Корона по наследству

Хоть и медленно, спуск и физические движения делали своё дело: Сендлахх начала оттаивать. Возвращались ловкость, быстрота и чувствительность. Глубже становились ощущения, шире — контакт с миром в привычных аспектах. Зашевелилась мысль. До полноценного оживления было ещё очень и очень далеко, в нынешнем состоянии Сендлахх, пожалуй, не одолела бы восхождения. А вот спуск становился всё легче. Падать она перестала. Спустя несколько часов она добралась до мало кому ведомой заповедной долины, и в миг, когда заходящее солнце коснулось своим краем горизонта, Сендлахх пустила мелкие волны по глади горного озерца, погружаясь на его дно.

...в рассветный час спокойствие озерца вновь было нарушено. Выбравшись на берег и оставляя на камнях мокрые следы, Сендлахх сделала тихий хриплый вдох. Согнулась, выпуская длинную струю воды из горла, и, выпрямившись, задышала уже нормально. Из раны на руке заструилась медлительная кровь. Не глядя на кровоточащее место, Сендлахх провела ладонью другой руки над раной, машинально шепнув формулу затворения со всеми нужными ключами и тональностями вторым слоем. Красное пятно побледнело, исчезая, края раны стянулись в тонкий шрам. Неаккуратно... впрочем, позже будет время убрать никому не нужный рубец. Позже.

А сейчас — дорога.

Вокруг сомкнулись стволы древних — по их, древесным меркам — елей. Небо наливалось светом раннего утра. Но лучи робкого ещё солнца не успели пробиться к земле у еловых корней, присыпанной снегом поверх толстого слоя длинных гладких шишек и опавших игл. Утро угасло, на небосклон вернулись померкшие было россыпи звёзд. Колдовской слух затопили волны могучего звонкого гула, присвистов, тресков...

Ошибиться было невозможно. В Перепутный кряж проросла одна из ветвей Дикого леса.

И притом — не случайно.

Волна Сил: бурных, властных, непривычных... но смутно знакомых. По глазам, по коже, по нервам — искры избыточной энергии. Звёзды в вышине мерцают и подмигивают, словно вот-вот пустятся вскачь. Ты идёшь, огибая чешуйчатые стволы, разводя упругие колючие лапы, и ноги приводят тебя к истоку туманно серебрящейся тропы.

Вежливое приглашение, одно из следствий призыва.

Ты встаёшь на тропу и делаешь шаг...

Иногда переход в иное пространство Дикого Леса резок и ясен, как блеск молнии; иногда — размыт, условен, как граница, на которой совершается таинство превращения реки в озеро, где она находит своё завершение. Сендлахх не заметила момента смены миров, и лишь когда незримая рука встряхнула звёздчатый плащ небес, выводя на сцену пару маленьких зелёных лун, она поняла, что родной флаттен вместе с Перепутным кряжем, Сот-Велентой, Лесом Тройной Заповеди, где она родилась, и всем остальным остался в неопределённом "где-то там".

Вокруг подкрадывались, вспыхивали, рушились перемены. Многоколонный храм сосновой рощи сменили шелесты и шорохи дубов, поднявшихся на тёплых склонах пологих холмов. В придорожном кусте шумно завозился зверь; блеснули и погасли глаза-плошки, принадлежащие неизвестно кому. Сквозь сеть голых ветвей усохшего баньяна скользнула короткая радуга красноватой кометы. Слева, над скалой, превращённой в статую десятикратно выросшего руха не то резцом скульптора, не то магией неведомого адепта, сгустились грозовые тучи. Но ещё несколько шагов — и скала-статуя вместе с тучами исчезли там, откуда явились. Охотничий клич хищника, густые волны незнакомых запахов в невиданных деревьях, во всё небо — клочья розоватых дымов... Сендлахх шла сквозь многоликий хаос Дикого Леса, единый в различиях, и как бы ни менялось всё вокруг, три вещи оставались прежними: туманная тропа под ногами, ночь над головой и вокруг, да ещё — влекущая ниточка Призыва.

А потом мир изменился опять. Впереди открылась поляна с большим, вдвое выше Сендлахх валуном посередине. Подойдя к валуну и помедлив, Сендлахх обернулась...

К ней из Дикого Леса вышла женщина с головой белой кошки. И огромными, золотистыми, колдовскими глазами.

Память доносит голос — как эхо далёкого прибоя:

— Многие адепты тайных искусств предаются изменениям своего грубого естества. Таких следует называть не оборотнями, а звероголовыми. Названные адепты практикуют неполное превращение, изыскивая необычные и интересные сочетания чувств, путей мышления, магических способностей. Звероголовые воспринимают мир иначе и иначе вживаются в него. В этом, а не в пустом отращивании когтей, рогов и шерсти, кроется сила идущих Путями Зверя... и слабость их — тоже.

Вид кошкоглавой впечатлял. Стекающее с плеч до пят приталенное платье, сотканное отнюдь не руками людей из живого блеска, зелёного и голубого; пропитанный личной магией большой берилл, мерцающий в коротком ожерелье; два чёрных волка по левую и по правую руку — замена многочисленной свите... и корона из литого серебра, венчающая царственное чело.

Но не только Сила и Власть незнакомки были видны с первого взгляда. Сразу становилось ясно и то, что жизнь её клонится к закату. Физическая немощь ни при чём: для адепта, достигшего таких высот, несложно продлить здоровье и молодость в бесконечность. Нет, иная беда настигла кошкоглавую. Так опираться на загривки волков мог лишь тот, кто пресытился годами, смертельно утомлён душой и почти готов по доброй воле шагнуть навстречу небытию.

Золотой взгляд, направленный на Сендлахх, внезапно стал потоком зеленоватого, совсем прозрачного огня. С ним на разум и душу пролился настоящий водопад ясности и Силы... вместе с чужими мыслями. Невзирая на усталость от жизни и вялось чувств, кошкоглавая по-прежнему обладала острым умом и безграничной волей.

"Да, я не зря старалась, спасая тебя из цепкой хватки стихий. Для своего возраста ты очень талантлива, девочка".

Вместо ответа Сендлахх спросила вполне равнодушно:

— Зачем вы вмешались в мою судьбу, Великая?

"Попробуй догадаться".

— Вы помянули мой талант и молодость, но обошли вниманием моё искусство. Значит, вам нужна ученица, преемница накопленных познаний.

"Не совсем так. И всё же близко, очень близко".

Мысли кошкоглавой окрасили бледные обертоны удовольствия.

"Ученицу я не ищу. Всякий уважающий себя адепт должен идти своим путём, обретать свой опыт, а не жить подачками с чужого, сколь угодно богатого стола. По мне, ты вполне дозрела до поисков личной тропы к могуществу. Твоя начальная школа была вовсе не плоха... Нет, не ученицу я в тебе искала. Да у меня и нет времени на обучение кого-либо: с этого места я отправлюсь прямиком в Долину Совершенных..."

— Но чего вы хотите от меня, Великая?

"Будь моей наследницей. Я не могу спокойно отправиться в свой последний путь, зная, что некому возложить на себя мою корону".

Ты покорна и спокойна. Ещё бы не быть покорной — перед лицом существа, наделённого высшей властью! Магия Великой заполняет мир вуалями тонкой и всепроникающей мощи. Она из тех, по чьему приказу реки изменят течение своё, равнины станут горами, а на месте гор разольются моря. Мудрость многих тысяч лет мерцает на дне вертикальных кошачьих зрачков. Кажется, нет ничего невозможного для разума и воли, свивших гнездо в хрупкой оболочке получеловеческого, полузвериного тела. Если бы кошкоглавая стала едина со Сломанным Крюком, уж она-то смогла бы не только сдвинуться с места, но и взмыть к небу легче облака. Вайан уступил ей дорогу, и Повелители Башен беседовали бы с ней, как с равной. Ты для неё — немногим более младенца, едва издавшего свой первый крик. Меж вами — пропасть. Сознавая это, перед лицом Великой ты не дерзишь и не возмущаешься. Принимая её волю, ты покорнее тростника на ветру... пока, "услышав" последнюю мысль кошкоглавой, не говоришь:

— Нет!

Отказ не рассердил Великую. Настолько изветшала её душа, что к потоку её мыслей не примешалась даже тень удивления.

Правда, и отказа она словно не слыхала.

"Отойдя от дел Большого Мира, в последние семь столетий я избрала домом Дикий Лес. Не весь, конечно — лишь малую часть при Серой Зоне. Но и к малому можно привязаться, и малое можно полюбить. Меня ждёт Долина Совершенных, но запустения своему дому не хочу я. И я искала для него хозяина и нового жильца. Все миры Серой Зоны накрыла я сетью выбора. Мне нужен был магический талант, лишённый обязательств, связей и долгов, талант, не слипшийся с суетными ближними — с друзьями и роднёй. Я хотела найти того или ту, кто сам не знал бы, что он будет делать дальше в своей жизни, но и не отвернул от жизни лика своих желаний, подобно мне. Я искала — и я нашла. Хотя условия для выбора и были непросты, зато и поле поисков было немалым. Тебе, девочка, я спасла больше, чем жизнь. И я была уверена, что ты — одинокая, свободная, растерянная — охотно примешь круг не самых хлопотных обязанностей. Но, видно, я слишком далеко ушла от своего истока, слишком крепко забыла, каково быть юной ведьмой без зрелой мудрости и истинной власти... и в чём-то ошиблась. Почему ты отказываешься от короны Хозяйки Леса, девочка?"

Сендлахх рассмеялась, не тая полностью выдвинутых клыков — не человеческих и не звериных. И так, смеясь, она в первый раз ответила Великой мыслью:

"Ваш расчёт был превосходен! Вы не заметили лишь одного: та ведьма от рождения, что попалась вам — из рода вампиров... а корона ваша — серебро!"

Ты стараешься поменьше думать об этом, но некая струнка в душе звучит насмешливо и звонко. Славно, славно! Могучая и мудрая Госпожа, почти что божество — и вдруг споткнулась о песчинку по имени Сендлахх. Прекрасно сознавать, что даже ей подобные способны ошибаться... и значит, у тебя есть шансы отомстить!

Кому? За что?

Столб среди площади! Светило днём, а ночью — факела! Боль, голод! Смерть!

О чём ты думала сейчас? А впрочем, позже...

Позже — что?

До сих пор Великая использовала лишь высшие уровни магического зрения-слуха. Отчасти — из вежливости, отчасти — от равнодушия к "мелким деталям". Но, разглядев клыки Сендлахх, услышав её смех, она перестала сдерживаться.

Тёмным пламенем вспыхнули золотые глаза на белой морде кошки. Сердце Сендлахх в ответ скакнуло, замерев в груди на несколько долгих мгновений. Волна ледяного жара облила кожу. Под черепом и в груди что-то сжалось — не столь болезненно, сколь неприятно...

"Клянусь Бездной, ты и впрямь не человек... и не сумеешь носить мою корону. Это ваше проклятие рода... впрочем, его ведь можно обойти..."

— Нет!

Прекрасно сознавая, как глупо поступает, Сендлахх всё же полуинстинктивно закрылась пеленой магических щитов.

— Нет, Великая! Ты была права: у меня не осталось близких в моём роду, и давшие мне жизнь мертвы. Но я не отрекусь по своей воле даже от проклятого наследия моих предков. И если вы решитесь на трансформу моих тел — я стану защищаться!

"Молодость", — прошелестела над поляной усталая мысль. "Какая молодость... честь, дерзость, боль и горечь памяти... Ищи свой путь, Сендлахх дочь Драуклахха. Хорошо ищи. А найдя — иди по нему до конца. Прощай".

Не ночь, но тьма окутала поляну с валуном и всех живых на ней. А затем отпустила на свободу — мягко, как рука влюблённого.

...Травянистый холм. Внизу и на склонах — лес. Вверху, на чёрном куполе небес — двурогий месяц среди звёздной свиты. Воздух пахнет ветрами, волшебством и свободой. Стоя на вершине холма, Сендлахх сделала глубокий вдох... и двинулась по туманной серебрящейся тропе в чащу Леса. Вязкая мгла усталости направляла её шаги. Снова менялись земля и небо, доносились из чащи непонятные звуки, странные запахи, дыхание чужих Сил; Сендлахх шла, не останавливаясь. Долго ли — кто сочтёт? Но в конце туманной тропы её ждало давно заброшенное кладбище, скупо озарённое светом луны. Мимо рядов покосившихся надгробий Сендлахх вошла под каменные своды старого, но ещё крепкого склепа и устроилась в одной из пустующих ниш.

Сон, долгий сон... и родовая магия, привычная, как пульс.

Можно идти по иной дорожке: брать магию и Силу в чужой крови. Это — лёгкий путь... путь через смерть, ненависть и страх, в конце которого — железный столб и цепи. Та же смерть, но уже для тебя. Помнишь?

И ты засыпаешь, уходя в доступные не всякому миры сна. Засыпаешь — для исцеления. Чтобы стать сильнее, чтобы забыть... и чтобы вспомнить.

Ты спишь.

Луна закатилась и снова вскарабкалась на небо над старым склепом, уже века не видевшим восхода солнца, когда на заброшенном кладбище появилась чёрная тень. Скользнув среди надгробий, тень обернулась чёрным волком, зажавшим в зубах что-то блестящее. Остановясь у входа в склеп, волк аккуратно опустил в траву блестящий предмет: литую серебряную корону. Отступил немного, лёг, положив на вытянутые лапы крупную лобастую голову.

Волк умел ждать.

март 2001 года