Сестрёнка Месть

— Если не бухать и не играть в казино, можно насобирать, — уверенно сказала Марин.

— Можно.

— Или кредит взять.

— Кредит под залог чего? — Я в сердцах рванул кусок обшивки на корпусе двигателя. Ржавая железяка улетела за борт, пропав в темноте.

— "Сестрёнка" потрёпанное судно, — согласилась Марин. — Но казино и пьянство не сделают его лучше.

Я всмотрелся в огни плывущего впереди аэронефа ТорФло:

— Пошли в рубку. Нужно курс поправить. Торфлотовцы летят, не глядя куда.

6

В рубке было темно. В углу горела жёлтая лампочка, да светились древние гелиографные экраны. Я сверился с показаниями приборов:

— Ещё пара километров и мы вышли бы из зоны движения аэронефов, войдя в дирижабельную.

Марин Лебэн встрепенулась:

— Вот про это я и говорила. Какая в воздухе разница, идёшь ты по трассе для аэронефов или дирижаблей? Нет же — плати штраф за бессмысленное нарушение.

Я крутил руль, компенсируя перекос трюмовой гондолы, которая вынуждала "Сестрёнку" забирать влево. Марин стояла у лобового стекла.

В ночной темноте, где-то далеко-далеко на горизонте, по небу проходила полоса Неудоби. В ней вспыхивали электрические разряды. Изредка ворочалось что-то призрачное с красноватым отливом, словно гигантское чудовище хотело накрыть всю Империю, но останавливалось перед невидимым барьером.

— Борис, ты когда-нибудь задумывался, что мы живём, окружённые катастрофой?

— Ты про Неудобь?

Марин повернулась ко мне и опёрлась спиной о лобовое стекло:

— Когда я вижу Неудобь, то вспоминаю, что мы, человечество, и Ханаат, и даже австралийцы, живём в горящем доме. Пылающие стены рухнут на нас в любой момент. А мы сидим среди пожара и пьём цикорий из чашки, убеждая друг друга, что всё в порядке.

Я пожал плечами:

— Когда я вижу Неудобь, то первым делом проверяю, не сбился ли я с курса? Зачем думать о том, что если произойдёт, то уж точно не на моём веку?

— Сегодня мы смотрим на Неудобь издалека, а завтра она всех нас накроет Шестой Волной.

— Между волнами катастрофы по несколько тысяч лет. Учёные говорят, что Пятая была последней.

— Вся наука — это ложь, которая постоянно опровергает саму себя. Даже если новой волны не будет, Неудобь-то растёт. Рано или поздно она захватит всю оставшуюся землю. Ты, Бориска, проживёшь свою жалкую жизнь, а человечество обречено.

Марин вещала таким тоном, будто ей не пятнадцать, а сто пятнадцать, как Льву Николаевичу. Ещё и "Бориской" назвала:

— Развела тут философию "умрём — не умрём". Все там будем, Иисус-дева-мария. Признавайся, кто ты и от кого бежишь? Украла что-то?

Марин подошла ко мне. Левая часть её лица подсвечивалась то красным, то зелёным светом фонарей аэронефа ТорФло, который мы понемногу нагоняли:

— От кого ещё может бежать честный человек в Империи Ру?сси? Конечно от преследования Имперской Канцелярией.

— И за что тебя преследуют?

— Я — принцесса Марин Дворкович, — заявила она.

Тут Марин поведала, что она — племянница Жоржа Дворковича, знаменитого правителя Сен-Брянской провинции.

(В это не верилось).

— Несколько лет назад мой дядя организовал Фронду, попытку свержения Императора Володимара Третьего.

(Это правда, вялотекущие протесты Фронды до сих пор проходили в Моску).

— Но силы Фронды были разгромлены во время попытки войти в Моску, продолжала Марин. — На стороне Володимара Третьего выступили многие дворяне и владельцы ПВК. Патриотические силы решили объединиться и разогнать Фронду, ведь из-за гражданской войны назрела опасность вторжения Конурского Ханаата. С тех пор Жорж Дворкович находился в бегах. Пару месяцев назад агенты Имперской Канцелярии выследили его местоположение. Нычка фрондеров была разгромлена.

— Нычка? — удивился я. — Какое неаристократичное слово.

Но Марин продолжала, едва сдерживая слёзы:

— Дядю убили. Мою маму изнасиловали и зарубили саблями агенты Имперской Канцелярии. Папу, братика и второго братика тоже насмерть изрубили, — заключила Марин. — Поэтому я понимаю боль твоей утраты. Но мне труднее. Я вынуждена бежать. Под видом нищенки пробираюсь в трюмы аэронефов.

— Куда бежишь?

Марин достала из кармана платья клочок бумаги с пятнами засохшей крови:

— Эти координаты передал мне умирающий отец.

Я взял бумажку и ввёл цифры в ординатёр. Старое вычислительное устройство начало компилировать путь, кряхтя и щёлкая релейными переключателями.

Марин продолжила:

— Там находится последняя нычка... то есть оплот Фронды, о котором не знают канцеляриты. Оттуда повстанцы нанесут смертельный удар императору Володимару Третьему. Но для этого я должна найти их.

— Без тебя что ли не смогут нанести смертельный удар?

— Сопротивлению нужен лидер. Я последняя из Дворковичей, законная наследница престола.

— Это если Фронда победит.

— Она победит, когда фрондеры проникнут в резиденцию Ле Кремлё и убьют тирана. Я владею кодами доступа во дворец. Их прошептал мой умирающий дядя.

— Погоди, что-то я запутался. Ведь бумажку тебе передал отец, а не дядя?

— Оба передали, — всхлипнула она. — Они умирали плечом к плечу.

Узнав, что Марин принцесса, я сразу стал замечать аристократическое благородство в её речах и движениях тела. В глазах блестели слёзы, голос дрожал, руки складывались в умоляющий жест. Ну, вылитая Мими Вронская, в роли молодой Екатерины Великой в спектакле "Тень женщины".

С трудом отведя взгляд от прекрасной девушки, я выдавил:

— Что если я выдам тебя канцеляритам?

Марин положила руки на мои плечи:

— Твой отец так бы и поступил. Но ты другой. Ты не способен на подлость. В тебе есть истинное благородство, которое утратили многие дворяне.

Против воли я ухмыльнулся. Это точно, всегда подмечал за собой что-то типа благородства.

— Кроме того, я смогу отплатить, — продолжила Марин.

— Чем?

— Фронда потеряла двух вождей, но она всё ещё сильна. Ведь тирания Володимара Третьего надоела многим в Империи. На нашей стороне парламент, а так же главы некоторых провинций. Победа будет за нами. Когда я стану императрицей, то начну строить новую, прекрасную Республику Ру?сси будущего.

Я не разбирался в государственном устройстве, но даже я знал, что императорская власть не сочетается с республикой. Но вступать в политические споры не собирался. Мало ли, вдруг она хочет создать имперскую республику? Всякое бывает.

— Становись. Но мне-то какая выгода?

— Первым делом я начну люстрацию Имперской Канцелярии. А так же прикажу рассекретить архивы с резнёй на ферме. Я открою имена всех твоих врагов, Борис Муссенар. Если хочешь — их казнят прилюдно без суда и следствия. "Сестрёнка Месть" оправдает своё название.

Ординатёр завершил компиляцию и подал хриплый сигнал. На зелёном экране высветилась точка назначения: какие-то холмы в Санитарном Домене. Удивительно было то, что холмы находились в двух часах хода, если свернуть с курса прямо сейчас. Какое счастливое совпадение!

— Тебе решать, мой капитан, — промолвила Марин. — Ты совершаешь подвиг или остаёшься капитаном пикирующего аэронефа?

7

Чего тут решать? Принцесса! Которая станет императрицей благодаря мне! Ладно — принцесса. Ещё и самая красивая девушка, что я встречал.

— Думай поскорее, — сказала Марин. — Да покажи мне, где тут у вас, как говаривают при Дворе, "комната лёгкости". Не смущайся, Борис. Раз я принцесса, так и в туалет не хожу?

По тесному коридору, где горели лишь три из десяти лампочек, я проводил принцессу до гальюна.

Стараясь не прислушиваться к журчанию за дверью, я пошёл в каюту отца. За стеной слышался мощный храп Льва Николаевича. Я включил лампу и принялся обыскивать ящики отцовского комода.

Каждый аэронеф и дирижабль имел радиомаяк, который оповещал пеленгаторы авиодромов и соседних судов на трассе о своём местоположении. При сходе с воздушной трассы необходимо сменить сигнал, сообщая причину, будь это ремонт или капитанская блажь. За уход без оповещения — штраф, а то и лишение лицензии. Хотя... если я смогу замутить с принцессой, никакой штраф мне не грозит.

Управление радиомаяком располагалось в рубке в отдельном шкафчике на стене, но он закрыт на замок, ключ от которого у капитана. По идее, папашечка должен был передать ключ мне, но он никогда не следил за регламентом. Назначить капитаном шестнадцатилетнего — уже нарушение регламента.

Я рылся в комоде, перебирая дырявые носки и рубашки с протёртыми локтями. Коммуникаторы, которые мы воровали из клиентских контейнеров, а позже перепродавали на рынке. Тысячи ключей от каких-то замков. Патроны от неизвестных видов оружия, которого у нас никогда не было. Стоптанная обувь. Прошлогодние лотерейные билеты. Ненавистные мне фишки казино.

Вот он. Ключ от радиомаяка оказался внутри резинового ботинка. Папаша отказывался выбрасывать дырявую обувь, под предлогом: "На ближайшем авиодроме найдём обувную мастерскую, да заклеим подошву. Будут как новые".

Второй год он ищет обувную мастерскую. Для этого обходит все казино?

До последней секунды я надеялся, что ничего не найду, а значит, сообщу принцессе, что невозможно сойти с трассы. Но теперь отступать некуда.

В одном из ящиков наткнулся на ветхую коробку с настольной игрой "Небесные капитаны". На обложке нарисован военный дирижабль времён Третьей Мировой. Я так и рухнул на кровать. На ферме, когда все были живы, я и... папа играли до одури в эту игру. Сестрёнка ползала рядышком со мной. Папа так увлекался, что горячился и спорил, как мальчишка.

Мама осторожно ступала по раскиданным на полу карточкам и смеялась:

"Женя, будь спокойнее".

"Да? А чего Бориска нарушает правила? — обижался папаша. — Трёхкорпусный военный дирижабль класса "Консидерабль" не может встать к причальной мачте для однокорпусных судов! Понял?" И папа рассерженно смахивал карточку моего персонажа с игровой доски.

А теперь "папа" превратился в "папашку". В пьяницу, в игромана, в паршивого жулика, ворующего коммуникаторы. Но в кого бы он не превратился, я не могу его покинуть сейчас. Или могу? Ещё неизвестно, станет ли Марин императрицей.

Иисус-дева-мария! У кого спросить совета? Не ко Льву Николаевичу же стучаться.

Но тут необходимость в совете отпала: я почувствовал, что заваливаюсь набок. Вслед за мной скрипнул и поехал комод. С разгону он ударился в противоположную стену, выбрасывая из себя дырявую обувь.

Отшвырнув ключ радиомаяка, я побежал в капитанскую рубку. Стены быстро переворачивались. Квадратный коридор превращался в ромб.

"Сестрёнка Месть" резко меняла курс.

8

Как в кошмарном сне, я пытался добежать до рубки, путая стены и потолок коридора. В каюте вопил Лев Николаевич. Отовсюду сыпались незакреплённые предметы. На меня с грохотом катились пустые ящики, которые папаша не выкидывал под предлогом "ещё пригодятся". Угу, вот и пригодились, чтобы бить меня острыми краями.

На четвереньках я вполз в рубку, залитую белым светом — в лобовое стекло бил прожектор соседнего аэронефа ТорФло. На этом ярком фоне темнел силуэт Марин с ореолом волос. Принцесса уверенно крутила штурвал и дёргала рычаг высоты.

"Эй, там, на развалине, вы обнюхались? Куда прёте?" — кричало радио.

Из-за крутого манёвра "Сестрёнки" наш сосед начал резко сбрасывать скорость, не зная, чего ожидать, но Марин упрямо продолжала выводить мой аэронеф с трассы.

— Отпусти руль! — закричал я.

— Малолетний капитан, ты слишком долго думал, — ответила Марин. — Я взяла дело в свои руки, хе-хе. Не переживай, я умею править. У меня два дирижабля было. Настоящие дирижабли, военные, с пушками.

Марин ещё раз крутанула руль. Корпус аэронефа застонал, стены заскрежетали. Пол наклонился ещё больше. Я даже не представлял, что "Сестрёнка" способна на такие виражи.

Место у руля было огорожено перилами, поэтому Марин стояла прочно. Удерживая равновесие, я добежал до принцессы:

— Здесь — я капитан! Отойди немедленно.

— Отвянь, Бориска, пока жив.

— Руки прочь от рулевого устройства! — взревел я.

И сам протянул руки, чтобы вытащить принцессу из-за перил. Дальше произошло непонятное. Сначала я решил, что гондола оторвалась от оболочки и упала. Потом мою грудь пронзила сильная боль. Из носа и ушей что-то полилось. В итоге я закатился в угол между шкафом и приборной панелью.

До меня постепенно доходило, что хрупкая девочка совершила серию каких-то движений ногами и руками, после которых я чувствовал себя избитым толпой хулиганов.

— Мар... ин... — хлюпал я носом, пуская кровавые пузыри. — Это что...

— С-с-с-с-опляк, — сказала она, и вернулась к рулю.

Презрительная интонация, с какой девчонка произнесла ругательство, была один в один как у Льва Николаевича.

Пол выровнялся. "Сестрёнка Месть" покинула торговую трассу и мчалась в сторону Санитарного Домена. Радиомаяк тревожно пищал, предупреждая о незаконном выходе с трассы.

Кое-как я поднялся на колени, потом на ноги и побрёл к девушке.

Марин повернулась:

— Тебе мало, сопляк?

— Это... мой... аэро... неф... И я тут... кап... кап...

Лёгким движением, несмотря на длинное платье, Марин перемахнула через перила вокруг руля. Совершила прыжок в одно касание. Полы юбки взметнулись, меня обдало запахом духов и пота. Потом увидел потолок, который быстро пронёсся надо мной. Я приземлился обратно в угол. Во рту появились какие-то камешки. Я не сразу понял — это были мои зубы.

Я реально был отброшен ударом девичьей ноги на несколько метров! Такое умение драться я на военном параде в Моску, где бойцы ПВК демонстрировали на военнопленных навыки рукопашного боя.

Каждый удар Марин отобрал у меня десять лет жизни. Я валялся на полу и кряхтел, как Лев Николаевич, когда он пытался заглянуть внутрь газотурбины. Изо рта, носа и ушей лилась и лилась кровь.

— Тьфу-ты ну-ты, — донеслось из коридора. — Бориска, что ты сделал с кораблём? Думаешь, я не видел, как ты утащил банку алкоситро? Упилси вусмерть, сопляк?

Марин активировала автопилот и снова лихо переметнулась через перила. Кранты Льву Николаевичу. Убьёт его одним ударом.

Действуя так, словно меня тоже поставили на автопилот, я дополз до шкафчика. Открыл его и вынул ружьё, которое давало осечку чаще, чем стреляло.

Марин остановилась. Обернулась. Я перевёл рычажок предохраняющего замка:

— Р... руки вверх. — Мне стало стыдно за глупость фразы, поэтому добавил, сплёвывая осколки зубов: — Застрелю, сука.

— Бориска, — мягко сказала Марин. — Прости меня, но я же принцесса. Не поверишь, нас так тренируют.

Шажок в мою сторону:

— Стану императрицей — всё тебе возмещу. Золотые зубы вставишь.

— Стой на месте.

Ещё шажок. Острые пряди красиво обрамляли её личико.

— Ты же не убьёшь принцессу? Ты лишишь Империю прекрасного будущего! Бориска, дурачок, я могла тебя замочить ещё в трюме. Но пожалела такого молодого.

— Стоять!

— Тьфу-ты, ну-ты, — Лев Николаевич наконец-то дополз до рубки. — Это ещё кто такая?