Император Единства

* * *

МОСКВА. КРЕМЛЬ. ДОМ ИМПЕРИИ. 26 августа (8 сентября) 1917 года.

— Приветствую вас, Владыка Антоний.

— Желаю здравствовать Вашему Императорскому Величеству. Благодарю Ваше Величество за дарование Высочайшей аудиенции.

Изучающе смотрю на почтенного старца. Ох, не прост, батюшка, не прост! Но что я знаю о нем? Из моего будущего крайне мало, как-то не очень меня интересовала его фигура. Помню только, что возглавлял он после революции Русскую Православную Церковь за рубежом, был ярым противником большевизма, закоренелым монархистом и человеком, убежденным в том, что "Царь — это догмат Веры". Хотя тараканов у него в голове тоже было предостаточно. Ну, как говорится, кто без тараканов, тот пусть первым бросит в себя камень. Точно в цель будет бросок.

Что касается "Царя — догмата Веры", то меня этот тезис вполне устраивал.

Да и выбор был не очень велик, всего-то три проголосованные Собором кандидатуры — архиепископ Антоний (Храповицкий), архиепископ Арсений (Стадницкий), и архиепископ Тихон (Белавин), который в известной мне истории и стал в итоге патриархом РПЦ. Впрочем, тогда решил слепой жребий, выбрав из тех же кандидатур Тихона. В этой реальности жребий — это ваш покорный слуга. И я вовсе не слепой. И потому говорил со всеми кандидатами, которые были пробаллотированы Поместным Собором и представлены на Высочайшее одобрение.

Нет, я мог бы, в теории, вообще обойтись без патриарха в РПЦ. Двести лет как-то жили и, через Обер-прокурора Святейшего Синода, Царь как-то управлялся со всей этой религиозной конторой. Но тогда перед Самодержцами стояли иные задачи и масштаб их деяний был куда меньше. Скажу об этом без лишней скромности и прочей скоромности в таких делах непотребной.

Когда в твоей Империи вдруг оказывается множество православных Церквей и Патриархий, то тут уж возникает совсем иной резон в принятии решений, чем обыкновенное Самодержавное "Церковь — это я" (прости Господи!). Уже сейчас мой вес и мое влияние на православие во всем мире несоизмеримо выше, чем были у того же Николая Второго. И я не могу допустить, чтобы основная Церковь "Православной Империи" была статусом ниже, чем "Церкви пришлые". Кроме того, моя расчудесная голова, да и голова "Благословенной Марии Псковской" не может быть венчана короной Единства из рук не пойми кого, какого-то там Местоблюстителя. Гордыня, скажете вы? Политика! Откровенно говоря, я скорее сторонник возложить сам корону на свою голову, но это будет стратегически не совсем верно и точно станет явной бессмысленной гордыней. А это грех смертный, на секундочку.

В общем и целом, я склонялся к выбору Антония, как самого умного из всей троицы. Возможно (и наверняка), я поимею с ним проблем, но, во-первых, он, как я уже говорил, придерживался принципа, что "Царь — догмат Веры", в отличие от двух других кандидатов, которые в моей истории радовались свержению монархии, а, во-вторых, умный человек скорее поймет жизненные реалии, тем более реченные из уст "догмата Веры" — Царя.

Но я должен был расставить все точки над буквой "i", которую я все еще пока не отменил.

— Итак, Ваше Высокопреосвященство, вопрос восстановления патриаршества на Руси представляется мне весьма актуальным. Однако, за все время работы Предсоборного Собрания, равно как и самого Поместного Собора, так и не была выработана единая позиция Церкви по данному вопросу. Мнения, как вам известно, разделились почти поровну, и лишь давление со стороны Обер-прокурора Святейшего Синода господина Самарина заставило собравшихся принять хоть какое-то решение и пробаллотировать кандидатуры, которые вынесены на мое Высочайшее одобрение. Что ж, у меня есть три кандидатуры, и я даю аудиенцию каждому.

Я помолчал несколько секунд, а затем неожиданно спросил:

— Как вы относитесь к Псковскому Чуду?

Антоний осторожно ответил:

— Пути Господни неисповедимы, Ваше Величество. Сообщения о чудесах часто приходят из христианских земель и каждое из них должно быть тщательнейшим образом проверено Церковью. Но нет сомнения в том, что русская Августейшая семья находится под благословением Господним и Пресвятой Богородицы. А явления в окрестностях Пскова, столь положительно повлиявшие на исход сего прискорбного происшествия, и в самом деле могут свидетельствовать в пользу данного мнения. В любом случае, Церковь обязана придерживаться принципа, что всякая власть от Бога. Тем более власть Вашего Величества.

Вот же жучара! И да, и нет. И вашим, и нашим. Но пальцы в дверях весьма помогают определиться. Особенно, если это пальцы нашего уважаемого собеседника.

— И все же?

— Свидетельств о сем Чуде очень много, Государь, а молва о Благословенной Марии Псковской ширится по всей Руси. Так что Церковь, так или иначе, должна будет с особым тщанием рассмотреть этот случай. И что-то мне подсказывает, что вопрос не слишком затянется.

Киваю.

— Это не может не радовать, владыка. Церковь, основанная на традиции, не может не учитывать и новые проявления Божественного Промысла. Однако, у меня есть и другие заботы, среди которых дела духовные и мирские, которые я желаю с вами обсудить, и нахождение взаимопонимания по этим вопросам между Церковью и верховной властью, станет определяющим при принятии мной решения о выборе Патриарха.

— Я весь внимание, Ваше Императорское Величество.

— Хорошо, если так. Владыка, я намерен поэтапно расширять автономию и самоуправление РПЦ, и учреждение патриаршества на Руси является одним из первых этапов в этом деле. В Русской Православной Церкви назрела необходимость обновления и переосмысления роли и места Церкви в жизни общества. Две сотни лет РПЦ существовала в качестве государственного института, однако новые реалии, в том числе, расширение Империи на новые канонические территории и более терпимая политика государства в отношении религии, должна подвигнуть РПЦ на большую активность в деле окормления своей паствы. Как вы знаете, после освобождения от османского ига Царьграда и Проливов, после взятия Александретты и Антиохии, после того, как русско-итальянские войска войдут в Иерусалим, под моей царственной рукой окажется сразу несколько патриархий, включая Вселенского Патриарха. Выступая Защитником мирового православия, я не могу не озаботиться сосуществованием стольких патриархий в рамках одной Империи Единства. Программа массового переселения населения из России в Ромею и наоборот, неизбежно приведет к размыванию принципа каноничности территорий каждой из православных Церквей. Вряд ли наши переселенцы в Константинополе будут посещать церковные службы, которые ведутся на греческом языке, не так ли?

Антоний кивнул.

— Истинно так, Ваше Величество.

— Из чего напрашивается вывод о необходимости межцерковного диалога и проведения в ближайшем будущем нового Вселенского Собора или другого рода встречи, на которой должны быть выработаны новые принципы пастырского служения. Отдельно хотел бы заметить, что, хотя вы, владыка, безусловно правы в деле отстаивания православия, но публичные заявления против католиков вообще и Ватикана в частности, не добавляют мира на нашей территории, и не облегчают межгосударственные отношения. А я позволю себе заметить, что Италия наш ближайший союзник сейчас. Тем более что фактически Иерусалим будут контролировать итальянцы при значительной поддержке русских войск.

Антоний промолчал, но мне и не требовалось его поддакивание. Если он меня не услышит, то у меня есть достаточно средств для вразумления.

— И еще. Как вы знаете, в России создано Министерство Спасения, а при нем Императорские Силы Спасения, под Августейшим шефством Императрицы Марии.

Мой собеседник чинно склонил голову.

— Да, Ваше Величество, мне это известно.

— Вам, так же, наверняка должно быть известно, сколько людей умирает в России от всякого рода инфекционных заболеваний. Цифры эти ужасают. И мы не можем кивать в данном случае на Божественный Промысел, поскольку лишь тьма невежества не позволяет людям понять Его. Тысячи и даже миллионы случаев заболеваний по всей России. И многие из них передаются через уста и поцелуи. В том числе, надо это признать откровенно, и через поцелуи крестов, икон и принятие в уста святого причастия из общей ложки. Никоим образом, не подвергая сомнению Святые Таинства, Церковь, тем не менее, должна внести и свою лепту в оздоровление своей паствы. Оздоровление духовное и физическое. Хватит слепо и невежественно разносить инфекцию, прикрываясь древними правилами. Посему, я жду от Церкви принятия указующих поправок о совершении богослужений и Таинств. Крест и иконы следует почитать, не касаясь их грязными губами. Преподавать Святые Христовы Тайны с обтиранием после каждого причастника лжицы пропитанным спиртом платом. Преподавать "запивку" только отдельно каждому — в личную чашу. Для раздачи антидора использовать щипцы, каждый раз окунаемые в спиртовой раствор. Причастникам воздерживаться от лобзания Чаши. Священникам воздерживаться от преподания руки для целования. Это лишь некоторые необходимые меры, которые Церковь должна внедрить в самое ближайшее время. В случае объявления "Манифеста о пандемии" меры будут дополнены и ужесточены, а Церковь будет встроена в государственный механизм борьбы с пандемией. И я намерен это осуществить с патриархом или без оного. Вы понимаете меня, владыка?

* * *

МОСКВА. БОЛЬШОЙ КРЕМЛЕВСКИЙ ИМПЕРАТОРСКИЙ ДВОРЕЦ. 26 августа (8 сентября) 1917 года.

— Дамы и господа! Члены Поместного Собора, делегаты Съезда аграриев, герои войны, боевые товарищи, уважаемые приглашенные на Большой Императорский Выход, дорогие гости, представители российской и мировой прессы!

Я лишь краем уха слушал доносившийся из-за дверей Андреевского зала голос графа Бенкендорфа, сосредоточив все свое внимание на докладе генерала графа Кутепова.

— Государь! Только что пришло сообщение от барона Врангеля. Авангард русско-итальянского Экспедиционного корпуса достиг окраин Иерусалима. Отряды Сил специальных операций графа Слащева обеспечили блокирование взлета аэропланов на обоих аэродромах противника. Наши самолеты контролируют воздушное пространство над Иудеей. Передовые эскадроны Чеченского полка Дикой дивизии подходят к означенным аэродромам.

— Что германцы?

— По имеющейся информации, с британского фронта к Иерусалиму спешно выдвинулась конная дивизия противника. Конно-пулеметный полк Каппеля движется на перехват.

— Что по Балтике?

— Подготовка к десанту идет по графику.

— Хорошо. Держите меня в курсе.

— Будет исполнено, Государь.

Кутепов склонил голову и отправился доводить мои ценнейшие указания до своих подчиненных из Императорского Ситуационного центра.

— Его Императорское Величество Государь Император Всероссийский Михаил Александрович! Ее Императорское Величество Государыня Императрица Всероссийская Мария Викторовна!

Звучат фанфары, распахиваются створки дверей Андреевского зала.

Тяжелая корона давит мне на мозг, а мантия на плечи. Шепчу самоуспокоительное: "Господи, спаси, сохрани и помилуй нас грешных, прости нам прегрешения наши, вольные и невольные..."

Полгода я в этом времени, полгода я в этом мире. Мире, который стал мне родным во всех смыслах, и привычки которого я перенял. Но, ведь, шутка ли, сколько всего всякого произошло и сколь многое изменилось здесь за это время...

Ободряюще сжимаю руку жены, и Маша, сохраняя официальное величие на лице, входит вместе со мной в тронный зал Кремля, лишь невесомо опираясь на мою руку. Знал бы кто, как ей тяжело это все изображать и какими переживаниями занята сейчас ее голова.

Под сводами Андреевского зала величественно звучит хор, исполняя "Жизнь за Царя" Михаила Глинки:

Славься, славься, наш русский Царь!

Господом данный нам Царь-Государь!

Да будет бессмертен твой Царский род,

Да им благоденствует русский народ!

Пышная процессия с нами во главе торжественно шествует сквозь огромный зал, и мы проходим мимо тысяч приглашенных, которые стоят по обеим сторонам прохода в центре. Тысячи и тысячи глаз, лиц, одеяний. Придворные ливреи, кирасы кавалергардов, генеральские и адмиральские мундиры, ведомственные вицмундиры госслужащих, одеяния священнослужителей, цивильная одежда всех возможных типов, женские платья, установленных при Дворе расцветок и фасонов...

Да, сегодня тут весьма разномастная публика. Много военных, среди которых немало женщин, приличное количество духовенства, аграрии со съезда в полном составе, чиновники высших рангов, губернаторы, представители иерархии Двора, жены означенных чиновников, губернаторов и представителей.

И, конечно же, пресса, среди которой так же, как и в других "мужских профессиях" встречается все больше женщин, от молоденьких барышень до прожженных жизнью матрон. И, разумеется, есть немалое количество циничных и острых на слово мужчин. Ну, тут ничего не попишешь, пресса есть пресса. Эту беспокойную братию моя власть любит и целует в носик, не забывая подкармливать и устраивать им всякие дармовые фуршеты, да прочие пикники с "сувенирами". В том числе и сегодня. Конечно, эта публика не всегда соответствовала строгому протоколу Двора, но с этим приходилось пока мириться, время настоящего кремлевского пула еще не пришло.

Впрочем, что репортеры всякие, если наибольшим диссонансом с обстановкой и духом церемонии составляли как раз те самые аграрии, многие из которых были именно тем самым "сиволапым мужичьем", большей частью одетые либо в солдатскую форму, либо кто во что горазд. Попадались экземпляры даже в лаптях. Я велел пускать всех, не взирая и не препятствуя из-за отсутствия придворного дресс-кода. Пусть едут потом по своим деревням и рассказывают жуткие небылицы про то, как они с самим Царем общались в Кремле. Кремль-то мои дворцовые службы потом отмоют. А пиар — животное полезное.

Слава, слава нашему Царю!

Слава, слава земле родной!

Слава героям Руси Святой!

Ура! Ура! Ура! ?

Что ж, всему приходит конец и Андреевский зал не стал исключением. Звучит "Боже, Царя храни!" и мы, повернувшись к залу, стоя слушаем Гимн Империи, ожидая возможности занять наши места.

Торжественно звучит голос Бенкендорфа:

— Дамы и господа! От лица всех верных подданных российской короны, мы нижайше просим Их Величества занять Престолы Российской Империи!

Помогаю Маше взойти на ее трон, и она, с едва заметным облегчением, величественно воссела на Престол Всероссийский. Я ее понимаю. Для нее сейчас это всего лишь кресло. Просто кресло, не слишком-то удобное, но которое необходимо занять во время очередной государственной церемонии, будь она неладна. Сколько их было и сколько их будет еще, церемоний этих. А тошнит ее конкретно сейчас! И как мы так поедем в Константинополь???!

Камер-фрейлина Иволгина, во главе свиты фрейлин, поправляет мантию Императрицы и занимает свое предписанное место среди "женской части" придворных. Единственная из них, кто не в платье, а в парадной форме поручика Сил специальных операций.

Занимаю свой трон. Такой уже привычный и обыденный. Звучат фанфары, а граф Бенкендорф подает мне папку с тронной речью.