Уроки ирокезского 38

Ну я же с раннего детства знал карате, дзю-до и дзю-после, ушу и много других страшных слов — поэтому для тренировок в первой школе постарался найти и тренеров соответствующих. Пару китайцев удалось найти, несколько монголов — но именно девочек особенно тщательно тренировала пожилая кореянка, в детстве изучившая в Японии "великое женское искусство" под названием "таи сабаки". Это искусство не боя, а уверток и финтов всяких, позволяющее избегать ударов и захватов, ну а как врага скрутить — это "искусство" было позаимствовано у марсельской полиции, натренированной на портовые драки — и именно Алёна по этой части добилась самых заметных успехов, очень быстро и точно лупя противника в болевые точки. От таких ударов, наносимых кованым носком ботинка, человек не то что драться — дышать забывает, поэтому у кулачного бойца против нее шансов просто не было.

— Драться вы тоже не умеете, но я-то про иное говорил. Не умеете вы отстаивать свои права, но — поскольку работать вы тоже не умеете, вам и прав-то особо не положено. Вот когда работать толком научитесь...

— Ошибаешься, господин хороший, уж в работе-то путиловец любого за пояс заткнет!

— И вы сможете мне это показать? Давайте посмотрим: выбирайте лучшего токаря и пусть он против меня работу сделает, десять вагонных болтов. Он быстрее — закуплю у завода паровозы. Моя победа будет... я вам расскажу, что вам дальше делать.

Честно говоря, я ничем особым не рисковал: в механическом цехе вагонного производства станки стояли довольно новые, шнейдеровские. Очень дорогие (Шнейдер их просто никому другому и продать не мог из-за этого). С одной "приятной новинкой" — реверсивным ходом — который, насколько я знал, никто и никогда не применял. Документация-то к станку была на французском, и ее даже немецкие рабочие прочитать не могли. Да если бы и могли — везде (кроме России) болты-то делались на патентованных болторезных станках, так что даже во Франции реверсивный ход, специально для выделки болтов и задуманный, не применялся. И на Путиловском не применялся: тут болты точили только если привезенных из Германии не хватало...

А еще я просто знал, как сделать сразу пять обычных болтов не меняя и не переставляя прут заготовки: на этом станке задняя бабка легко передвигалась по станине. Вообще-то именно этот станок "в прошлой жизни" Чаев взял в качестве прототипа нашего уже массового токарного станка, и довольно долго убеждал меня, что его фрикционная передача лучше "моей" зубчатой. Не убедил, но на станке я уже поработать немного успел.

В принципе, я и так знал, что рабочий — он в массе своей неграмотен. Но даже представить себе не мог, насколько неграмотен. Да, выбранный из числа рабочих мастер работать умел. Точить первый болт он начал даже раньше меня — но я сразу поставил в суппорт четыре резца, накернил центр в длинном пруте заготовки, упер его в конус бабки — и за два прохода двумя резцами выточил заготовки всех десяти болтов: оказывается, вагонные — они всего-то два дюйма длиной. А затем по очереди, на прямой и обратной подаче прошелся черновой и чистовой плашками, поснимал фаски третьим резцом, готовый болт отделял четвертым — отрезным, и уложился меньше чем в десять минут на всё. Когда последний, десятый болт упал в поддон, заводской мастер приступил к нарезке резьбы на третьем болте: он их делал строго по одному и даже резьбу нарезал специально заточенным резцом...

Пока я "трудился", в цех успели перетащить и динамики с усилителем, а автобус с аппаратурой на крыше сюда еще раньше меня заехал. Так что я по лесенке забрался на ту же крышу и снова взялся за микрофон: обещал же "рассказать, что дальше делать". Но работяга, с которым я соревновался, с моей победой "не согласился" и, подойдя, прокричал снизу:

— А ты, барин, нечестно победил, у тебя-то ведь и инструмент особый припасен был...

— Залезай сюда, чтобы всем слышно было что ты говоришь. Вот, теперь просто повторяй что мне снизу кричал, да не кричи — и так все услышат...

Похоже, народу слова опытного рабочего легли на душу: как же, какой-то "барин" — и в работе обошел лучшего токаря завода, ну а если сделано это нечестно, то вроде и ущерба рабочим понтам нет. Ну что же...

— Ты сколько болтов сделал? Давай их все сюда. Вот тебе гайки, накручивай до упора на каждый болт...

Когда на станке просто нет автоматического хода и резьбу приходится резать "на глаз", многое зависит от опыта. Опыт все же у мужика был, но глаз оказался не совсем уж "алмазом": на одном болте гайка едва довинтилась до половины, а еще на два вообще "не пошла". То есть ключом их довернуть было бы и возможно, а вот руками — фигу. Ну кто бы сомневался... Затем он навинтил гайки на все десять моих болтов, и опять недовольно пробурчал:

— Дык у меня-то струмента специалошного не было...

— А у меня был. Потому что мастерство заключается не в том, чтобы негодным инструментов сделать плохо, а в том, чтобы без годного инструмента вообще не делать. Но для этого нужно знать, какой инструмент для какой работы нужен, а для этого учиться надо. Скажу просто: сейчас на казенных заводах огромная потребность в рабочих. Огромная, то есть прямо сегодня заводам требуется рабочих тысяч двести пятьдесят. Но нету столько, и полстолька нету. Поэтому при заводах всех нынче открыты десятки заводских училищ, где из неумех вроде вас на несколько месяцев делают рабочих уже умелых. Обучение — за счет казны, на три месяца предоставляется бесплатное жилье. Еще раз повторю: рабочих потребуется много, очень много. Ну а все остальное зависит только от вас самих. Так что совет я вам дам простой: получите сегодня-завтра расчет здесь — идите в государственную контору по найму, от вас ближайшая у Нарвских ворот. Работа, конечно, не в столице будет, но с переездом казна тоже поможет, и жилье будет приличное, и на хлеб заработаете. Если, повторю, работать научитесь. Подумайте над этим.

Как нынче было модно писать во всяких пьесах, народ безмолвствовал. Впрочем, может и на самом деле задумались. Чем-то мне эти озадаченные работяги напомнили мне Катеньку: дочка, как, впрочем, и все маленькие дети, тоже периодически высказывала определенные "требования", а на ответ "подумай, почему этого нельзя" ничтоже сумняшеся отвечала "думать трудно". Работягам тоже "думать трудно", но только они-то давно уже не дети. И думать им уже пора, так что слегка помочь им в этом деле было бы полезно и для них самих. Ну, чем смог — помог. А дальше пусть все же думают сами, а я закончил и даже спустился с крыши автобуса. Но, слезая с крыши автобуса, кое-что вспомнил и, снова взяв микрофон из рук техника, добавил:

— Только особо долго раздумывать не советую. Заказы закончились не у одного Путиловского: бельгийский паровоз такого же типа стоит уже двадцать семь тысяч, и бельгийские рабочие их уже для России делают. Как и вагоны по цене меньше тысячи... а американский рельс стоит шестьдесят две копейки. И еще: в казенных конторах тех, кто беспорядки устраивает, на работу принимать не станут. Вообще не станут, ни здесь, ни где-либо еще в Империи.

После этих слов работяги точно задумались. И, подозреваю, что многие уже сделали определенные выводы. По крайней мере "заводские" пролетарии должны были осознать, что где-то они пролетают — правда еще не совсем понятно как. "Фабричные" — довольно многим из них становится доступным "социальный лифт", но опять-таки не совсем понятно, каковы критерии в этот лифт вхождения. Но это потому, что я пока показал народу кнут. Причем — не только путиловцам: моя речь транслировалась через все громкоговорители, расставленные на трамвайных столбах по большей части города.

Но одним кнутом народ в "светлое будущее" не загнать, поэтому после того, как я закончил, эти же громкоговорители — переключенные с моей "мобильной" рации на телефонную линию — голосом Анны Петровны оповестил всех, кто от динамиков далеко отойти не успел:

— Указом Совета Министров вводится высший знак отличия за доблестный труд во имя России: Орден Трудового Красного Знамени. Описание знака Ордена будет дано завтра в газетах, награждаться им будут подданные России и иностранцы, своим трудом внесшие значительный вклад процветание Империи и ее поданных. Орденским знаком за номером один награждается директор Горного департамента господин Иосса Николай Александрович. Под руководством Николая Александровича и при его непосредственном участии за два месяца открыто крупное месторождение ценнейшего коксующегося угля, что позволит в разы увеличить производство чугуна и стали, а так же выработку электрической энергии. Так же орденами награждаются переехавшие в Россию из Америки начальник дистанции узкоколейной дороги Николай Николаевич Андреев и машинисты Сидор Васильевич Бессонов и Петр Петрович Харин, придумавшие способ перевозки по узкой колее на шестьсот километров угля с Воркуты по тысяче тонн ежесуточно, и инженер Никита Аверьянович Константинов, под чьим руководством менее чем за месяц были разработаны вагоны-думпкары для перевозки угля грузоподъемностью по двадцать тонн. Всего орденом награждены двадцать четыре человека, полный список награжденных так же будет опубликован в газетах...

Орден я сам нарисовал, по памяти. Конечно, вспомнить, как он выглядел "семьдесят лет назад-вперед", было очень непросто, поэтому я и не мучился особо. Сверху — знамя, вокруг — шестеренка, а в середине на щите... я помнил, что там было что-то "индустриальное", поэтому как раз середина у меня делалась для каждого награжденного отдельно: за "геологию" на щите помещалась условная шахта с терриконом, для металлургов — домна, для награждаемых "за энергетику" — гидроэлектростанция (причем именно Волховская — уж больно красивую станцию Графтио спроектировал), а "американским" машинистам я отдельно паровоз нарисовал. Понятно, что на всякий случай был нарисован и трактор, и корабль... За "искусство" награждать будут с кистью и палитрой на щите, литераторам приготовил щит с книжкой. Сложнее было с науками разными, и когда я мучительно (вслух, дома еще) размышлял, что поместить на щит для химиков, Камилла очень узнаваемо нарисовала дохлого таракана лапками кверху...

Ладно, в конце-то концов на Монетном Дворе есть свои художники, пусть они и думают. У меня своих забот хватает. Страну счастливой делать — это, безусловно, полезно. Но для этого нужно столько всякого разного! Ладно, про батарейки я все понял: Ольга Александровна очень популярно мне объяснила, что без кадмия она их делать не умеет, а кадмий добывается из цинковой руды. У немцев добывается, у французов всяких, у американцев — а в России нет, потому что цинк в России практически не добывается. Поэтому пока отечественный цинк массово не пойдет, пусть я радуюсь, что она мне батарейки для бритвы новые сделала. Я, собственно, и радуюсь, а вот что делать с массовыми радиоприемниками?

Идей была куча — после того, как я объявил конкурс на способ запитывания приемников в деревнях, идеи эти посыпались как из рога изобилия. По-моему, даже какая-то девочка-первоклассница прислала "свой проект" (скорее, все же, ее отца или старшего брата-инженера), с динамкой, вращаемой приводом от игрушки-"Дюймовочки". Зубчатая рейка на пружинке, маховичок... это был проект самой маленькой и дешевенькой системы электропитания, жалко что она даже лампочку от карманного фонарика толком не запитает. Самый дорогой проект предусматривал параллельное обеспечение электричеством вообще всей деревни на базе двадцатикиловаттного турбогенератора — осталось только турбину разработать и в производство запустить. Ну и генератор тоже... Впрочем, были и вполне достойные проекты, главным образом на основе мини-ГЭС, но речки-то есть далеко не везде. Так что оставался лишь "старый добрый дизель"...

Вот дизелем я как раз и занялся. Самым простым — одноцилиндровым, я уже такой делал, для минитрактора, хотя и "в прошлой жизни". Конечно, пришлось привлечь для изготовления прототипа Олю Миронову, зато прототип получилось изготовить меньше чем за месяц. Ну и муженек этой уникальной работницы токарного искусства потрудился на славу, изготавливая крошечный генератор на пять пар полюсов — зато агрегат мощностью в два киловатта вышел на загляденье! Компактный, легкий (Васька тут руки и голову приложила, делая алюминиевый радиатор), надежный: мотор крутился на шестистах оборотах, втрое меньше бывшего "тракторного", и на него можно было смело давать гарантию лет на пять непрерывной работы...

Вот только один генератор, выпускаемый раз в три недели, никому нужен не был. Очень недешевенький он получился: ручная работа, практически шестнадцатый век... ну, девятнадцатый, индустриальным двадцатым тут и не пахло. Африканыч по поводу агрегата высказался прямо:

— Саш, я тут прикинул: чтобы сам генератор делать за приемлемую цену, нужно минимум с полсотни станков специальных заказывать. У Евгения Ивановича, конечно — иностранцы нужных не делают, я уже посмотрел. То есть пневмомолоты для штамповки и вырубки можно и Арнстовские, но оснастку всяко свою придется... тебе сколько нужно?

— Станков?

— Нет, генераторов этих.

— Тысяч шестьдесят, в год конечно.

— Жалко, я думал еще один цех просто поставить, но на десять тысяч. А так завод придется новый строить. Опять же моторы эти — для них тоже завод будет нужен.

— Давай так договоримся: я завод выстрою, будет он и моторы, и генераторы делать. В... в Урюпинской выстрою, станица большая, пусть будет теперь городом Урюпинском. А ты у себя на заводе срочно учи рабочих, посмотри, кого можно будет туда отправить главным инженером. С Олей поговори: там же не только генераторы, но и моторы... может двух главных инженеров готовить?

— Саш, я тебе инженера отдам, а ты директора ищи, пусть моторами директор занимается. Рабочих... вообще-то выпуск в училище у меня в мае, но если поспешить, то, пожалуй, в конце марта я тебе сотню человек выдам. И старых пару десятков отдам, на время, конечно, чтобы работу наладить, только больше не проси — самому не хватает.

Урюпинск — точнее, пока еще станицу Урюпинскую — я выбрал в качестве места нового строительства неспроста. Станица-то на Хопре стоит, и довольно недалеко от Машкиного "плавучего металлургического завода". Где буквально на месте копают руду... а руда та — кременистый железняк. То есть ржавчина с кварцем. В принципе, можно такую и сразу в печку кидать, но если сначала кварц отделить, то получается все гораздо экономичнее — и металлурги, дочерью нашей привлеченные, эту проблему решили. Поставили обогатительный комплекс, который в качестве "отхода" выдавал кучу мелкого кварцевого песка. А рядом домна выдавала еще и кучу шлака — известкового большей частью, который после помола превращался в плохонький, но цемент. И "бережливая" Машка наладила выпуск из песка и этого хренового цемента строительных блоков. Фундамент из которых вряд ли строить можно — блоки на фабрике делались пустотелые, облегченные, да и цемент был слабоват — но для строительства деревенских домов такие очень хорошо шли. Да и стены цехов из них тоже получатся, причем очень дешевые стены. И дома для рабочих сильно дешевле выйдут — в смысле стены этих домов. А вот все остальное — но все остальное всяко в любом месте придется с нуля поднимать.