| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Горный департамент — вот ведь кладезь информации! Информации, о которой я, наверное, и не подозревал... да, страной управлять — это не войнушку выиграть, тут нужны знания, много знаний. Которые давно уже есть, только почему-то не используются как должно. Интересно, сколько еще таких "открытий чудных" таится в темных уголках нашей необъятной бюрократической машины? И, главное, как их оттуда достать? Нет, главное — как их потом с пользой применить?
Но опять — все это именно потом. Потому что сейчас нужно решать совсем другие проблемы. Осень на дворе, осень тысяча девятьсот четвертого года. Ну да, войну с Японией получилось удачно выиграть, однако лучше от этого пока что стало лишь тем, кто на этой войне не был убит или ранен. Урожай от этого особо не вырос, рабочие лучше не зажили, всякая интеллигенция головой думать не начала. Ладно, с урожаем — понятно, есть некоторый запасец зерна. Рабочие — ну они десятилетия терпели, потерпят еще годик. А вот насчет интеллигенции...
Все же до чего спокойный и рассудительный человек сел в кресло Председателя КГБ! Другой бы на месте Вячеслава Константиновича буянить бы начал, массовые репрессии учинять — а фон Плеве лишь позвонил мне по прямому телефону, сдержанно поблагодарил "за хорошую выучку девушек ваших", да поинтересовался, не сочту ли я возможным наградить Елену Федосеевну и Наталью Демьяновну каким-никаким орденом...
Это после того, как во время покушения на Вячеслава Константиновича Лена одному бомбисту, который уже приготовился свою бомбу кинуть, прострелила руку, а второму — ожидавшего результата попытки метрах в семидесяти далее по улице — голову. А Наташа — не зря все же бывшая "чемпионом школы по силовому задержанию" — в одиночку скрутила еще троих террористов, которые вроде бы готовили "отход" бомбошвырятелей. Ну как скрутила — одну дамочку на самом деле скрутила, а двум другим, мужеска полу, коленки прострелила — как учили. На мой прямой вопрос "почему стреляла именно в них", ответила просто:
— А на всей улице только они вели себя неправильно...
Действительно, "хорошая выучка"...
Что там в моем самом прошлом будущем говорили насчет площади Тяньаньмэнь? Несколько сот (или тысяч, в зависимости от личных пристрастий говорившего) жертв сберегли миллионы жизней и сделали Китай второй экономикой мира.
Думаю, что это верно, но смысл "Тянаньмэньского побоища" от такой интерпретации событий полностью искажается. Да, там сколько-то народу поубивали — но тем самым власть показала, что с пустобрехами она будет договариваться с помощью оружия. А пустобрехи — они в массе своей трусливы. И на ту же площадь поперлись лишь потому, что решили, что и власть столь же труслива, как и они, и побоится "мирового общественного мнения".
Я — не побоюсь, потому что в противном случае о Россию будут вытирать ноги все, кому не лень. Вот только бы вспомнить все, что я знал... За первые сутки, выпив с полведра крепкого кофе, я вспомнил — примерно вспомнил — пяток имен и пару адресов. После чего просто вызвал в Петербург Камиллу и Ястребцева — врача, которому я полностью доверял, и два дня просто отдыхал. А когда Александр Александрович приехал, изложил ему свою просьбу...
Да, кокаин, оказывается, на самом деле прочищает мозги. Ненадолго, потом начинается всякие бред и галлюцинации, но мне хватило времени "вспомнить всё". То есть вспомнить то, что когда-то знал, и затем хватило мозгов, чтобы отделить воспоминания от бреда. Ну а потом все было делом техники...
Не техники — людей, с техникой пока еще было неважно. Но с людьми было всё нормально. Машка когда-то говорила, что ученики первой школы все — то есть с первого класса до выпускников — меня буквально боготворят. Да, совсем не зря я с детишками этими несколько лет почти ежедневно проводил уроки. Я не учил их азбуке, не рассказывал таблицу умножения. Я им — совсем еще детям — рассказывал, каким я вижу справедливый мир. И как собираюсь его построить. И, главное, что для его построения нужно сделать...
Два класса — выпускницы прошлого и нынешнего года — молча выслушали задачу, которую я перед ними поставил. Пятьдесят девочек глубоко вздохнули, но просьбу "выйти из строя тем, кто работу сделать не сможет" единодушно проигнорировали.
Покушение на фон Плеве произошло двадцатого сентября. Второго октября поездом из Берлина в Петербург прибыл Мойша Гоц — идеолог "Боевой организации эсэров", а приехать ему помогла группа из девяти девочек. Хорошо так помогла, Мойша понял, что он уже не в Берлине лишь к моменту первого допроса. Но осознать свое положение он смог лишь еще через сутки, когда смесь мескалина и скополамина окончательно выветрился из его головы и прочих частей тела.
А четырнадцатого октября группа курсисток Смольного института, поехавших в Лозанну на экскурсию, в ужасе эту экскурсию прервала и в панике бросилась штурмовать кассы вокзала, чтобы купить обратные билеты. Еще бы: приехали в приличный европейский город, а в первую же ночь там, причем буквально в соседнем с гостиницей доме, поднялась стрельба, взрывы всякие случились, и утренние газеты хором сообщили о насильственной смерти чуть ли не трех десятков опять же русских, в этой самой Лозанне временно пребывающих. То есть пребывавших, конечно...
Железнодорожные служащие с огромным трудом успокоили визжащих девиц, для чего им пришлось прицепить к поезду, отправляющемуся на Берлин, дополнительный вагон с назначением в Варшаву. В который испуганные девочки никого даже не впускали до пересечения границы с Российской Империей, что было понятно. Мне понятно: все же эсэровские боевики прошли неплохую подготовку и Антонина Матвеева словила две пули в незащищенную бронежилетом ногу. Правда Николай Николаевич Батенков — добрый доктор из жандармского управления, прекрасно сыгравший роль "сопровождающего от родительского комитета" — сказал, что за месяц все должно зажить. А вот у боевой организации эсэров уже ничто не заживет.
Двадцатого октября газеты опубликовали текст "антитеррористического" указа, который доводил до сведения заинтересованных лиц, что все террористы, как принимавшие участие в любой террористической акции, так и помогавшие в ее осуществлении делами или советами, подлежат смертной казни без права помилования. А прямые родственники этих террористов, включая родителей, дедов с бабками, братьев и сестер с супругами при наличии таковых, а так же супруги и дети террористов при их наличии лишаются всех прав, имущество, им принадлежащее, передается в казну, а сами эти родственники отправляются в ссылку пожизненно — или даже на каторгу, в зависимости от степени причастия к безобразиям. При попытке же имущество продать, переписать или иным способом передать третьим лицам эти самые третьи лица вместе с родственниками, перечисляемыми в указе, подлежать такому же наказанию.
А любые попытки оправдать террористов приравниваются к прямому соучастию со всеми вытекающими (конечно же юридическими, и абсолютно законными) последствиями...
Николай подписал указ безо всяких сомнений. То есть поначалу он начал было нести какую-то "либерастическую" пургу, что-то насчет человеческой жизни там — но как только я напомнил, что речь идет о его собственной жизни, то лишь вздохнул тяжело и подписал.
Камилла все же гений: за неполную неделю синтезировать тиопентал натрия на основе моих глючных воспоминаний — это научный подвиг. А одновременно ещё из ванилина произвести мескалин... Собственно, в своем кокаиновом бреду я только название "мескалин" случайно вспомнил, однако оказывается его нашли и изучили немцы какие-то семь лет назад — понятно, что для любимой это "было давно известное вещество". Ну а по окончании бреда мне хватило мозгов вспомнить, что пентотал натрия — вовсе не "наркотик правды", а мгновенное снотворное для хирургии — тоже штука полезная, в будущем когда-нибудь. Что же до скополамина — он оказался "популярным обезболивающим" в современной "цивилизованной" акушерии... но Гоц, хотя рожать ему пришлось не ребенка, а правду, под скополамином родил ее во всех подробностях. Все адреса, псевдонимы — сдал всю свою банду. Которую — не считая уничтоженных в Лозанне — всю и повесили в Петропавловской крепости двадцать второго октября.
Газеты посвятили этому событию буквально пару строк: ну, террористов повесили, так им и надо. Я имею в виду газеты отечественные. Британские и американские (почти все британские и некоторые американские) хай подняли изрядный, обвиняя — не меня лично, а Россию целиком — в антисемитизме, поскольку три четверти "незаконно репрессированных" оказались евреями. Вот только в США этот хай продолжался всего неделю: после того, как одновременно четырнадцать крупнейших рекламодателей перестали давать рекламу в изданиях, хай поднявших, газетчики почему-то быстро мнение свое поменяли. Что, впрочем, не сильно им помогло: "Нью Йорк Геральд" вместе со своим вечерним выпуском "Нью Йорк Дейли Телеграф" закрылись еще до Рождества, так как рекламодателей у газет просто не осталось. Просто потому, что многочисленным мелким торговцам вдруг позвонили (или даже гонцов прислали) из оптовых компаний и предупредили, что рекламирующие там свои товары будут искать поставщиков в других местах. А другая массовая газета, The Sun, сочла за лучшее "срочно извиниться" — перепечатав посвященную России передовицу из "Нью Йорк Таймс" — и выжила...
С "Нью Йорк Таймс" все получилось просто. Ну, не совсем просто, однако ее владелец — Адольф Окс — несмотря на то что сам был евреем, "антисемитскую волну" не просто поднимать не стал, а наоборот осудил. Грамотно осудил — одновременно очень сильно потеснив на газетном рынке своих конкурентов Пулитцера и Херста. Среди белых американцев отношение к евреям было разве что чуть-чуть лучше, чем к неграм, и евреи (в особенности богатые) это учитывали. Но, оказалось, не все... Про Пулитцера я вроде слышал, а про Херста... оказалось, тоже слышал — его Сэм Клеменс упоминал как одного из своих прежних издателей.
"Нью Йорк Таймс" — газета респектабельная, "для людей, которые принимают решения", и я заранее — сразу после покушения на фон Плеве — послал Оксу письмо. Еще я послал письма и Генри Роджерсу, и Сэму Клеменсу — но им это были "просто письма" с некоторыми пояснениями относительно моих ближайших планов, а Оксу — приглашение. Сам он, конечно же, в Россию не поехал, но прислал парочку приличных (во всех смыслах этого слова) журналистов, с которыми я долго — целых два дня — беседовал о разном, а затем они еще и с царем поговорили...
Марк Твен по старой памяти послал письмо-статью Херсту, а тот — по старой памяти опять же — опубликовал ее в своем "Нью Йорк Джорнал". Опубликовал, но немного поздновато — через день после передовицы в "Таймс". А Окс свое "видение ситуации" подал в воскресном выпуске от тридцатого октября — по "новому стилю", и подал правильно: бандит должен быть наказан, и наказан по всей строгости закона, причем независимо от религиозных убеждений. А арестованные в России бандиты вообще позорят еврейский народ.
Правда, от разговора с журналистом, которого прислал Окс, у меня осталось впечатление несколько странное: с чувством юмора у этого парня, пожалуй, не очень чтобы очень. В последнюю встречу, когда я предложил ему — исключительно для быстроты доставки информации Оксу — продиктовать статью по телефону, он успел спросить, что я думаю по поводу "бойни в Лозанне".
— Лично меня она очень расстроила. Ведь почти все там погибшие были, вне всякого сомнения, государственными преступниками и заслуживали сурового наказания. Но совсем не такого. Знаете, я специально построил аквариум размером с небольшой бассейн, мне уже пираний везут с Амазонки — ну и чем мне теперь этих милых рыбок кормить?
— Пираний?!
— Да, знаете, эти милые рыбки съедают быка, переходящего реку, быстрее чем бык поймет что его съедают... да шучу я, шучу, конечно. А если серьезно... все равно расстроен. Наказание должен определять суд, а не какие-то "товарищи по партии".
— Вы думаете, что это были...
— Ну, сейчас-то уже скрывать смысла нет: Азеф был нашим осведомителем. Точнее осведомителем российской полиции, и, вероятно, это стало известно тем, кто это совершил.
— И я могу об этом написать?
— Почему нет? Пишите... кстати, не хотите прямо сейчас продиктовать свою статью в газету?
— Как продиктовать?
— По телефону. Если я не ошибаюсь, у мистера Окса в кабинете стоит такой же телефон, и всегда сидит стенографистка. Вы готовы?
— Да, я собирался идти на телеграф чтобы статью отослать... а как возможно отсюда, из Петербурга, телефонировать в Нью-Йорк?
— Мистер Фишер, вы же пишите статьи о политике, а не о технике. Поверьте, вы вовсе не хотите узнать о том, как работает телефон. Лично я в этом точно уверен. Диктуйте, вам никто тут не помешает, секретари английским не владеют, так что конкурентам ваши мысли не продадут — поскольку я заранее собирался связать его с Оксом, встреча происходила в секретарской комнате, которую я тут же и покинул. Не знаю, о чем уж он говорил со своим шефом — действительно не знаю, мне это было просто неинтересно — но статья получилась правильная, мне ее Борис Титыч вечером прочитал.
Людям верить надо, точнее, людям надо доверять — и тогда все получится правильно. Конечно, "доверять, но проверять", однако этот американец остался в полной уверенности, что Николай отдыхает у меня "в поместье", превосходящем по комфорту лучшие курорты мира, и что я всего лишь выполняю не очень приятную работу по его распоряжению...
Все же Николай — он царь, Самодержец, так сказать, Всея Руси — поэтому почти ежедневно я ему "докладывал о проделанной работе" и коротко, но, надеюсь, доходчиво объяснял, что будет дальше если делать все правильно. И что будет, если делать неправильно. Николай был законченным англофилом — но разгром Японии убедил и его в том, что в случае войны я и британский флот пущу на дно меньше чем за сутки, и войны он этой категорически не желал. Да и в результате попытки его свержения любви к Британии у него все же поубавилось.
Я, впрочем, войны не желал тоже. А еще меньше я желал внутренней бузы, но, похоже, тактика "тотального запугивания интеллигенции" сработала. Этих общечеловеков подкосила даже не демонстративно жестокая расправа с террористами, в то, что "властительница их дум" Британия на политическом уровне согласилась, что все сделано законным образом. Дело в том, что в число "членов семей изменников Родины" попал и известный чаеторговец Высоцкий — который, в соответствии с новым законом, был отправлен на каторгу (как финансист террористической группы), а все его имущество было передано в казенное управление. Для управления которым даже специальная компания — государственная — была учреждена, под простым названием "Русский чай". Вот только в собственности Высоцкого были и изрядные чайные плантации на Цейлоне, а недовольные всем происходившим британцы среди прочего всего заявили, что "не признают насильственное лишение собственности Российской Империей" данного конкретного землевладельца. Причем со списком того, что они собираются "не признавать", ко мне прибыл лично Посол ее Королевского Величества сэр Чарльз Гардинг:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
