Зуб за зуб

С их стороны это было вполне логично. Пилот моего ганшипа со своей высоты даже и не начал различать дым костерка — для него все выглядело, как сплошная пелена мглы. Но я, с высоты поверхности реки ясно видел небольшой столбик дыма, завивавшийся где-то в миле от нас еще до того, как он начинал сливаться с туманом.

Я не просто видел дым костра, я чуял его. Воздух был полон влаги и быстро доносил характерный запах тлеющих угольков прямо до носа авиаразведчика. Угольки Вьетнама пахли точно так же, как угольки барбекю на заднем дворе где-нибудь дома. Разница была лишь в еде, которую готовили чарли. Итак, с дистанции почти в милю я уже знал, что нам попались нехорошие люди.

Я связался с ганшипом:

— Три-первый, я Один-шестой. Вижу костер на десять часов... примерно в миле. Река должна здесь делать поворот.

— А, понял вас, Один-шестой. Это прямо на Ножке Гриба, — отозвался Сайнор. — Вижу. Это точно костер и он, похоже, точно на реке. Направляюсь к нему.

Из-за сегодняшней погоды я без колебаний направился прямо к костру. Я держал вертолет на уровне реки ниже верхушек деревьев на берегу. Я хотел, чтобы шум машины рассеивался и чарли обнаружили нас как можно позже. Действуя таким манером, я мог выскочить из русла реки и атаковать группу врагов, прежде чем хоть кто-нибудь из них заляжет в укрытие.

Я добавил газу и разогнал машину до сотни узлов, после чего вновь вызвал Сайнора:

— Слушай, я знаю, что видишь ты меня неважно, но я делаю боевой заход. Если там попадется что-то нам не по зубам, я выброшу дым.

Огибая северо-восточную кромку Ножки Гриба, я приготовил миниган. Паркер высунулся из двери, держа свой шестидесятый наизготовку.

Вражеский костер отделяла от меня лишь линия деревьев. Я рывком перешел в набор высоты и выскочил вверх из речного русла. Когда я проскочил над пальмами-нипа, то на маленькой полянке увидел костер метрах в пятидесяти от себя. Я бросил машину в резкий правый разворот, чтобы сбросить скорость и глянул прямо вниз. Над огнем стоял здоровый котел и вокруг него сидели восемь-десять солдат АСВ, дожидавшихся завтрака. Оружие у кого-то лежало на коленях, а кто-то прислонил его к дереву. Мы застали их врасплох.

Паркер тут же начал палить из М60. Его трассеры мигом заворожили меня настолько, что я с трудом заметил, как несколько солдат похватали свои АК и принялись бить в ответ длинными очередями, одновременно вскочив и бросившись к укрытиям.

Несколько секунд длилась эта бешеная, громыхающая дуэль — АК против М60. Я не мог присоединиться к ней, поскольку был слишком близко и цели не попадали в сектор обстрела минигана.

Так мы болтались где-то минуту, пока я не решил, что над лагерем становится жарковато. Я нажал тангенту переговорного устройства:

— Бросай красную, Джим!

У Паркера, как и обычно готового ко всему, красная граната была уже прикреплена к переносочной ручке М60. Он быстро выдернул чеку и кинул гранату. Я опустил нос, добавил газу и вызвал Сайнора:

— Тридцать первый, красный пошел. Бей по дыму!

Я отвернул и смотрел, как "Кобра" делает свой первый заход на цель.

Сайнор выпускал ракеты пару за парой; он это называл "стрельба очередями". При обычном заходе "Кобра" выпускала несколько пар ракет, потом отворачивала примерно на тысяче футов, после чего вновь заходила на цель. Но Сайнор не отвернул, пока не снизился до пятисот и ракеты, которые он вкачал в цель, образовали залп, или очередь, и эффект от этого был абсолютно сокрушительный[7].

Оставаясь в нескольких сотнях ярдов, я видел, как вражеский лагерь буквально взорвался от сайноровского расстрела. Ганшип отвернул очень низко и продолжил работу пунктирами трасс миниганов.

Когда дым рассеялся и обломки улеглись, я вызвал Третьего-первого по УКВ и сказал ему прикрывать меня, пока я выполню оценку ущерба. В том месте, которое раньше было неприятельским лагерем, в радиусе пятидесяти метров лежали двенадцать трупов солдат АСВ.

Я вновь вышел на УКВ:

— Хорошо стреляешь, Тридцать первый. С твоими ракетами и шестидесятым борттехника у нас примерно дюжина убитых солдат АСВ.

— Понял вас, Один-шестой, — ответил Сайнор. — Если вы тут закончили, давайте пойдем дальше по реке. Потом направим за убитыми либо наш АМВ, либо обратимся к 25-й.

Услышав это, я вновь развернулся к реке Сайгон. Как только я принялся сбрасывать высоту, Паркер обратился ко мне в своем обычном невозмутимом тоне:

— Лейтенант, если мы позаботились обо всех гадах на земле, как насчет довезти меня до госпиталя?

Вот сейчас эта его обычная манера констатировать факты поразила меня, как громом. Я резко обернулся к нему.

— Господи! — выдохнул я.

Паркер скорчился в своем кресле, М60 лежал у него на коленях. Обеими руками Паркер сжимал шею в тщетной попытке остановить тошнотворный фонтанчик крови, пробивавшийся сквозь его пальцы.

Я действовал как можно быстрее. Обратился по УКВ к Сайнору:

— Три-первый, борттехник Один-шестого ранен... тяжело. Дай курс к Доктор-дельта и я немедленно туда. Очисти мне дорогу от артиллерии.

Я слышал, как Сайнор немедленно передает сообщение артиллеристам Лайкхе:

— Красноногий, я Вороной-Три-первый. К вам приближается вертолет, идущий к Доктор-дельта. Прекратите весь артогонь. Повторяю, прекратить весь артогонь в районе Железного.

— Вас поняли, Вороной, — ответили из Лайкхе, — огонь прекращаем. Однако минометы огневой базы Лоррейн ведут огонь по северному краю Железного. Нам понадобится минута, чтобы их остановить.

Сайнор вызвал меня:

— Ладно, Один-шестой, ты сам все слышал. Артиллерия ЛК замолкает, но минометы ведут огонь еще минуту. Поворачивай вправо и сделай несколько кругов.

— Не подтверждаю! — заорал я в ответ. — Не подтверждаю, Три-Первый. Я не могу. Борттехник слишком тяжело ранен. Мне нужно доставить его на землю, я иду напрямик!

Я бросил еще один быстрый взгляд на Паркера. Кровь, пульсирующую из его шеи, подхватывал воздушный поток и размазывал по всей кабине стрелка. Времени у меня оставалось немного!

Я сбросил высоту до бреющего и пошел вдоль Дороги-14. Ее расчищали по-римски[8] и это давало мне некоторое удаление от джунглей, пока мы мчались на восток вдоль западной границы Железного Треугольника[9]. Затем я довернул вправо и срезал угол на севере Железного, направляясь прямиком к Бенкат, который лежал чуть к югу от базы Лайкхе. Я продолжал поглядывать на Паркера. Если он и дальше будет так истекать кровью, не знаю, успею ли вовремя.

За считанные минуты я уже был рядом с Лайкхе. Предупредил Сайнора, что ухожу с частотной модуляции и выхожу на частоту Доктор-Дельта.

— Доктор-дельта, Доктор-дельта, — вызывал я, — говорит Вороной-один шестой. Мой борттехник ранен в шею. Мне нужны хирург и носилки на площадке.

Я выжимал все, что мог дать мне вертолет — 110-115 узлов и проходил Бенкат.

Как только я получил разрешение на посадку в Лайкхе, то вспомнил, что надо дотянуться вниз и поставить миниган на предохранитель. Затем развернул вертолет и грохнул его прямо на площадку из перфорированных стальных панелей, которые образовывали большое Н рядом с "быстрым" входом в госпиталь. Группа солдат уже ждала рядом с носилками.

В то же мгновение, как вертолет коснулся земли, я перебросил аварийные выключатели, отстегнулся и выскочил. Я хотел помочь им с Паркером, но медики действовали быстрее. Они уже вытащили его из машины и бежали с носилками к зданию.

Я направился за ними, но один из медиков крикнул мне:

— Эй, лейтенант, надо бы ваш вертолет подвинуть. У нас на подходе "Хьюи" с кучей раненых.

Я продолжал смотреть, пока Паркер не скрылся из виду, потом вновь забрался в машину и перенес ее футов на семьдесят пять. Потом побежал в домик, куда отнесли Паркера. Неотложная хирургия была прямо за дверью. Тихо зайдя в слишком знакомое мне помещение, я вспоминал о случаях, когда мне уже приходилось здесь бывать. Эйми. Я. Теперь Паркер.

Вся верхняя часть туловища Паркера была кровавым месивом из-за потерянной им крови. Я сообразил, что его ранило во время первой перестрелки, когда мы выскочили к костру, еще до захода Сайнора и моей оценки ущерба. Почему он не сказал сразу, чтобы я вытащил его оттуда?

Мои мысли прервал звук, который ни с чем не спутаешь — звук "Хьюи", заходящего на посадку. Как я понял, того, для которого я освободил место. Двойные двери неотложной хирургии с грохотом распахнулись и внутрь ворвались люди с ранеными на носилках. И я вновь был потрясен.

Их было шестеро, все молодые солдаты из 82-й Воздушно-десантной дивизии, которая тоже была дислоцирована в Фулой, на расстоянии плевка от моего домика. Как я понял из разговоров медиков, их БТР подорвался на мине близ Железного Треугольника. Они были обожжены, контужены, у них была масса осколочных ранений. Они были все тяжело ранены и я знал, что здесь мне делать нечего.

Я вышел из помещения, все еще глядя на лихорадочную суету и думая о том, сколько из них, включая Паркера, увидят свет грядущего дня.

Какое-то время я ждал снаружи. Я не сомневался, что кто-нибудь даст мне знать, как там дела у Паркера. Минуты тянулись словно часы, а я все представлял себе схватку жизни и смерти в соседней комнате.

Решив, что свежий воздух и сигарета мне не помешают, я отправился е вертолету. Раньше, в спешке я оставил пачку сигарет на панели между пилотскими креслами.

Пока я шел к машине, то увидел паркеровский окровавленный нагрудник. Он лежал посередине посадочной площадки, там, где его бросили медики. Почти с неохотой я поднял его и перевернул. Тут мне стало ясно все, что случилось. Фронтальная пластина получила пять попаданий. Одна пуля, скорее всего, бронебойная из АК, отрикошетила от нагрудника и прилетела Паркеру в горло.

Подойдя к машине, я аккуратно уложил нагрудник Паркера на место и тут случайно заметил, что его М60 все еще не разряжен. В нем была лента и, вероятно, патрон еще находился в патроннике.

Чтобы исправить ситуацию, пока чего не вышло, я вполз на место стрелка и устроился на сиденье Паркера. Извлек ленту и сбросил ее в короб. Потом оттянул затвор назад, чтобы выбросить патрон из патронника и перевел предохранитель на "безопасно".

Все эти действия я выполнял почти автоматически и попутно оглядывал кабину. Зрелище было жуткое! Кровь и клочки плоти налипли по бортам и по верху. Я припомнил яростную перестрелку у вражеского лагеря а потом заявление Паркера, простое, как правда.

В моем желудке что-то содрогнулось. То ли от мысли, что Паркера так тяжело ранили, то ли от вида шестерых молодых американских солдат, которых чуть не порвало в клочья в их БТРе. Внезапно мне стало очень нехорошо. Задыхаясь между приступами рвоты, я еще сильнее испортил и без того испоганенную кабину.

Следующее, что я заметил — как один из медиков, просунув голову в кабину, спрашивает:

— Лейтенант, вы как?

Я поднял голову из ладоней и ответил:

— Вообще-то дерьмово.

— Ага, — ответил он. — Временами с нами со всеми такое бывает.

Когда медик повернулся, чтобы уйти, я хотел позвать его, чтобы сказать, что действительно чувствую в этот момент. Но не стал, и оставил свои мысли при себе. Я просто задумался — впервые за десять моих месяцев во Вьетнаме — о тщетности всего происходящего. Мысль о ежедневной тщетности оглушила меня. Каждый день все те же полеты, тот же враг, те же бои. Просто в один день мы убивали врагов, а на следующий — они нас. Похоже, что это был единственный подлинный смысл войны — зуб за зуб.

— Ваш стрелок будет в порядке, — это сказал док, пришедший к моей машине с новостями. — Досталось ему здорово, но рана была чистая, так что жить будет.

Он подтвердил мою догадку, что вражеская пуля пришла рикошетом в нижнюю правую часть шеи Паркера. Она чуть-чуть не задела яремную вену, прошла насквозь и вышла самую малость ниже основания черепа.

— Если уж получать пулю в шею, — сказал, наконец, док, — то вот так, поверьте на слово. — Нам придется эвакуировать его из страны и мы пока что не знаем, вернется ли он обратно.

От слов дока у меня гора упала с плеч. Но я все еще думал о том, что Паркер сильно ранен и гадал, увижу ли его снова.

Я прилетел в Фулой еще до полудня и сдал машину на техобслуживание. Пока она не пройдет тщательную проверку, вылетать на ней нельзя. И потом у меня не было борттехника, чтобы заменить Паркера.

А потому, чтобы завершить разведку, начатую ранним утром, я летел оператором на "Кобре" Три-первого. Поскольку нас прикрывала еще одна "Кобра", мы образовали "красную" команду[10] и прошли по реке от Гриба до Даутьень. Это был быстрый полет безо всяких приключений, но по крайней мере, мы остались удовлетворены тем, что проверили Большую Синюю излучину, до которой так и не добрались после этого костра.

Ложась в постель этой ночью, я чувствовал себя смертельно усталым. Я столько думал о Паркере, что никак не мог заснуть. В моем разуме все возникали картины этого дня, и венчал их все госпиталь в Лайкхе — разорванные тела этих молодых солдат 82-й дивизии, доктора, работавшие над Паркером.

Картины все повторялись: пуля, долбанувшая по нагруднику Паркера... шестидесятый на предохранителе... рвота и вопросы самому себе: в чем же смысл всего этого?

Вновь и вновь, вплоть до моей жуткой попытки отмыть кабину из шланга, прежде чем лететь в Фулой — медики из этого шланга отмывали от крови кабины прибывавших "Хьюи". Наконец, благословенный сон сжалился надо мной.

Примечания

[1] Визуальная разведка.

[2] Здесь есть смысл заметить, что ПК был не аналогом, а заменой РПД и был спроектирован под другой патрон.

[3] Это ОЧЕНЬ сильно упрощенное объяснение того, что происходит с деталями втулки винта и лопастями при отклонении ручки циклического шага. Упрощенное вплоть до некоторой некорректности.

[4] Сленговое название санитарного варианта "Хьюи".

[5] "Железный треугольник" — условное название хорошо укрепленной местности к северу от Сайгона; там всегда было сосредоточение ВК/АСВ. Это место зачищали много раз, но партизаны всегда туда возвращались, а местное население любило американцев не больше, чем любой нормальный человек любит тех, кто регулярно бомбит его дом и опыляет поля всякой дрянью.

[6] Пальма с очень коротким стволом, скорее, напоминающая куст; часто встречается в мангровых зарослях.

[7] Перекрытие взрывных волн при ракетном залпе дает дополнительный разрушающий эффект.

[8] Вьетнамский сленговый оборот, означавший дорогу, растительность близ которой была вычищена бульдозерами с т. н. "римским ножом"; такой нож легко срезал даже довольно толстые деревья. Название ножа пошло от названия компании-производителя.

[9] "Западная сторона" Железного Треугольника фактически шла с северо-запада на юго-восток, плюс была вогнута вовнутрь Треугольника, следуя за изгибом реки Сайгон.

[10] Разведчик ОН-6 условно назывался "белым", а ганшип АН-1 — "красным". Соответственно, охотничья пара из двух разведчиков называлась "белой", из разведчика и ганшипа — "розовой", из двух ганшипов — "красной".