплатил.

— Опасно, — засомневался я. — Если что-то пойдёт не так, нас на куски порвут.

— Порвут-порвут, — согласился Микаэль и без промедления выдал на эту тему рифмованное высказывание:

Толпы простецов страшнее нет, пойдёшь поперёк — сломают хребет!

— Давай-ка лучше попробуем его коллег высмотреть, — решил я. — Он ведь точно тут не один такой...

Но понаблюдать за провокатором не вышло; почти сразу с соседней улочки выдвинулся отряд стражи, и загородившиеся щитами крепкие парни принялись раздвигать толпу и выдавливать её с мостовой. Нас оттеснили в какой-то переулок, и некоторое время ничего не происходило, а затем горожане взревели с такой силой, что едва не заложило уши.

— Убийца! Язычник! Смерть! Смерть! Смерть!

Стражники кое-как сдерживали бюргеров, давая проехать процессии с отрядом тяжёлой кавалерии во главе. За верховыми катила карета с символикой Вселенской комиссии на дверцах, дальше в окружении пеших алебардщиков ехала телега с железной клеткой, в которой скорчился школяр. Следом подпрыгивала на неровной брусчатке ещё одна карета, а замыкал шествие отряд вооружённых до зубов ландскнехтов.

В солнцепоклонника летели камни и нечистоты, что-то отскакивало от прутьев решётки, что-то попадало внутрь. Самые рьяные горожане пытались ткнуть школяра палками, но мало кому удавалось проскочить мимо арбалетчиков, а брошенный в телегу факел погас в воздухе, словно его опустили в ведро с водой. Помимо ландскнехтов оберегали арестанта и колдуны.

Когда процессия миновала наш переулок, толпа бурлящим потоком повалила следом. Смолкли крики, улица опустела, но поглазеть на казнь ушли отнюдь не все. Памятуя о двух остававшихся в особняке Вселенской комиссии школярах, часть горожан взялась караулить ворота. Надо ли говорить, что примеченный нами лысый живчик вертелся там в компании столь же подозрительных персон?

— Это неспроста, — заметил маэстро Салазар.

— И не говори, — кивнул я и махнул рукой. — Ладно, едем!

Сам не знаю зачем, мы поехали к ратуше. Наверное, просто хотелось оценить, как всё пройдёт. С учётом некоторых уже бросившихся в глаза странностей во время экзекуции могли случиться весьма прелюбопытные эксцессы, но кто бы ни занимался организацией казни, он предусмотрел решительно всё. Эшафот окружало тройное кольцо стражи и сколоченных из бруса загородок; ничуть не менее серьёзная охрана отсекала разгорячённую толпу от ступеней ратуши. Полагаю, дело не обошлось и без шпиков, а в окрестных переулках наверняка дежурили на случай возможных беспорядков отряды ландскнехтов. И потому беспорядков не случилось.