Уроки ирокезского 6

Бариссон в очередном номере журнала поместил рассказик, в котором герой "был солидным человеком, что сразу определялось по темнеющим на свету очкам" — и фотохромные очки по десять долларов продавались в день поступления их в магазин. По десять шли очки с простыми стеклами, а очки "с диоптриями" шли уже по двенадцать-пятнадцать. Простых Машкин заводик делал по пять сотен в день, коррекционных — всего по сотне...

Деды мобилизовали всех возможных знакомых, и каждый день два курьера отправлялись с огромными чемоданами этих очков в далекое путешествие. А куда деваться? Десять тысяч рублей ежедневной прибыли требовали особой бережливости...

Возвращались курьеры тоже чаще всего не пустыми, хотя пока что изрядные суммы все же не покидали далекой страны: Бариссону деньги "на вырост" тоже нужны были немаленькие. Тем не менее по тыщенке-другой золотыми двадцатками они привозили: запас карман не тянет. Но чаще везли они с собой хотя и металл, но несколько менее дорогой: сталь, даже инструментальная — она все же дешевле золота. В смысле, на единицу веса — а вот потенциальная ценность тех же "быстрорезов" была как бы не выше желтого драгметалла. Забавный факт: американские "быстрорежущие" резцы могли уже успешно обрабатывать сталь на скоростях, которые станки смогут обеспечить лет так через десять, а то и двадцать...

"Общество благоустройства" обеспечило мне еще один совершенно неожиданный бонус. Мельников, кровно заинтересованный в "создании собственного привлекательного образа" в связи с предстоящими выборами уездного предводителя, "сосватал" мне очень странного подрядчика для возведения заводских цехов. Странность Михаила Егоренкова заключалась в том, что он — в отличие от большинства своих "конкурентов" — держал постоянную "команду", причем состоящую исключительно из мастеров — а по моим понятиям, бригадиров. Но ни одного рабочего у него в команде не было.

Рабочих предстояло нанимать заказчику, как и платить им за работу — а сам Егоренков обеспечивал выполнение работ. И обеспечивал великолепно: оказалось, что именно он и руководил строительством балочно-рельсового цеха на французском заводе. Хорошо руководил, и огромный цех под его руководством поднялся с нуля всего за три с половиной месяца. А для меня самым важным было то, что эти три с половиной месяца пришлись на время с декабря по март.

У меня-то цеха были не такие грандиозные, как прокатный цех соседа, поэтому в годовщину моего "прибытия" Михаил Ефремович с гордостью за проделанную работу передал мне три выстроенных "фабричных" здания. Понятно, что гордость эта обошлась мне в некоторую дополнительную сумму (примерно двадцать пять тысяч рублей), но денег жалко не было. Жалко было, что я раньше с Егоренковым не встретился... хотя как? Жили все его работники вообще в Самаре, объявлений в газетах не печатали, а на работы нанимались в основном в Сибирь — там платили существенно больше. И сейчас, получив деньги, бригада умчалась в эту самую Сибирь строить новую фабрику Николаю Второву — но все же сообщили, что если мне вдруг их услуги потребуются, то они с радостью их окажут... только зимой: летом в Сибири им лучше. Оно и понятно: тот же Второв-то по три сотни в месяц бригадирам платить готов, а местные подрядчики за копейку удавятся.

Некоторые купцы, узнав о таких "ненужных тратах", мнение обо мне изменили в худшую сторону, но в целом общество решило, что я как раз выпендриваюсь чтобы обещание насчет "трамваизации всего Царицына" в срок выполнить. И всячески меня в этом деле поддерживало — морально, конечно. Но и совершенно моральная поддержка приносит пользу: Евгений Иванович мало того что согласился один из новых заводов возглавить с радостью, так еще и правление Бранобеля с него неустойку требовать не стало. Ведь неустойка — это копейки, а репутация много дороже.

Сам же разговор с Чаевым получился очень веселый: когда Евгений Иванович в ответ на мое предложение поинтересовался, а что же будет выделывать новый завод, я ответил совершенно искренне:

— Завод будет выделывать деньги. И даже не столько деньги как таковые, сколько косилки, которыми мы будем эти деньги косить. Сами понимаете, косить деньги косой — труд тяжелый и неблагодарный, поэтому нам потребуются специальные машины.

Судя по ошарашенному лицу Евгения Ивановича выражение "косить деньгу косой" еще не стало крылатым, так что я поспешил пояснить:

— Видите ли, Евгений Иванович, я придумал множество различных вещиц, делающих жизнь человеческую удобнее. Но без специальных станков и приспособлений выделывать такие вещицы весьма трудоемко, и далеко не каждый сможет их купить. Но если придумать верные станки...

— Вещиц? — не понял Чаев.

— Да, всяких милых мелочей. Вот сколько стоит простой зонтик? Неважно, дамский от солнца или мужской от дождя.

— Простой зонт от дождя стоит рубля три — с недоумением ответил будущий великий станкостроитель.

— Вот именно, а вот сколько стоит такой? — я вытащил из портфеля небольшой "сверточек", нажал кнопку на ручке — и перед изумленным Чаевым появился большой темно-синий зонт. Его по моему заказу Оля Миронова сделала для Камиллы.

— Это как это?

Я сложил зонт и передал его инженеру:

— Довольно просто, сами посмотрите. Однако Оля Миронова — лучшая мастерица в Царицыне и вообще во всей губернии — потратила на его изготовление пять дней. А Оле я плачу сейчас по три рубля в день, и это только зарплата, без учета потребных материалов. Вы сами посмотрите, какие тут спицы хитрые, вручную их делать весьма непросто. Но если взять пневматический молот Арнста да приделать к нему специальную оснастку... Молот-то стучит по сто семьдесят раз в минуту, и силы его хватит чтобы заготовку жестяную вырубить, затем должным образом изогнуть... вот только нужно придумать, как этот молот своей силой еще и ленту стальную на нужное расстояние подвинет, вырубленное точно на вторую позицию выставит... есть над чем подумать.

— Удивительно... — пробормотал Чаев, — и в самом деле конструкция не выглядит очень сложной. Но никто подобного еще не придумал...

— Это еще не удивительно, этот зонтик в два раза складывается, а девочкам младшим я придумал складывающийся вообще втрое — улыбнулся я. — Дамы такой вообще в ридикюль положить смогут — но только в случае, если вы придумаете и изготовите потребные для их выделки станки. Еще раз скажу, специально: вы придумаете и сделаете. Инженеров-то в стране много, а думать, как вы — на такое способных можно по пальцам перечесть. Причем по пальцам пильщиков с завода братьев Максимовых.

— Вы преувеличиваете... — засмущался взрослый мужчина.

— Вы не красна девица, чтобы от комплиментов краснеть, да и я к вам не свататься пришел. Мастера с завода говорят, что все инструментальное производство на вас держится — и я успел посмотреть, что вы там напридумывали. Так что слова мои — не комплимент прыщавой девице, а честное признание ваших талантов человеком, который и сам кое-что умеет, так что понимает кое-что в людях.

— Польщен... и, пожалуй, предложение ваше я склонен принять, только мне потребуется некоторое время чтобы на заводе договориться...

— Евгений Иванович, насколько я знаю, "Урал-Волга" в контрактах прописывает штрафы за его досрочное расторжение. Вас этот пункт пусть вообще не беспокоит, раз уж я вас к себе переманиваю, то и расходы эти уже заложил в смету. Ну а чтобы вы сами себя неловко не чувствовали, я попрошу переговорить сперва господина Мельникова: слово фактически уже предводителя дворянства, я думаю, для директоров ваших будет не пустым звуком. Опять же, ваша работа будет так же весьма значительна и в трамваестроении, и в подготовке электрического освещения... там тоже множество приятных вещиц уже придумано, и без вас мы просто в сроки не уложимся.

Все же опыт и знания — великая вещь. Женжурист, пользуясь морозом — ну и тем, что вода на морозе замерзает — выстроил на берегу Волги забавную башню, огородив ее сильно "подводный" фундамент на время стройки ледяной стеной. Река-то в половодье поднимается метров даже на десять, а воду в пустыню нужно подавать в любое время года, так что без "хитрого" водозабора не обойтись. Он и "не обошелся": на высоте пятнадцати метров в башне должны были встать машины, а внизу — на глубине пары метров даже в межень — были смонтированы турбины, которые воду и должны собственно качать. И первую машину на башне поставили еще в начале марта: я все же выкупил у железной дороги тот "сломанный" паровоз "Борзиг". Ездить он, конечно, уже не мог — но котел после небольшого ремонта был еще способен давать пар, а оставшаяся несломанной "половинка" машины — крутить небольшую турбину.

Николай Петрович, прикинув сэкономленные на перевозке труб суммы, "на сдачу" приобрел еще и очень немало труб поменьше — аршинного диаметра. И до разлива успел проложить "маленький" трубопровод до самого водораздела. Правда до моего пустынного "поместья" эта труба не дотягивалась — верст на сорок не дотягивалась, но в тепле-то трубы класть проще и быстрее. Конечно, мощность "мелкого" водопровода составляла всего литров сто в секунду — да и то лишь "по расчетам", но без воды строить в пустыне очень сложно, так что и столько будет очень кстати. Тем более что "продолжение" трассы шло как раз вдоль главной трубы — которую он собирался дальше строить бетонную, а на "маленькой" Николай Петрович уже ставил "водоразборные колонки" через каждую версту — будет, на чем бетон замешивать.

К моему огромному удивлению весна не уменьшила, а увеличила число "желающих" помахать лопатой. Обычно в посевную батраки легко находят работу в деревне — но далеко, как оказалось, не все. В Царицынском уезде народу и без того было негусто, так что большая часть местных "копателей" все же вернулась в свои деревни. Но уже в Камышинском и Саратовском уездах народу оказался явный избыток, и канавы яростно копали уже две с половиной тысячи человек.

Хотя "на пахоту" ушли все же не все мужики: большинство "молодых неженатых" осталось. Николай Петрович их успел обучить работе с бетоном — а теперь они, при обещанном жаловании в пятьдесят рублей, как уже "рабочий класс" решили, что деревня обойдется и без них. Понятно, что осталось всего человек тридцать, но каждый себе из родных деревень человек по десять "помощников" привлек — тоже главным образом мальцов, но они-то как раз быстрее новому учатся.

Впрочем, это было больше заботой Женжуриста, который со мной согласовал лишь"оклады жалования" мальчишек. Хорошо еще, что он вообще догадался это сделать — точнее, даже не "догадался", а спросил, сколько таким платят... Платили "выученикам" — гражданским, что, собственно, и стало причиной вопроса, поскольку Николай Петрович раньше-то только с солдатами дело имел — либо двадцать пять копеек, либо вообще только кормили (а когда платили — то не кормили). Я решил, что можно и полтинник в день платить, больше стимула будет быстрее выучиться и получать как "большие".

Ну а сам я развлекался по-своему. Для будущего "поместья" пригласил человек сорок врачей (от выпускников, еще места не нашедших после окончания институтов до известнейших специалистов) и обрисовал им круг предстоящих задач. А заодно — и способы этих задач решения: все же не зря аккурат в "прошлой" жизни я столь внимательно отслеживал достижения медицины. Опять же, довольно тесное общение с тем же Максом Тейлером бесследно не проходит — в общем, у меня воспоминаний хватило чтобы очень заинтересовать всех приехавших докторов. Правда после встречи с ними Камилла спросила почему я, зная, чем лечить чахотку, не открыл тайну народу, ведь столько людей могло остаться в живых!

— Солнце мое, для того чтобы было чем делиться, нужно чтобы эти три дюжины врачей провели длительные и довольно сложные исследования, без которых люди не лечиться будут, а мучительно, но гарантированно убиваться. А чтобы врачей этих заинтересовать в таких исследованиях, требуется много денег — которых у нас просто не было — и специально подготовленное место, то есть клиника исследовательская — которая сейчас лишь начала строиться в поместье.

— Я поняла. Но мне стало интересно: что ты еще знаешь, но не используешь потому что некому придумать как это сделать?

Вообще-то мне тоже было это интересно. Но пока я просто очень многого из того, что "в прошлые разы сам делал", вообще не знал как делать. Например, с добычей электричества не знал.

Обычно Герасим Данилович довольно легко менял направление своей деятельности с электрических машин на турбины. Но сейчас то ли погода не задалась, то ли планеты еще не сложились в подходящие фигуры — и энтузиазмом Гаврилов явно не лучился. Поговорив с ним, я понял почему: сам виноват оказался. Раньше-то я ему просто "про турбины" говорил, которые были "приложением" к генераторам, а сейчас подробно рассказал о "сопле Лаваля", аэродинамике лопаток — и Герасим Данилович сразу "споткнулся" о проблемы выделки лопаток очень непростой геометрии. И не просто споткнулся, а еще упал и нос расквасил: станков, на которых такую лопатку можно изготовить, еще не изобрели.

В этом я ему помочь совсем не мог — как он делал лопатки "раньше", я тоже не знал. Зато знал кое-что другое... Вот только для "другого" мне нужно было много электричества. А чтобы это электричество появилось, нужно чтобы Гаврилов сделал турбину.

Сами-то генераторы можно пока и в Будапеште заказать, чем Иванов и занялся: в конце концов он там работал, всё знает... А вот чем генераторы крутить? В принципе можно было и турбины у Парсонса закупить в Англии, вот только делали они эти турбина годами, а цены ломили как будто турбины из золота делались. Но — повезло: кризис уже начинался. Незаметно почти, но начинался.

Уезжая из США, я поручил нанятому директору издательства подобрать пару человек в очень "специальный" отдел, в котором даже зарплата начислялась мимо кассы конторы. Вообще-то эти люди занимались патентованием всякого разного в Америке, но при случае и подыскивали нужные станки. Обычно — по каталогам, но тут — после моего запроса — не поленились сходить на верфи и узнать, что одна из судостроительных компаний отказалась от уже изготовленных паровых машин. Небольших, по пятьсот лошадок — но для закупленных генераторов вполне подходящих. Конечно, редуктор (а машины для колесных речных пароходов делались) придется менять, но цена в результате оправдывала грядущую переделку...

Главным бонусом "трамвайной" программы оказалось то, что специальным постановлением Бориса Борисовича Мещерского — саратовского губернатора — железная дорога стала возить рельсы для меня без обычного ожидания в пару месяцев, как это водилось для "грузов двенадцатой категории". Я все же предпочел рельсы закупить у Карнеги: Эндрю еще не отошел от дел и активно захватывал рынки. Демпингом захватывал — и глупо было бы в таких условиях для трамвая заказывать рельсы отечественные. Тем более мне их было нужно очень много.

Впрочем, "соседи" тоже не остались у разбитого корыта, мой заказ на проволоку-катанку явно "отложил" начало кризиса для отдельно взятого предприятия. Арматуры-то для железобетона мне было нужно ох как много! И не только арматуры...