По стопам.(рабочее) Часть 1. промежуточный вариант

Мама потом рассказывала, что в восприятии я отставал по развитию от своих старших братьев.

В общем я ушёл в себя и занимался тем же, чем и раньше не отвлекаясь на раздражители, люди хорошо навострились ухаживать за малышами? Профи? Вот и ладушки.

— Солнышко, пора кушать. — я естественно не слова не понял, но развязанные тесёмки на груди и ласковые обороты с уже узнаваемыми повторяющимися раз от раза бу-бу-бу. Кушать это хорошо, прервёмся пока.

Так, что я там говорил, а да, не прерываясь на раздражители.

За одним пожалуй исключением... нет не на сосание груди. В доме был гм, лягушатник(?), большая ванна?, малый бассейн? Чем бы не был этот содержатель воды телесной температуры...

— Ярачка будет плавать, налопался, размялся, теперь нужно чтобы кровь разогнала питательные вещества. — и мама отпускала меня в этот объём воды, тут уж не до ассоциаций и какого цвета были штаны на любовнице осенью энного года.

В нём меня отпускали плавать САМОСТОЯТЕЛЬНО(!) с первого дня как принесли в дом. Только помогали всплывать и вдохнуть, пока я не научился делать это сам.

Потом папка или дядя вытаскивали меня из воды, нежно, и начиналась игра растяни Лёню. Когда научился головку держать уверенно эти изверги укладывали меня на простыню и поднимали с двух сторон, эдакий гамак и начинали его раскачивать, так, что я перекатывался едва ли не на пузо! Отставали они когда я борясь с качкой упирался в полотно руками.

— Смотри как быстро перекаты усвоил? Боец растёт.

— Не, Дарамир, не тот характер, но комфорт любит, так что мою науку хорошо усвоит.

Основной уход за мной осуществляли мужчины. То ли отец, то ли дядя, то ли акселерат брат. Женщины в основном только кормили и нянчились.

Как чуть позже выяснилось, это потому, что я ряху наел. Родился семь шестьсот, за месяц ещё подрос. Но и вообще практика такая в моём новом народе нормальная. Женщину нужно беречь от ненужных нагрузок, её и так есть куда энергию приложить.

С памятью, что кхм, перешла со мной? Загрузилась из вне? Перетекла...

В общем я боялся... что как только прекратиться пребывание в животике, и я лишусь привычного медиатора на который настраивал своё сознание, то стимулирование прежней памяти прервётся. Но видимо, что могло уже перешло, остальное размытыми фрагментами только замедлилось, примерно на трети привычного объёма восстановления... Но это может быть связанно с тем, что мне пришлось запоминать новое. Жизнь не стоит на месте. Блин, опять обделался...

— Уа-Уаааа!!!

Так что режим совпал с желаниями предоставив возможности.

Ты таки считаешь, что Лёня непревзойдённый актёр, который всем может сделать ВЕРЮ? Лестно, лестно.

Казалось бы, что такого играя младенца? Жри, спи, гадь, плачь, вот и вся роль...

Младенцы не умеют фокусировать взгляд. Для них всё и вся вокруг тупой разноцветный фон. Поэтому взгляд блуждает. Редко, очень редко цепляясь за что-то яркое или движущиеся.

Вот только я когда думаю взглядом упираюсь в точку. А копаться в себе, своих прежних побуждениях, соотнося их с нынешними возможностями...

Вот взять к примеру зрение, это самый для меня информативный орган. Так что и под контроль он попал первый. Да видел я ещё не лёд как, но уж получше чем красные кусты в закате.

Во всяком случае начать осматривать своё новое пристанище зрения мне через месяц хватало... Глазок видеокамеры на карусели перед носом я заметил минут через... неделю, плюс может еще неделю... кто считал-то. М-да, никогда ещё Штирлиц...

Я немного струхнул, чуть подумал и решил использовать этот напрягающий меня факт подсматривания для тренировок памяти, на которые в своё время не хватало часов в сутках.

То есть смотришь на что-то пять секунд, потом закрываешь глаза и восстанавливаешь увиденное в воображении.

Не сложно, в одну точку залипать перестану и фотографическую память подтяну.

И создам образ своей комнаты для мнемонической техники.

Но мои очень медленные моргания вызвали ещё более неприятную реакцию.

Меня снарядили в люльку, в противогазе. Люлька тоже с прозрачной герметичной шторкой и жужжание компрессора сообщило мне, что не простая переноска-то.

На Земле стало всё так плохо? Странно...

Машина, что ждала нас во дворе напоминала ската, за которого я её вначале и принял. Если бы не распахнутые люки входа. В салоне не наблюдалось окон, а через пару минут мы оказались на крыше здания. Естественно оказавшимся больницей.

Меня приволокли к медикам на обследование.

На небо я тогда внимания не обратил, как и потом. Зря.

— Анкифий, система мониторинга бъёт тревогу. У малыша нетипичные реакции, не свойственные здоровым людям, или его возраста.

— Успокойся Стёпа. Всё сейчас проверим. Но сам видишь, по ауре, он здоров.

— Сам знаешь, что множество нарушений не выявляются аурным зрением.

— Так, Ярик, смотри сюда, вот прямо на пальчик, видишь как шевелиться. — как много света в глаза. Изверги, хотите чтоб я ослеп!?

— Ух, как полыхнул, и не плачет. Да необычно.

— Что с ним, лекарь? — взволнованный голос матери.

— Всё с нам нормально, Алёна. — успокоил её отец

— Но Стёпа!

— Так, супруги Кривец, будете выступать, мы тут с вашим сыном вдвоём останемся! — каркнул на них доктор. — много трёпа.

Зато узнал, что моё имя Ярик, Ярило Кривец. Отца звать Степан, мать Алёна. А то "мама", "папа", "Солнышко", "Дорогой" и т.д.

Это, то ладно. Стандартное обследование, но потом меня положили в ванночку с крышкой ощупали жгутиками, тысячами жгутиков в ванночке с упругой жидкостью... Что это вообще за?!

Доктор странно посмотрел, на меня, в смысле такой прищур глаз будто подстраивает зрение, что-то увидел, кивнул сам себе.

— Однако, редкий случай.

— Что с ним? — снова беспокойный мамин голос.

— Не чего плохого, просто он пытается уместить свою Сущность в тело. Она оказалась несколько больше, вот и возникают трудности в освоении.

— Что делать, как ему помочь? — по военному коротко спросил Степан.

— Не мешать. А так делайте, что делали. Он привыкнет. Не заостряйте внимание, не пугайтесь чем больше его пугать будете. — успокоил родителей своим бу-бу-бу и мы отправились домой. Ничего не понял, да и ладно. Но вот транспорт летает...

Определённо если это и Земля, то пропустил я массу интересных событий.

Должен тебе признаться, до этого момента, я и сам не верил, что перенёс своё сознание.

Мало ли, реалистичных снов мне снилось, особенно после начала практики управляемых сновидений?

Потом, после долгих лет мимолётных и вдумчивых попыток осмыслить прошлое я стал склоняться к мысли, что это могло быть и не моим достижением, а как чьей-то чуждой Волей, так и механизмом регулирования Миров, то есть Константой.

Однако в тот момент, будучи грудничком я испытал шок, эмоциональный, гормональный, культурный, психологический...

Гнутая гайка, дырявый болт! Это что сейчас было? Загнали меня в больничку, а если мне там гипнозом каким современным блок на память поставят, чтоб не портил статистику странностями? И буду я весёлый улюлюкать и агукать, какаться когда вздумается и писать в лицо родителям!

Не хочу! Я уже столько сделал!

Вылилось посещение эскулапов в маниакальный страх забыть прошлое... А он и до этого присутствовал ещё с утробы матери. Да и перед умиранием как бы...

Ну нет, не дамся, меня так просто не возьмёшь! Гипноз не накладывается если ему сопротивляться!

Так, где там мои первые воспоминания? Самые размытые, так а колготы были синими или коричневыми? — прокручивал свою прошлую и нынешнюю жизнь снова и снова, и снова.

Строил города памяти по образу того, где прожил всю жизнь.

— И ооп. — всё та же простынь гамак, теперь меня в ней подбрасывают. А вот помниться как то на батутах, провёл весь день. Меня мутило и укачивало, я успокаивался, а потом опять шёл прыгать. На следующий день ноги и спина выли от отчаяния, но было весело.

— И ооп. А смотри, всё же в лёт схватывает. — тельце малыша подлетало, группировалось и хлопало ладошками по поверхности, гася импульс.

— Схватывает, куда он денется, с подводной лодки то.

Когда меня перестал устраивать город начал строить замки.

— Купаться!

— Уаааа,

— Не уа, а в воду. Плыви сын. — вот вы вредные, я тут только начал вспоминать правило разметки под фасад, за одно и под фундамент, а вы...

Рисовал новые карты,

— И что это он какашками намалевал? — спросил Дарамир Степана.

— Как знать, но довольно чётко получилось. Алёна, давай тут крупные мелки раскидаем и листы широкоформатные?

— Думаешь?

— Думаю.

— Хорошо.

Делал глифы, зацепки, взаимное пересечение, потом путался в них, разрушал неудобную систему и строил заново.

— Ярило, ставишь ногу так, когда бежишь. — вытянул меня в струнку, что носочки едва земли касались отец.

— Шагаешь с носка и опускаешь стопу на пятку. Давай. — помню, сестра как-то пыталась научить меня ходить на коблуках, в отместку за то, что я её писать стоя учил. Вот так же ходить приходилось. — а это легче чем казалось тогда. Ах да, я же легче, но и ножка у меня мельче и слабее.

— Вот молодец. Тор, присмотри за братом.

— Хорошо, па.

А вот помню, ярко выраженный до неприятности аромат парфюма, ночь, ресторан, мы гуляем свадьбу двоюродной сестры, конкурсы... Как же звали её мужа? Арсен, Рафаэль? Нет, не помню. Как же это, ассоциация ещё такая забавная была... автобус, микроавтобус, Рафик? Да, Рафаэль, пили гуляли, помню конкурс какой-то выиграл, или не я? А дарили что? Не помню.

— Ярило, когда ползёшь, нужно держать голову низко, а попу не задирать, а то отстрелят. Тише тише, так ты пылищи поднимешь, тебя минами закидают. Вот смотри ещё как можно. Встаёшь на носочки, а локтями чуть приподнимаешься, и потихонечку, по четверть шага перемещаешься к цели. Поползли на обед, мама тебе кашку вкусную сделала. — вот мы однажды с друзьями по картофельному полю вот так же в спезназ играли. А потом за рыбой пошли, от этого самого спецназа бегали и по кустам шкерились. Страшно было.

— Быстрее сын, но попу не поднимай, носочками, приподнялся локотками и перевалился вперёд. Молодец.

А чего нас туда понесло? А точно, рыба же. Вообще то тут ещё должны быть события, картошка ещё на поле, а рыба уже после. Что, где потерял? Аргх, накрутил тут. Где там мои мелки? Так , тряпочка, вот узелки... Точно коровы! Мы ещё и коров пасли, потом черёмуха, картошка, купание, тарзанка... — Тра-ля-ля, упала кастрюля на Жека, ой йёой ёй, наступил в костёр ногой... Мы бухали мы бухали, наши печени устали, вот немножко утонём, и опять бухать начнём. — точно, мы ж тогда чуть в речку всей набитой в восемь подростков палаткой не скатились. Вот бы мы проросли из неё в воде выбираться, если даже так еле выбрались.

— Сын, лук оружие благородное, то есть капризное и трудное в освоении, но дорогу осилит идущий. — о пап, знал бы ты сколько пьяных стрел я запустил за прошлую жизнь.

— Нет, сын, так ты только если случайно попадёшь. Оттягивать стрелу желательно к уху, если правильно держишь лук, то тетива тебя не ударит, но на тебе щиток.

Натянул, отпускай. Видишь не долетела? Низко взял, слабо натянул.

— Дети, помогите брату с занятием с луком!

— Хорошо пап!

— Ярик, вот папа показал как держать, давай ещё разок. — давай. Сколько таких раз было раньше? — Не правильно, делай как папа показал. Плечи расправь, не напрягайся. Ноги шире, левую чуть вперёд. — тун, дук, тун, дук, это не дятел, это Ярик Робингуд!

Вытравливать неправильную стойку из памяти оказалось довольно сложно. Так бы что полезное прилипало!

— По лесу идти главное не спеша, лес не любит спешки. Но если нужно поспешать, то идёшь двести шагов, бежишь трусцой двести шагов, с носка к пятке, с носка к пятке, три шага вдох, три шага выдох, носом дыши. Вот это дерево даёт сок весной, за лето один раз. Эти деревья плодоносят питательной сладкой ягодой на основе рябины осенью. Запомнил? — киваю, берёза, рябина, что тут запоминать. Вот не сбиться с дыхания и шага задачка. Помню, как то с другом решили начать бегать по утрам... а как его звали то? Так белобрысый, с голубыми на выкате глазами... так же как Лаза, эээ и Зве... о точно Сергей. Так вот мы с Серёгой решили начать бегать по утрам в сопках... — Дыши носом, шаг с носка к пятке.

Читать учили всегда, с самых пелёнок перед глазами плавала буквица. Вместо бесполезного звона колокольчиков и погремушек, голоса родных напевали на Аз — Аа-Аа-Аа, на Боги — Ба, Бе, Би, Би... и так далее. Весюльки первых дней сменили плоские экранчики в которых весьма ярко отображались образы букв. Тут уж хочешь не хочешь, а годам к трём буквы будешь знать как родные. Спасибо им за это, можно было калякать на больших листах разбросанных в художественном порядке на полу моей спальни. — как только начал самостоятельно ползать. Чему меня кстати учили, разновидностям ползания. — Зарисовывая в реальность маркеры запоминания проще в сознании поставить якорь.

Потом я научился стоять и пошёл, просто пошёл и всё. — напевая невнятные стишки, маломузыкальные напевы. Наверное я как-то не очень здорово при этом выглядел, так как меня опять поволокли к доктром.

Потом начались уроки правильной ходьбы, которая не несёт урона позвоночнику. Пусть так, я маленький ребёнок не мне устанавливать свои порядки доказывая правоту там, где я вообще не в зуб ногой.

— Зачем?

— Что зачем? — спросил отец.

— Зачем мы были у этих?

— У Целителя?

— Да? Да, у него.

— Для нашего спокойствия. — ответила мама.

— Вы меня пугаете. Со мной всё в порядке. За это с вас отрезы ткани!

— Зачем? — передразнил меня отец.

— Щупать буду. — связки лоскутков разных тканей для тактильной памяти, мне дали в тот же день. Вот только, за плохую учёбу или невнимательность листы с пола пропадали, мелки найти было не реально, а ткань висела очень высоко и дразнилась перед носом.

Так что отлынивать не вариант.

На смену и в дополнение к лоскутам ткани были огромные кучи перепробованной и обнюханной еды, — меня ведь снова и снова возили по разным лекарям и целителям. — Перенюханны сотни духов, грязи, даже на вкус опробовано, здравствуйте доктора, растения тоже не обошлись без внимания для памяти обоняния.

— Ярик, смотри какая сказка? — показывала мне Оля ведянку, местные рисованные приключения.

— Серочка решила пойти в гости к Ашоаш и по пути встретила... — журчала она голоском, замечательно, вот и продолжай в том же духе, позволяет отрешиться и вспомнить свою сестру из тогда.

И продолжалось моё отрешённое заточение в прошлом несколько лет подряд.

Много незнакомых докторов подряд, но они отстали и даже родителей пытались успокоить.

А я был довольно болезным малым. То ухо воспалиться, то простыну на ровном месте.

Много родственников подряд, но и они смирились и тоже пытались успокоить родителей.

— Ну не сможет он постичь аурное восприятие, и что? Легионы наших соотечественников тоже не могут.