Вага, похоже, решение принял заранее. И не замедлил с ответом.
— Ты прав, гаденыш. Сейчас охрана проводит тебя до порта. Отправляйся к своему флоту. Север — твой. Посиди там, поостынь. И не вздумай играть на моей половине. Пошел вон!
Арни постоял несколько секунд, как в столбняке, затем, ни на кого не глядя, быстро вышел.
— Сучий потрох, — пробурчал Вага, опустил игломет и со вздохом поднялся.
Теперь Наоми вспомнила точно. Да, это он провожал ее вчера после покушения. Точно также возвышалась над нею его седая голова. Грубое, с резкими складками у губ лицо. Нос с горбинкой начинается почти ото лба. "Он похож на пожилого деревенского кузнеца. Силы уже не те, но все еще помнят, какая тяжелая у него рука".
Внимательно поглядев на свою гостью-пленницу, Вага повернулся к большой морской раковине на стене. "Могла бы сразу понять, что это — не украшение..." Отдав несколько коротких приказаний, Вага вновь обернулся к ней.
— Сейчас придет Пини, она будет служить тебе постоянно. Для начала покажет, где можно ходить свободно. И..., впрочем, остальное тебе, женщине, не интересно.
Он замолчал и, после паузы, с неожиданной мягкостью добавил:
— Я вовсе не считаю тебя дурой...
— Столько лет прошло... Я теперь — больше, чем удачливый пират. Крупные набеги прекратились давно. И мне платят за то, что я не даю грабить другим. Не всем это нравится. Арни из таких. Они не понимают, как можно добывать деньги иначе, чем силой вытряхивая их из чужих карманов...
Наоми осторожно спросила:
— Вы давно ждали неприятностей?
Вага не успел ответить. В дверях появилась одна из двух молодых служанок, что были у Наоми утром. Эту она назвала про себя: "та, что побольше". На полголовы выше Наоми, овальное лицо, соломенного цвета волосы расчесаны на прямой пробор. Вполне заурядная внешность. Служанка улыбнулась Наоми, как старой знакомой и лицо ее сразу как бы осветилось. Тут было и почтение и, скрытое глубоко, почти обожание и, в то же время, некое покровительство, как со стороны старшей подруги.
— Звал меня, отец?
— Пини! Я отучу тебя переспрашивать, как только найду ремень, которым порол тебя в детстве. А пока, брысь отсюда. Обе. Я устал.
— Он все время разный, — пожаловалась Наоми, — Никак не могу приноровиться. Вчера я, прости меня, Пини, решила, что он — старый, жирный паук, которого скоро...
— Сожрут молодые, — подхватила Пини, — Элегантно выражаешься!
— Я же попросила прощенья!
— Положим, отец вовсе не жирный, — продолжала Пини, — И я не обижаюсь на твои слова. Сегодня ты увидала его с другой стороны и это сбило тебя с толку. Это ж со смеху помереть, какая стала у тебя физиономия, когда ты поняла, что тебе служит его дочь!.. Отец говорит, не умеешь служить — не сможешь приказывать.
Они шли по главному коридору. Часовые в боковых проходах молча приветствовали, то ли одну Пини, то ли их обеих — Наоми не вдавалась в детали.
— А потом он извинился за оговорку... И даже поговорил по человечески, не как вчера.
— Но не обманывайся, Наоми. Иначе тяжко тебе придется...
Комната на третьем этаже выходила узкими окнами на юго-запад. Наоми удивилась метровой толщине стен, обращенных к морю. Настоящая крепость. Свинцовые рамы с мутно-зелеными стеклами сейчас были открыты, и Наоми увидела с высоты в сто человеческих ростов поразительную картину.
Слева от почти абсолютно правильного круга Большой бухты лежал порт. Корабли у причалов, торчащие мачты, муравьиные фигурки людей, еле слышные на таком расстоянии звуки — кипение незнакомой, малопонятной ей жизни... Затем берег круто поднимался и, в высшей точке над огромным синим кругом моря, в парящем на неприступной высоте дворце-крепости сейчас была заперта она, Наоми. Оба берега, где покрытые растительностью, где чернеющие голым камнем, сперва широко расступающиеся, крабьими клешнями сходились вдали на горизонте, и только узкий промежуток между ними открывал выход в море. "Какая дикая красота... И вижу я отсюда километров на шестьдесят..."
Пини тихо стояла рядом.
— Смотри! — вдруг встрепенулась она. Трехмачтовик с удлиненным корпусом направлялся к далекому выходу в открытый океан, по пути одеваясь парусами. Вот уже целое белое облако их скрыло корпус. Оно все дальше... дальше...
Наоми обернулась, пристально взглянула на подругу.
— Экс-любимец твоего папаши. Не смог убить его одного — теперь попытается прикончить нас всех.
Пини натянуто улыбнулась.
— Не осмелится. Никто не устоял у отца на дороге. Он...
— Да! Упрямый, гордый, жестокий! Но — меру знает, надеюсь. А Арни... Мне становится страшно, когда о нем думаю.
<< <
2. ГНЕЗДО ВАГИ
С первых дней Наоми убедилась, что пользуется относительной свободой только в пределах дворца. Желания ее, впрочем, весьма скромные, вроде обеда у себя в одиночестве — исполнялись немедленно. Охрана, завидев, почтительно приветствовала, а в числе служанок была и дочь повелителя. Но первая же попытка хотя бы выйти в сад, окружавший дворец с трех сторон (четвертой было море) натолкнулась на вежливое, но твердое "нет".
Тюрьма. Клетка с золотыми прутьями. Наоми не позволила себе впасть в уныние или бессильную ярость. Хватит того, что уже случилось. А пока лучше узнать, насколько возможно, внутреннее устройство дворца.
Ее неотлучной спутницей и провожатой по путанице этажей, коридоров и комнат в те дни стала Пини. Особенно поразил Наоми лифт, связывающий "Гнездо" Ваги с подножием утеса, на котором оно стояло. Они с Пини втиснулись в цилиндрическую тесную кабинку и Наоми только и успела схватиться за поручень.
Желудок подпрыгнул к горлу, она ощутила кошмарное состояние безостановочного падения. Через мгновение тяжесть вернулась с нарастающей силой. Казалось, могучая ладонь великана выталкивает ее вверх. Она согнула ноги в коленях, готовясь к сильному удару, но остановка оказалась неожиданно мягкой. Послышалось шипение стравливаемого воздуха.
— Выходи, — засмеялась Пини, — Ну и вид у тебя!
Она, как могла, объяснила, что лифт движется в шахте наподобие поршня, сжимая под собой воздух. Излишек выходит через клапан в основании шахты. Все так рассчитано, что лифт останавливается мягко, как падает перышко.
— Если только затычка не вылетит, — Наоми уже могла шутить.
— И вообще, куда ты меня затащила?
Они оказались в обширном помещении со сводчатым потолком. В разные стороны вели коридоры, вырубленные в скальной породе. Пини показывала:
— В мастерские... Это к библиотеке... А это — выход в город. Ну, не в сам город...
— Ты сказала: к библиотеке?
— Ну да, — Пини удивленно подняла брови, — Чего ты взвилась, книжку никогда не видела, что ли? Так я покажу тебе. Там есть такие, что никто прочесть не может. "Старые знания", слышала, небось?
— Нет. Я ведь такая дура необразованная, мне даже стыдно.
-А мне, — Пини взяла ее за руку, — Мне ты кажешься очень умной, Наоми.
Ее голос понизился до шепота:
— Иногда я думаю, что ты в чем-то превосходишь моего отца.
— Мы будем здесь смотреть? — Наоми предпочла переменить тему разговора, — И ты не назвала, что там за той мощной решеткой?
— В другой раз, — Пини увлекла ее обратно к лифту.
— А что, взлетим так же, как упали?
У Пини дрогнули уголки губ:
— Если хочешь.
Они снова оказались в тесноте лифта. Наоми положила руки на бедра Пини, готовая крепко обнять ее, когда великанская ладонь подбросит их наверх. Глухой вздох воздуха и плавный, незаметный подъем! Наоми подняла голову, встретившись взглядом со своей странной служанкой. Пини смотрела тепло и чуть насмешливо.
Губы их почти соприкасались. Наоми запрокинула голову. Закрыла глаза, чувствуя, как по телу словно разливается жидкий огонь. "Пенелопа Картиг — ты единственная здесь, кто по настоящему любит меня. Помоги же мне. Мне одиноко, мне страшно..." Пини мягко, осторожно привлекла ее к себе.
Лифт уже остановился, но Наоми не заметила этого. Она исступленно отвечала на ласки Пини, чувствуя, как исчезает все вокруг, исчезает весь мир с его страхом и болью, и остаются только они двое. Как единое существо, как продолжение друг друга.
Когда они вдвоем вернулись в ее комнату, Наоми поняла, что их довольно долгого отсутствия никто не заметил. "Или не обратили внимание. Раз я с Пини — значит порядок..."
— Хочешь ванну? — Пини вновь вошла в роль служанки. — Я займусь.
Она вышла, вскоре послышался шум воды. Наоми сбросила сандалии, потянула, развязывая, поясок туники. Нагая, стала посреди комнаты. Воздух из открытого окна ласкал кожу. Наоми глубоко вздохнула, потянулась. Краем глаза заметила, как в большом зеркале появилось и отражение Пини.
— Наоми... Ты знаешь, у тебя — обалденная фигура!
— Спасибо, — Наоми себе втайне призналась, что ей приятен восторг Пини, — А я восхищаюсь тобой. Я все-таки — недомерок.
— Ты?! — возмутилась Пини. У тебя с ростом все в порядке — это я немного пошла в отца. Вот он то — верзила.
Наоми не смогла сдержать улыбку.
— Он далеко не красавец, а вот ты... Не прибедняйся, и дай мне полюбоваться! — Она подошла к Пини, вложила ее руки в свои. Пини высвободила руку, поднесла к застежке на груди. Наоми тем временем разомкнула бронзовую пряжку на ее поясе. Когда на Пини из одежды остался один румянец на щеках, Наоми повернулась к зеркалу:
— Полюбуйся. Мы с тобой — прекрасная пара!
И, повинуясь внезапной догадке, легонько ткнула Пини пальцем в голый живот:
— Признайся, несчастная! Ты нарочно перекрыла подпор воздуха лифту, чтобы я уписалась?
Героическое усилие Пини удержать каменное выражение лица закончилось шумным фырканьем. Она согнулась пополам от смеха.
— Про...сти! Ты не поверишь... Здоровенные мужики орут благим матом...
— Значит, я выдержала экзамен и... — Наоми тоже не могла больше удержаться, заражаясь весельем от Пини. Минуту обе хохотали, как безумные, пытаясь успокоиться и, взглянув друг на друга, вновь разражались смехом. Наконец, Пини смогла вздохнуть:
— Ф-ф-у, сейчас помру... Наоми... Когда ты сказала... У тебя тон был точь-в-точь, как у отца!
Взглянула внимательно.
— Ты вроде сказала, что я красивая... Это правда?
— Да, Пини. А для меня ты — лучше всех... Пини... Пини... — она потянулась к ней, закрыв глаза, тяжело дыша.
И Пини обняла ее и молча опрокинула на ковер...
В один из последующих дней Наоми выпала самостоятельная прогулка по Гнезду. Пини поехала в город и обещала вернуться после обеда. Она сказала это Наоми и, взглянув внимательно, молча коснулась ладонью ее щеки.
Наоми осталась одна. Усевшись в кресло у среднего окна, она вглядывалась в знакомую уже панораму Вагнока, синеву моря за ним, постепенно светлеющую вдали и сливающегося с голубизной неба. Шок первых дней прошел. Осталось что-то вроде смутной печали, некое сожаление, быть может, об упущенных шансах. Но что она не сделала из того, что могла? Наоми не знала.
Она встала, подняла раму. Этим путем не убежишь. Снаружи стальные тонкие вертикальные прутья преграждают путь любителям лазать в окна. Вот если выбить один из прутьев, то с ее комплекцией можно попробовать протиснуться. Она представила себя застрявшей на высоте семи метров над землей — голова и руки внутри, ноги болтаются снаружи, и усмехнулась. "Ладно. Пошли осматривать достопримечательности. Вперед, Наоми".
Все оказывалось очень просто. Путь свободен везде, где нет охраны. Наоми могла бродить по коридорам и общим комнатам хоть день напролет, не вызывая ничьих нареканий, разве что бросит кто любопытный взгляд. Она прошлась по главному коридору, запоминая боковые входы, которые охранялись. Молодому часовому, у лестницы наверх в конце коридора, помахала рукой. Тот привычно равнодушно отсалютовал.
"Я тоже персона. Женщина Ваги!" С этой мыслью она спустилась по неохраняемой боковой лестнице и оказалась в длинном полуподвальном помещении. Сквозь ряд мутных окон вверху справа лился желтоватый свет. Часть левой стены занимало собранное из полированных металлических пластин зеркало. Скамьи у стен. Нечто вроде турника. Еще какие-то приспособления. Тренировочный зал?
Эту догадку подтверждало занятие стоящей спиной к Наоми плотного сложения женщины. Она метала ножи в дальнюю, противоположную входу стену. Свист. Удар входящего в деревянный щит лезвия. Свист... Удар...
На женщине была лишь короткая кожаная юбка. Голые плечи блестели от пота. Но она неутомимо продолжала свое занятие. Вот она взяла в руку сразу несколько ножей. Взмах руки и... В центр каждой из шести нарисованных на щите мишеней вошел нож. Наоми перевела дыхание. Женщина резко обернулась. Круглолицая, коротко стриженая, глаза так и буравят непрошеную гостью...
— А, это ты, — Она говорила так, будто знает Наоми уже давно. — Я — Бренда. Ты должна со мной дружить.
— Почему? — у Наоми внезапно похолодело между лопатками.
— Потому, — Бренда подошла к ней и Наоми ощутила резкий запах пота. Взгляд новой знакомой не сулил ничего хорошего. На два пальца выше Наоми, сложения она была просто богатырского. Под кожей упруго перекатывались округлые мускулы. Она презрительно сощурилась.
— Потому, что при случае, от меня будет зависеть, как тебе умереть. Легко и быстро или...
Наоми оборвала ее.
— Вы палач? Так приговор мне никто не выносил.
Бренда ухмыльнулась:
— Я же сказала "при случае". А пока посмотрим, чего ты стоишь.
Голос ее стал резким.
— Иди! — Она больно схватила Наоми за плечи, развернула лицом к стене с мишенями. От толчка в спину Наоми чуть не упала.
— Иди!
Медленно, ощущая себя, как в дурном сне, Наоми подошла к деревянной, израненной ударами ножей и стальных, коротких стрел стене. И обернулась, почувствовав на себе взгляд Бренды. Та примеривала в руке нож.
— Стой спокойно! Не дергайся!
Удар. Нож вонзился в стену над ее головой. Наоми зажмурилась. Удар. Этот еще ближе. Удар. Чуть зацепило волосы. Удар. Сбоку. Удар. Удар. У ног. Удар. Удар, удар, удар... Она вдруг ощутила душевный подъем, почти восторг. Собственное тело казалось невесомым, ощущение времени исчезло... Удар. Тишина.
— Нормально.
Это голос Бренды. Вот она, совсем рядом.
— Осторожно!
Бренда придержала ей голову, не давая повернуть.
— Выходи вперед! Вот так... Теперь можешь посмотреть.
Бог ты мой! Вся стенка утыкана, только контур виден, где она стояла.
Голова чуть кружилась, но была ясной. Больше всего Наоми интересовало — это затея самой Бренды, или ее продолжают испытывать? Скоро она узнает.
— А вы не боялись пришпилить меня случайно? Чуть мимо и одной наложницей меньше, — и, поймав хмурый взгляд Бренды, попыталась подойти по-другому:
— Как вы чувствуете, куда идет нож?
Бренда оживилась:
— Нож — продолжение моей руки. А рукой я всегда достану, куда хочу. Не ошибусь, — она нацелилась в Наоми сложенными щепотью пальцами.
Наоми кошачьим движением увернулась.
