Звезда пленительного 25

— Мне не нравятся экономические воззрения социал-демократов — что большевиков, что меньшевиков. Но это хотя бы могло бы являться предметом дискуссии. Однако еще больше мне не нравятся способы ведения дел и те, с кем партия активно сотрудничает... если бы я узнал об этом раньше, то давно бы вышел из нее. Надеюсь, вы не будете меня спрашивать, что конкретно мне не понравилось: мне не хотелось бы отвечать вам отказом...

Одним марксистом меньше... может быть именно поэтому я про него раньше не знал? А почему вышел — допустим, быть в одной партии с Сашенькой Коллонтай ему религия не позволяет. Я бы тоже постеснялся с этой дамочкой на одном гектаре... но она-то вроде вообще не большевичка? И мне пришлось все же задуматься: а кому же я на самом-то деле помогаю?

Но надолго эти мысли у меня в голове не задержались. Торговую сеть в Германии нужно было создавать во-первых очень быстро, а во-вторых качественно, чтобы никакие конкуренты не смогли бы "просочиться сквозь ячейки" сети. И мне, как человеку "временно холостому" и семейными заботами не обремененному, пришлось на несколько месяцев переместиться в Берлин, где для нее готовились "туземные руководящие кадры". Что было делом весьма непростым — и не потому, что "туземцы" новые знания плохо усваивали — напротив, они их ловили буквально на лету. Спецификой же организации было то, что "начальникам на местах" нужно было изрядную часть информации просто не давать ни в каком виде — а что должен знать руководитель каждого сегмента сети, очень четко расписал Борис Титович, основываясь на собственном более чем успешном опыте.

Вот только перед Титычем не стояла задача "в случае чего быстренько все свернуть с минимальными потерями", а теперь это приходилось очень даже иметь ввиду. И тут без специалиста было никак не обойтись...

Мария Иннокентьевна (в этой жизни уже Касьянова) как раз и была нужным мне специалистом. После того, как мне пришлось осознать пользу от наличия "карманного" банка, Мышке было поручено таковой приглядеть, купить и заняться его управлением — что она с успехом и сделала. Поначалу небольшой Саратовский сельскохозяйственный банк превратился в довольно мощную контору, успешно обслуживающую финансовую деятельность моей корпорации. Правда, помятуя о не очень приятном прошлом, я запретил какие бы то ни было поглощения и слияния, но Мария Иннокентьевна и из самостоятельно развиваемой "филиальной сети" выжимала больше, чем можно было бы ожидать. Через банк производилась выплата зарплаты почти всем постоянным рабочим на заводах, велись расчеты с колхозами, проводились почти все внутрироссийские платежи по сырью и покупным изделиям — а при нынешнем объеме операций в корпорации оборот банка только по корпоративным счетам превышал таковые в большинстве крупнейших банков страны. Скорость же различных платежей привлекала и множество сторонних клиентов — по крайней мере почти все мои отечественные контрагенты открыли в нем свои текущие счета.

Но меня во всем этом привлекла она малозаметная на первый взгляд деталь: реальный оборот (без учета "перекладывания" циферок с одного счета на другой) банка составлял сумму раз в десять меньшую, нежели указывалась в отчетах, направляемых в Министерство финансов. Потому что как раз эти внутрибанковские проводки и составляли большую часть "оборота": если, скажем, я закупал у клиента моего банка изделия, то фактически некие циферки меняли место в банковских журналах. Если потом этот клиент покупал что-то у другого клиента, то опять переписывались лишь суммы в ведомостях. А когда клиенты "выплачивали" своим рабочим зарплаты через открытые рабочим счета, деньги уходили из банка лишь когда эти рабочие за ними в банк приходили — но и тогда чаще всего они забирали не всю сумму. А если продавцы покупаемых этими рабочими товаров тоже хранили деньги в моих банках...

Схема эта была личным Марии Иннокентьевны "изобретением", и ее эффективность повышалась день ото дня под личным ее контролем и наблюдением, поэтому, когда я задал Мышке простой вопрос, ответ последовал сразу же:

— Конечно, для этого вам потребуется свой собственный банк и в Германии, но если он будет иметь хорошую репутацию, то, пожалуй, оборотный капитал не превысит размера продаж за две недели. А может быть получится сократить его и до недели.

— Это радует. И именно поэтому я попросил бы вас самой созданием такого банка и заняться. То есть мы просто купим какой-нибудь уже существующий банк — для того, чтобы не тратить время на его регистрацию, ну а вы распишите все процедуры для его работы именно в нужном нам направлении. Вас, как только подходящий банк будет куплен, я назначу Председателем правления, и у вас будет вся полнота власти в нем...

— Вряд ли я справлюсь, ведь сейчас мне и без того приходится управлять и бухгалтерией компании, и Саратовским сельскохозяйственным...

— Надеюсь, у вас уже подготовлены помощники, которые смогут справиться с ними самостоятельно, лишь под вашим самым общим контролем. Ровно так же мы поступим и с германским банком: как только найдется подходящий управляющий, вашей обязанностью будет лишь контроль его деятельности. Я понимаю ваши опасения... но, должен честно сказать: у меня нет другого человека, который эту работу сможет выполнить правильно.

Банк удалось купить довольно быстро, уже в мае "Freiberg Handelsbank" — Торговый банк Фрайберга — начал неторопливую экспансию в других городах Германии. И Австро-Венгрии, для начала открыв отделение в Праге. А то приедет, скажем, фрайбержец из своей деревни в Прагу — где ему денег со счета снять? Правда, большинство жителей этого крошечного — в половину Ерзовки — городка рядом с Дрезденом о выдающемся успехе своего банка и не подозревали. В успех был действительно выдающийся: за три месяца с момента "смены руководства" банк только в Германии кредитов успел раздать миллионов на тридцать. Марок, конечно — но все равно сумма очень солидная.

Впрочем, кредиты раздать — дело нехитрое, главное — определить, кому их давать. В Берлине состоялась "прощальная гастроль" Сергея Игнатьевича: он "быстренько" проверял состояние потенциальных заемщиков. Большинство из них, скажем, не блистали — но многие кредиты успешно получали. Правда, под залог — но для большинства заемщиков кредит в "Freiberg Handelsbank" был единственным шансом остаться на плаву. И который большинство это упустило.

Однако "захват мирового господства" был бы оправдан лишь в том случае, если дома все в порядке. Чего, к сожалению, не наблюдалось. Ну, год такой, тысяча девятьсот одиннадцатый. Если мне склероз не отшибло, то зимой будут голодать около сорока губерний, и впервые именно в этом году без урожая останется запад Малороссии. А мне выпал шанс посмотреть, вырастет ли урожай в Заволжской степи.

Векшинск (как, впрочем, и Сталинград) стали городами совсем зелеными: на широких улицах проезжая часть от тротуаров, а те — от самих домов отделялись широкими газонами, обрамленными кустами и засаженными посередине деревьями. Очень тенистые улицы получились, и не очень жаркие — ну а за свежим видом зелени дворники с поливальными шлангами следили истово. Но то — города, а вот сельская местность выглядела несколько иначе.

В этой сельской местности улиц с тротуарами не было, поэтому не было и обрамляющих их газонов. Но вот что касается деревьев и кустов — они появились. Из кустов (новых) в степи появились желтая акация и черная рябина, а из деревьев — вязы, клены, разные тополя. Ну и дубы, конечно — однако за шесть лет дубы большими не вырастают. Вязы и клены вообще-то тоже, но их (как и большую часть кустов) уже привозили довольно большими. А погоды эти шесть лет были вполне приличными — и теперь на моей земле в Заволжье каждое поле в пару километров длиной и треть километра шириной обрамлялось лесопосадкой шириной в пятьдесят саженей — то есть в семьдесят пять метров. Не везде еще этот "лес" достаточно подрос — но на большинстве полос деревца уверенно высовывались из трехметровых зарослей акации, а пешком пересечь было трудновато и позапрошлогодние посадки: высаженные в качестве "подлеска" шиповник с барбарисом по защитным свойствам уже превосходили не только обычную колючую проволоку, но и спираль Бруно.

А еще поля, спрятавшиеся за густыми посадками, интенсивно удобрялись. Только в Черноморской губернии собиралось чуть ли не сто тысяч тонн удобрений — то есть водорослей, которые штормами выносило на берег. Ну и не только штормами: рыбаки теперь знали, что если с уловом проблемы, то трюм с водорослями с голоду пропасть не даст. Водоросли эти, по "кубинской" рецептуре, мелко рубили, морили в чанах с соляной кислотой, затем мешали со всякой соломой, опилками, камышом молотым, с песком — и в результате выходило почти двести пятьдесят тысяч тонн прекрасных удобрений. В которых было буквально все нужное: азот, калий, фосфор (в чаны заодно сбрасывали и все остатки с рыбообрабатывающих фабрик). И если та же кормовая свекла уносила с гектара треть тонны калия, то "бесплатное" удобрение тут же унесенное приносило обратно. Правда, его на гектар требовалось уже не триста килограмм, а тонн пятнадцать... но на пятнадцать тысяч гектаров в год "халявы" хватало. Однако "мой" кусочек Заволжья уже составлял семьсот пятьдесят тысяч гектаров — я попросту скупил почти всю землю вдоль Волги от Ахтубы до Еруслана.

Вдобавок "морские удобрения" все же были "солеными", так что их большей частью возили на огороды Калужской губернии — почему-то именно эта смесь чуть ли не удваивала урожаи капусты и картошки, а лишнюю соль дожди быстро вымывали. А поля я предпочитал посыпать калийной солью из Соликамска, фосфатами из Подмосковья и азотом с аммиачных заводов. В результате эти поля в хорошее время давали (с моей, "Саратовской" пшеницей) больше двадцати пяти центнеров, да и с простой белояркой под двадцать. А что будет в "плохое" — посмотрим...

Правда, особо смотреть на бескрайние поля не пришлось. Во-первых, кусты с деревьями горизонт загораживают, а во-вторых, все равно сквозь заводские стены видно плохо. Даже если не учитывать поля, засеянные еще осенью всяким клевером и прочей тимофеевкой, предстояло вспахать и засеять полмиллиона гектаров — и это только на Левобережье. А это — при круглосуточной работе в посевную — минимум пять тысяч "тяжелых" тракторов надо. Причем — в исправном состоянии.

За последние двадцать? сорок? много лет я очень хорошо понял, что автомобильный мотор в принципе и для трактора подойдет, но только на худой, самый худой конец. Ведь трактору что нужно? Большой момент на малых оборотах, а автомотор на малых оборотах ни мощи, ни момента не дает. Многоступенчатые коробки передач проблему решают... частично, но они получаются чуть ли не дороже самого мотора, а потому это — не выход. Выход — специальный мотор для трактора, то есть низкооборотный, с огромными цилиндрами — и желательно дизель, поскольку топлива для него в отходах бензино-керосинового производства набирается больше чем основного продукта. Да и при производстве масел соляры немало получается.

Придумать такой мотор — дело несложное, в особенности для человека, который вот уже вон сколько лет в основном моторами и занимается. Но от "придумать" до "сделать" дистанция немаленькая. Огромное спасибо Оле Мироновой (то есть Ивановой давно уже): именно благодаря ее не только упорному труду, но и широкой агитации появился на свет "Векшинский завод топливной аппаратуры", на котором четыре пятых станочников были женска полу. Поэтому форсунки особых проблем не вызывали. Но в моторе столько других деталюшек! По моим подсчетам — триста восемьдесят четыре, а по подсчетам Валеры Тимофеева — триста девяносто шесть. Ну он-то наверное маслосъемные кольца за три деталюшки считал, а я — в сборе...

Но, сколько бы их ни было, каждую требуется сделать и поставить на место. А для этого нужно было рабочих обучить, станки новые поставить — а сначала их сделать, после того как они уже разработаны будут — так что на подготовку выпуска нового трактора на восемьдесят дизельных сил потребовалось почти два года. И за зиму их даже сделать успели больше шести тысяч — но трактора требовались, как было отмечено, в исправном состоянии — а первый же выход тяжелой техники в поле показал, что коробки передач получились "слабоваты".

Почему ломались шестерни было непонятно, и для выявления реальных, а не "нарисованных" напряжений в работающей передаче пришлось мне вспомнить "детство золотое". Точнее, виденную мною когда-то в автомастерской проверку качестве ремонта коленвала, где ребята просто намазали место сварки поляризационной краской, а потом начали крутить это коленвал в тисках, глядя через поляризационные очки.

Высказанная вслух идея тут же нашла широкий отклик в массах — оказалось, что все всё про поляризацию уже знают. Ну, далеко не все и конечно не совсем всё, однако выяснилось, что химикам давно уже известен синтетический поляризатор под названием "герапатит". Ну а изготовить на его основе целлофановую поляризующую пленку было уже делом техники.

"Техника" тем не менее тоже времени требует, примерно четырех месяцев. Зато результат оказался очень... наглядным, что ли — совершенно неожиданно (для местных инженеров, я-то вообще не знал, что должно получиться) выяснилось, что нагрузки на зубцы шестерни на самом деле совсем не такие получаются, чем они, инженеры, думали. Зато (в очередной раз) среди них сильно вырос мой авторитет: оказалось, на как раз на косозубых эвольвентных шестернях, которые я так упорно пытался внедрить во всех местах, эти напряжения получаются минимальными.

Евгений Иванович Чаев из-за этого внезапно сильно подружился с Андреем Новиковым, и вдвоем они довольно быстро соорудили станок, который такие зубья на шестернях вышлифовывал и еще один, который делал для первого станка нужной формы абразивные диски. Довольно быстро — это всего-то за восемь месяцев, а трактора — они пока просто пару раз в неделю притаскивались в мастерские на замену коробок передач.

То есть и сил, и средств было в поля впихнуто очень много, а результат меня все же не порадовал. Точнее, не так: я все же ожидал большего, а получилось то, что получилось. В принципе не совсем уж печально все было, центнеров по шестнадцать-семнадцать на прикрытых лесопосадками полях собрать удалось. А на полях с "моей" пшеницей — так и вовсе под двадцать (правда их все же поливали вдобавок ко всему). И это при том, что "дикие" крестьяне не собрали вообще ничего — и в Царицынском уезде, и в Камышинском. В Саратовском в основном собрали столько же, сколько и посеяли — но хоть собрали. Да, вроде и знаний у меня по поводу этих лесопосадок с гулькин нос, а, оказывается, и от такого клочка польза получается немалая. Впрочем, в этот раз меня вопрос "урожайности зерновых в голодный год" интересовал разве что с "академической точки зрения". То есть — чисто из любопытства...