Низший 8

— Если выживу — сделаем. Давай быстрей, гоблин. Или умирай или говори. У меня нет времени. Прикормы — боевая низшая каста служащая гномам?

— Да. Мы гоблины служащие гномам. Они выбирают гоблинов, предлагают хорошие условия. Но жить приходится в вечном сумраке. Мы живем так, где не видит Мать. Гоблинши прислуживают гномам, моют полы, протирают мебель, делают массаж и отсос. Гоблины идут на грязные работы. Или становятся прикормами. Хорошая кормежка, много муштры, много дающей силу химии и много боев на потеху зрителей. И надежда получить статус...

— Какой статус?

— Статус гнома! — выдохнул рыцарь и на его лице появился намек на мечтательную улыбку — Статус гнома... Но не суждено. Убей меня, Оди. Больше я не скажу ничего.

Молча кивнув, я коротко ударил, дождался, когда глаза разговорчивого прикорма потухнут, затем добил безлапого плукса и поднялся, указав окровавленным ножом вверх. Продолжаем. Продолжаем идти на медленно удаляющиеся звуки бойни.

— К нам гости — предупредил Рэк.

— Вижу — вздохнул я, прерывая движение и убирая ботинок от ступени залитой кровью лестницы — Побыстрее.

— Ага.

К нам спешила пятерка зомби. Жалкие противники — уже побывавшие в нескольких боях, красующиеся свежими рваными ранами, у двух содраны целиком лица, на темном сочащемся фоне диковато выглядят выпученные глазные яблоки, далеко не у всех на месте руки. Но бегут быстро и настроены решительно.

— Контроль — повторил я, глядя, как несущиеся зомби перепрыгивают горы свежего мяса, с каждым шагом становясь к нам все ближе — Гребаный контроль...

— Ты о чем, лид?

— Эти твари любят мясо. Они ранены. Им бы пожрать и восстановиться. Но они перепрыгивают вкуснятину и летят к нам... они под жестким командирским контролем, орк — я снова указал ножом в потолок — Он ведет их. Бросает в бой.

— В бой — повторил мои слова скользнувший вперед Каппа, одним ударом снося голову первому из противников. Поднырнув под когтистых запах, он полоснул по животу, вываливая кишки, а следом, резко присев и перекатившись, подсек колени второго. Я остался стоять на месте, глядя, как парни добивают тварей. Стоящая рядом Джоранн задумчиво поглаживала дробовик, явно жалея, что не может пустить его в ход. Все верно — оружие помощнее пустим в ход позднее. Хотя учитывая количество набранных нами патронов и тройку трофейных дробовиков — огнестрела можно не жалеть. А это что?

Наклонившись, я откинул в сторону чьи-то разодранные ребра и поднял из лужи облепленный мясом предмет. Поморщившись, опустил его обратно в кровь и хорошенько прополоскал. Поднял снова и широко улыбнулся — в моей руке сочился кровью револьвер. Щелчком откинув барабан, заглянул в каморы, вытряхнул на ладонь патроны. Шестизарядник. Под не слишком мощный патрон. Три патрона стреляных. Три целехоньких. Наспех вытерев находку, опустил все в поясную сумку и опять шагнул к лестнице. На этот раз проблем не возникло и я быстро поднялся до второго этажа, где ненадолго замер на лестничной площадке. Покосившись на догнавшего меня Рэка, недовольно буркнул:

— Дыхание, боец!

— Чуток сбилось — признал орк — Торопился... исправлюсь...

— Ты сказал, что мандарин оторвал башку тому придурку.

— Какому именно? А! Понял. Ну да. Ударил лапой вот так — орк показал, как оранжевый плукс наносит удар передней лапой, сомкнув при этом пальцы — И башка улетела.

— А плукс?

— Замер на секунду... и побежал дальше...

— Контроль и тут — буркнул я.

— Да — согласился Рэк, убирая топор и берясь за дробовик — Плуксы ведь обычно сразу начинают кровь сосать. Ну или мозги. А этот... как солдат.

— Он и есть солдаты, Рэк. Солдаты мать его двух государств. В обороне армия вооруженных матерых зомбаков с их загадочным командующим. В нападении две силы. Большой отряд рыцарей-прикормов хотящих статус серебра или золота. И параллельно им стая плуксов ведомая Зеверой Отверженной.

— Откуда инфа?

— Так орал же тот золотой рыцарь.

— Ушлепок Туррион?

— Он.

— Ну да... отряд прикормов и стая с Зеверой. Погоди! Так Зевера это...

— Судя по имени — какая-то отверженная среди гномов, а может даже потерявшая статус баба. Но это просто догадка навскидку.

— Да я не про то... раз она ведет плуксов, то сейчас эта Зевера сидит в...

— В брюхе одного из плуксов — кивнул я — Сидит в живом мясном боевом скафандре и ведет стаю в бой.

— Охренеть! А я помню Клоаку жутким местом считал... а тут живая злая баба в жопе живого злого плукса... куда катится этот мир...

— Хватит стебаться. Двинулись вон к той горе пожеванных трупов.

— Двинулись. Сирена, лид. Она заткнулась.

— Она заткнулась — согласился я, удивленно вытаращившись на свои руки, которые, как оказалось, были заняты торопливой, но тщательной очисткой трофейного револьвера.

— Хорошая пушка.

— Вперед!

— Оди! — на подоконник шлепнулась сова с человечьим лицом — Ты... ой мля!

Сова с удивительной быстрой рухнула набок, канув за подоконник и выстрел Рэка ушел в пустоту.

— Д-д-дерьмо! — прохрипел орк, передергивая плечами — Я кажись наклал!

Снаружи послышался взрыв — вроде как сдвоенный, но прозвучали они практически одновременно. Сколько здесь смертников бродит? Каков запас взрывчатки?

Оконный проем перечеркнула уцелевшая сова, рванувшая куда-то в сторону и прочь от корпусов.

— Баба Яга! — я постарался вложить в это имя как можно больше рвущихся наружу эмоций — Вперед!

— Каргу небесную ждать не будем?

— В жопу!

— И поглубже!

На этот раз я не крался и не шагал. Перешел на бег, понимая, что надо поторопиться. Если я правильно оценил происходящее — а я сделал этот правильное — то сейчас происходит нечто крайне интересное.

Вырвавшиеся за нами из-под земли "прикормы" и "стая", две серьезные силы, рванули по нашим следам и вломились в здание. До этого момента у них все шло хорошо — по их пониманию. Но на самом деле процентов семьдесят из их числа тупо ошиблись и ломанули по заранее понятному сценарию — прямиком по гостеприимно широкому больничному коридору второго корпуса. Бежали уже вперемешку — прикормы бок о бок с плуксами. Обитающие в корпусе "нижние" зомби ошалели от такой оравы, но дали бой, без раздумий используя все имеющееся вооружение — в том числе бомбы смертников. Ожесточенные схватки и прогремевшие взрывы уничтожили до двух сотен рыл со всех сторон — плуксы всех размеров, зомби и прикормов. Остальная часть атакующих смяла сопротивление и прорвалась на второй этаж, где уже состоялось несколько сшибок — но при этом не столь ожесточенных. Вон ту и ту кучу мертвой плоти я за многочисленные жертвы считать не стану — там больше зомбиного гнилья инвалидного навалено. Теперь ближайшая к нам схватка происходит где-то в третьей четверти второго этажа и атакующие все еще нихрена не сообразили. Эти охреневшие от ярости, боли и желания получить статус ушлепки думают, что все еще преследуют нас, наседают нам на пятки, круша при этом наших соратников. Они преодолевают шаг за шагом, щедро поливая пол кровью и заваливая вспоротыми кишками. А мы тем временем осторожно идем следом, добивая чудом уцелевших, потихоньку обогащаясь информацией. И нас даже не слишком поджимают сзади — пусть ко второму корпусу и ломятся сейчас все аймы и ранды Зомбилэнда, но им не прорваться — где-то там под нами остались и прикормы и плуксы с их внутриутробным вожаком. По сути, мы сейчас меж двух огней. Но в этом вся соль. В этом вся выгода ситуации.

И все же...

Пробежав немалый отрезок коридора, приблизившись к очередной потасовке, откуда доносились жалобные вопли познавших истинную боль прикормов, я упал за гору трупов, рядом попадали остальные бойцы.

И все же...

Вытянув руку, я улыбнулся хрипящему рылу заваленному телами еще живому прикорму и оторвал кусок его сохранившей свежесть синей футболки. Не обращая внимания на пытающего зубами до моей щеки агонизирующего гоблина, я принялся полировать прополосканные в крови револьверные патроны, покачивая головой.

И сука все же...

— И сука все же, как не крути, нас сейчас ищет сука командующая прямо из жопы плукса! — не выдержал я и криво усмехнулся — Внутрижопный лидер боевого отряда! Дерьмо! Смеяться? Плакать? Вытащить суку из жопы плукса, вспороть ей брюхо и запихнуть обратно в жопу?

— Мне нравится про жопу! — заметил Хван.

— Наконец-то — буркнул я — Становишь жестче и внутри. А то был мороженкой в хитине.

— Таракан ванильный! — поддакнул всегда любящий чужое унижение орк.

— Урод тупой! — встала на защиту задумавшегося над мои словами призма.

Каппа остался молчалив.

— Вперед! — буркнул я и поднялся, не обращая внимания на чуть ли не потусторонние слова и искусственное уханье доносящееся снаружи:

— Оди! Оди! Куда ты делся? Оди!

Но как же нудно!

— Оди! Оди!

Как хочется пристрелить эту птицу...

— Оди...

Пробежав пару окон, я не выдержал и рявкнул, избегая высовываться наружи и вообще маячить в центре оконного проема:

— Свали, ведьма! Подстрелят птичку! Или я сам это сделаю!

— Это все ты?!

— Я!

— Синий свет?

— Да!

— Надо что?

— Кассандра.

— Она только что вошла. Оплатила весь тамбур. Тащит с собой пятьдесят крепко вооруженных рыл. Движется маршем к первому корпусу.

— Передай ей — тут мясорубка! Пусть идет по нашим следам. И пусть боится подвала заброшенной котельной — оттуда и вылазят эти упырки.

— Уже нет! Мать дала приказа трем ближайшим сурверам. Отпустила с поводков.

— И?

— Несколько минут назад они закрыли ту дверь. Двое погибли там же и Мать взорвала их пояса. Третий уполз искалеченным. Еще ползет навстречу одному из посланных мной сквадов.

— Подобрать или добить его?

— Подобрать! Я добра ко всем крому гребанного сученышка Джона Доуса, что его во сне удушила его резиновая шлюха!

— Передай ему привет и скажи, чтобы не высовывался.

— Да пошел он! На кой он тебе сдался этот никчемный придурок?!

— Ну как... он же хочет всего ничего — фыркнул я, отодвигаясь от подоконника и уходя в тень — Стать легендарным сурвером, стать королем сурверов и сперва морально, а потом и физически отыметь старую гребаную Бруху.

— А?!

— Я ему обещал... придется сдержать...

— ОДИ!

— Не ори! — рыкнул я и, пригнувшись, снова рванул по коридору, нацелившись на следующую гору дохлятины, что напоминала очертаниями раздувший круассан. Откуда я знаю, как выглядит круассан? И что за странные слова лезут в мою разгоряченную голову? Шерше сука ля фам, лямур пу тюэ...

Сверкнуло.

Метрах в пятидесяти от нас из палаты выскочил факел и с воплем вылетел в окно. Следом выскочил еще один "огонек", что заметался от стены к стене, ударяясь о них и отскакивая. И третьим медленно вышел голый зомби в красной бейсболке, розовых огромных очках и с ранцевым огнеметом. Рванувшееся пламя поджарило до конца бегучий огонек и заодно опалило ту кучу дохлятины, которую я считал хорошим убежищем.

— Во дерьмо! — заметил я, вскидывая дробовик и залпом картечи разбивая розовые очки — Сними розовые очки, сука! Тут жопа!

Разбросав тухлые мозги огнеметчик завалился, продолжая нажимать на спуск и задирая ствол в потолок. Описав красивую огненную брызжущую дугу, пройдясь по стене, потолку и снова по стене, зомбак замер на боку, посылая пламенный сноп перед собой. Злое пламя, с ревом взбираясь вверх по стене и охотно расползаясь, окутало его фигуру, перекинулось на остальные тела. Подбежавший к нам визжащий "огонек" напоролся грудью на лезвие шагнувшего вперед Хвана и облегченно выдохнул, понимая, что невероятная боль наконец-то кончилась.

— Слишком долго он бегал — заметил я, перезаряжая дробовик.

— Да — кивнул Каппа — Да.

— Почему не отрубился от болевого шока раньше? — задумалась и рыжая, брезгливо морща нос — Накачан химией?

— Щас как... — начал Рэк.

Это был не взрыв. Просто хлопок. Топливный бак огнемета лопнул, превратив коридор в адскую домну перекрывшую нам путь. Ждать? Нет. Не вариант.

— По стене. Влево. Там нет решетки.

Пройдя через палату, расшвыривая ржавые кровати на колесиках, с примотанными к ними костяками и полу обглоданными телами, я добрался до окна, стараясь дышать через нос, чтобы не задохнуться от дикой вони. Вот куда попали те преты и герои, что были взяты зомбаками живьем. Их, с переломанными конечностями или хребтами, притащили сюда и бросили на кровати. Некоторых даже не пришлось приматывать. Зато каждого снабдили тугими жгутами у основания каждой конечности. Я могу поспорить на что угодно, что именно с конечностей пущенные на кормежку здешние обитатели и начинали жрать. Отожрал пятку и голень — на сегодня с тебя хватит, ублюдок, топай на пост! Следующий! Твое левое колено и часть ляжки! Жуй тщательней, не смей тянуться зубами к вкусному мягкому животу или тем жирным сиськами! Колено! Глодай колено, солдат! А кишками и печенкой займемся позже — это основное блюдо...

Сколько жили те, кого жрали живьем, откусывая по немножко каждый день?

А хрен его знает. Дай яйцеголовым эту тему и они, без малейшей брезгливости, глубоко изучат эту тему, а затем породят толстенную монографию. А мы... а мы простые гоблины и действуем тоже по-простому. Мы особо даже не задумываемся и просто шагаем дальше.

Прыгнув на стоящую у окна кровать, я вызвал стон у лежащего на нем бесполого трупа с обглоданной головой. Длинные светлые волосы содраны, скальп брошен тут же, темнеет изборожденная зубами макушка черепа, подергиваются жалкие ошметки на том, что некогда было даже не лицом, а лицевой костистой подложкой. От самого лица не осталось ничего. Как это вообще может жить? Почему в этом истерзанном теле еще теплится жизнь? "Это" еще ворочало головой и, наверное, думало, что говорит что-то, не понимая, что давно не имеет вырванной с корнем нижней челюсти и сожранного языка. Рэк коротко ударил ножом, перебивая почти сохранившееся, но уже темное от стремительно подступающей гангрены горло. Испустив последний вздох, дернувшаяся на кровати истерзанная жертва оросила кровавым плевком-стоном мой вставший на подоконник ботинок и затихла. Я недобро глянул на Рэка и орк развел лапами:

— Кто ж знал, что, делая добро, обляпаешься? Буду знать! Это на меня Хван так влияет!

Ничего не ответив, я глянул наружу, чертыхнулся, увидев пялящийся на меня закопченный и дырявый зомбо-обрубок украшающий газон, шагнул пару раз по узкому крошащемуся карнизу и заглянул в следующую палату.

Дерьмо...

Палата до потолка была завалена костьми. Сухими старыми костьми, рваньем и ржавьем. Все вперемешку. И тут не пройти. Дальше...

Третья по счету палата оказалась чуть свободней. Еще одна столовка. Но на этот раз блюда посвежее и поразговорчивей.

— Брат! Брат! — перепугано зачастил во весь голос примотанный тросом к постели парень, что был смутно мне знаком — видел его совсем недавно в городке — Оди! Это же Оди! Живем!

— Заткнись! — велел я и парень осекся, понятливо закивал.

Остальные остались безучастны. Трое хрипят, четверо стонут, двое в том почти конечном состоянии, когда ты во весь искусанный рот улыбаешься, шагая за грань откуда нет возврата, еще около десятка "живых пайков" давно почернели и медленно разбухают. Этим уже на все и навсегда плевать.