Уроки ирокезского 54

— Хм... никогда бы не подумал, что самую большую станцию мы будем строить на...

— На кофейной гуще. Но именно за этим канцлер и нужен, чтобы для вас менять говно на конфетки. Вторая новость хорошая...

Слава рассмеялся: анекдот про две новости он уже знал. Ну а я тихонько порадовался, что в свое время успел озаботиться производством столь успешного продукта.

В самом деле с растворимым кофе получилось все несколько импульсивно и в чем-то даже смешно. Камилла — когда вопрос этот возник — прежде всего озаботилась "ловлей аромата", а я лично — разработкой собственно технологии. Не в смысле придумывания нужных машин, нет: меня волновало получение максимума прибыли. Поэтому зерно сначала мололось — и из него жена вытягивала примерно половину ароматических масел термоэкстактацией. Слово солидное, научное, но в переводе на обычный язык — обжаривание, только не зерен, а уже перемолотого кофе. Затем — пароэкстрактация напитка (кофе-эспрессо), и ловля оставшихся ароматов уже из пара. А та гуща, что оставалась после этого этапа, шла в автоклавы — где варилась ещё часа три.

Ну а дальше — сублимация, то есть простое удаление воды в вакууме. Причем эспрессо выпаривалось без подогрева, и когда в готовый порошок (точнее, мелкие кусочки довольно пористой субстанции) добавлялись "заботливо собранные ароматы", получался кофе растворимый класса "Элита" — то есть ценой долларов в пять за двухсотграммовую банку.

Отфильтрованная автоклавная жижа (в которую переходило процентов шестьдесят от исходного зерна по весу) выпаривалась с подогревом, а потому продукт получался плотным и перед упаковкой его ещё перемалывать нужно было. Но так как кофеин, при пароэкстрактации почти полностью выцеженный, Камилла восполняла им же, но синтезированным, по "крепости" данный напиток был не хуже "элитного". А аромат... Камилла все же синтезировала смесь из шести каких-то веществ, довольно точно передающих кофейный запах. То есть человек, это понюхавший, безусловно скажет, что "вроде кофеем пахнет"... А потом пропитала этой смесью совершенно растворимый в кипятке мальтодекстрин — это, по сути, клейстер из кукурузного крахмала — и фасовочная машина добавляла эту композицию прямо в банки. Полученный продукт — ценой по три четверти доллара за банку — спросом пользовался огромным. Еще бы: кофе пахнет, коричневый, бодрит... и варить его не надо. А по цене в пересчете на чашку был лишь немногим дороже кофе в зернах, что неудивительно: без автоклава из зерна шестьдесят процентов массы не вытащить...

Нынешние конкуренты могли делать растворимый кофе лишь ничем не пахнущий (точнее, с запахом подгоревших опилок) и почти без кофеина: "естественный" улетал при выпаривании, а синтетический кофеин никто не делал, для медицинских целей при оптовой цене кофейного зерна в районе пяти центов за фунт это было невыгодно. То есть крупные химические компании не делали, а у "пищевиков" денег на заводы искусственного кофеина не было. А всякие заменители... я вспомнил, что в детстве слышал будто "для взбодрения" в растворимый кофе добавляют стрихнин. Не знаю, было ли это правдой, а тут один попробовал. Борис Титыч, мной предупрежденный, за конкурентами следил — и после заметки в "Книжном обзоре" возмущенная общественность хитроумного кофевара просто линчевала: стрихнин народу был хорошо знаком как основной компонент отравы для крыс... Так что пока у меня в этом секторе рынка была полная монополия. Пока, конечно, но ДнепроГЭС ее — по крайней мере в моих глазах — полностью оправдывал.

— Да, но ведь нужно еще где-то сделать... сколько ты говоришь, пятьдесят миллионов банок?

— Маха... дочь наша то есть, выстроила у Звенигорода большую фабрику по производству стекла...

— То есть опять ты денежку от меня спрятал — с некоторой обидой, причем явно показной, произнес Председатель Госплана.

— Ты не поверишь: нет! Машка уговорила местное население ее выстроить! Песок там для баночного стекла подходит, для почти бесцветного в смысле, ну она и объяснила жителям уезда, как этот песок в зарплату превратить.

— Но ведь еще сода нужна, топливо...

— Топливо ей жена моя спроворила: крестьяне под Калугой для себя две шахты вырыли, узкоколейку до Вереи протянули, там еще и коксовую батарею построили для бурого угля, а уж Камилла придумала как на ее базе очередной химический завод соорудить. Маха с этого завода газ получает для стекловарения, крестьяне — в Верейском и Звенигородском уезде — они теперь дома коксовым брикетом обогревают, а машины по выпуску банок — Мария Петровна их лично в Германии заказала, с оплатой листовым стеклом.

— А сода?

— Ну сода-то недорогая...

— Но сначала-то надо сделать! Между прочим, у меня все производство уже в планы включено, и если она, пользуясь родственными связями...

— Не кипятись. Она пользуется, но без ущерба для народного хозяйства, даже наоборот. В Омской губернии содовые озера имеются, так Машка там устроила промысел, причем туда народ как раз со своего уезда и набрала. Ей на завод-то нужно в год хорошо если пять тысяч тонн соды, два вагона в неделю, так что пока по семейным связям она у меня забрала только три грузовика с прицепами, соду до Рубцовска возить... Кстати, пока там соду дровами сушат, так что я попрошу Машу тебе техдокументацию прислать: подумай, откуда бы им туда угольку подкинуть, потому что дерево жалко...

Слава посидел с полминуты молча, затем встал и пробурчал:

— Интересно, а если бы для станции нужно было миллионов сто уже...

— Слав, боюсь, что кофе — это уже последний резерв, да и то, как видишь, почти случайно полученный. Так что просто радуйся, что в этот раз получилось...

Да, получилось удачно — хотя и говорят, что удача любит тех, кто к ней упорно готовится. Но ГЭС — это проект надолго, ее по планам два года должны будут строить. А вот уже в следующем году народ кормить будет нечем... то есть будет чем, если корм нужный заранее запасти. В смысле зерно, для которого требуются элеваторы. В принципе, часть элеваторов уже была выстроена: кроме "больших государственных" элеваторов в уездах в каждом новом городке строился "муниципальный" — для местных нужд, то есть небольшой, обычно на десять тысяч тонн. Нынешний "годовой госзапас" — почти пятнадцать миллионов тонн — там и хранился, и еще на столько же имелись незагруженные емкости в госхранилищах. Но теперь элеваторов требовалось минимум вдвое больше, и их требовалось срочно построить. А к этим новым элеваторам опять нужны дороги, для элеваторов нужны всякие погрузчики, сушилки-веялки, опять же химия чтобы жуков травить... Ладно, с химией уже понятно что, как и где делать, а вот прочее... то есть и прочее было уже просчитано, в планы включено, даже ответственные за провал планов тоже уже назначены. Но хочется-то, чтобы все получилось!

А для этого нужно не козлов отпущения пинать, а еще и еще раз смотреть, где может случиться облом и как его избежать.

Но, как говорил в свое время Генри Рождерс, если ты знаешь, где можешь ошибиться, то ты не ошибешься — но только в этом месте. Так что продумывать заранее все же нужно то, как при возникновении ошибки ее быстро исправлять — а о том, как ошибку не сделать, пусть думают специалисты. Тем более, что мне в голову постоянно лезла совсем другая мысль...

Впервые она мне пришла в голову на прошлогоднем заседании по продовольственным проблемам. Я что-то вякнул насчет культуры Зинаиде Николаевне, и она, похоже, ожидала продолжения. Ну продолжение так продолжение, я уже и рот открыл... И закрыл. Потому что фраза "Шагай вперед, комсомольское племя" могла вызвать лавину очень непростых вопросов, да...

А после совещания мне пришло в голову, что я-то помню фигову тучу всякого разного, в том числе и песен, причем снискавших всенародную любовь и, не буду лукавить с самим собой, очень даже годных в деле политической пропаганды. Но строить коммунизм... я уже видел, как его строят всякие и второй раз увидеть такое не испытывал ни малейшего желания. Да что там коммунизм — они даже социализм умудрились сделать всемирным пугалом!

И тогда я решил забыть об этом. Но — не получалось... да и то, если вдуматься, то бородатый "сын крупного фабриканта" совершил всего лишь подмену понятий, сделав социализм какой-то "промежуточной ступенью между". А что если... чем хороши все эти бородатые, они очень неплохо смогли показать, что если слова правильно повернуть, то слова эти могут привести массы в движение, причем в желательном для произносителя этих слов направлении. А слова-то я умею нанизывать на мысль должным образом! Вон, уже триста книжек таких нанизанных слов из-под меня вышло!

Вот только... год нынче какой? В следующем году жрать будет нечего. И если из-за невовремя сказанного слова — пусть даже самого вдохновляющего — вдохновятся и те, чьими стараниями Парагвай сейчас стал задницей мира, то... Отбиться-то мы, пожалуй, уже сможем. Ну, один раз так точно сможем, а потом? Да, в тот раз, пожалуй, Сталин, подписывая пресловутый пакт с Германией и выигрывая два года мира, был прав на двести процентов: каждый день мира идет на усиление обороноспособности страны. Опережающее усиление, точнее, на успешно догоняющее, все же тогда, в тридцать девятом, СССР был еще сильно слабее Германии. И в военном смысле, и в экономическом.

Как и Россия сейчас... и если получится и мне выиграть два года мира... Так что песня нам строит и жить помогает, верно. Но никогда и нигде не пропадет тот, кто по жизни шагает под прикрытием могучей армии — и первейшая моя задача как раз и состоит чтобы через пару лет русская армия стала такой. Но для этого требуется "еще первее" проскочить без потерь неурожай следующего года. Предпосылки к этому есть, но предпосылками сыт не будешь...