Бухгалтер

Практически рядом с входной аркой, на бульваре, стояла скульптурная группа, постамент которой был украшен несколькими масками-маскаронами, попарно окруженными медальонами. Едва войдя, человек сразу же направился именно к ней. В городе царила субтропическая жара, и он, подойдя к статуям, поспешил избавиться от зимней одежды и обуви. Приложив руку к правому медальону, человек сунул зимнюю одежду в открывшийся рот маскарона выполненного в виде маски зверя отдаленно напоминающего льва и вновь коснулся, но уже левого медальона.

— Городскую одежду! — скомандовал он.

Маска медленно закрыла рот, но уже через десяток секунд открыла его вновь и, с выдвинувшегося из пасти языка, человек взял комплект одежды значительно больше подходивший для климата, царившего в городе. Накинув короткий хитон и закрепив его на плече фибулой, мужчина перепоясал его широким поясом, на котором было нанизано множество разноразмерных кармашков, надел сандалии с высокой шнуровкой, притопнул ногой и, не оглядываясь, двинулся по улице в сторону центра.

Дома по обе стороны широкой, не менее тридцати метров, улицы были сложены из более мелких, по сравнению с кладкой стены, блоков. Многие были оштукатурены или облицованы каменной или изразцовой плиткой, украшены пилястрами, филенками, барельефами и раковинами, и на всех без исключения фасадах красовались маскароны в виде голов зверей, чудовищ, а реже и человеческих лиц. Помимо украшения эти маски несли в себе и чисто утилитарные функции, служа внешними клапанами системам автоматической вентиляции, кондиционирования, а реже охранными или наблюдательными модулями.

На первый взгляд город был пуст, впрочем, и на второй тоже. Помимо отсутствия жителей на улицах, в нем уже поселился тот нежилой дух, что всегда сопровождает оставленные людьми дома и постройки. Так что, несмотря, на идеальную чистоту улиц и фасадов домов, поддерживаемую автоматическими системами города, ошибиться было невозможно, город был оставлен жителями и уже довольно давно. Впрочем, это нисколько не напрягало человека, он размеренно шагал к одному ему известной цели, и блаженно щурясь, дышал отфильтрованным от пыли, слегка озонированным, в меру увлажненным и даже чуть-чуть ароматизированным, легким цветочным ароматом, воздухом.

Сам по себе город был не так уж и велик. Из конца в конец его можно было пересечь примерно за час, если двигаться быстрым шагом. Человек особо не спешил, так что вышел на центральную площадь где-то минут через сорок. В центре площади стояла громадная портальная арка, как впрочем, и большинство строений в городе, богато украшенная статуями и барельефами. После окончания эвакуации арку отключили от единой энергосистемы города, и теперь из транспортного терминала она превратилась в довольно нелепое украшение, зачем-то воткнутое в самый центр площади.

По периметру площадь была окружена административными и техническими зданиями, среди которых выделялось циклопическое строение, увенчанное громадным куполом. Системы этого здания не просто функционировали, а уже более чем полгода работали с максимальной нагрузкой. Именно благодаря установленному в нем оборудованию в городе были чистый воздух, комфортная температура и влажность, а главное — защита от большинства превратностей и неожиданностей, которые могли обрушиться на его население. Но это здание сегодня ни в малейшей степени не заинтересовало человека. Он направился к небольшому, по сравнению с этим гигантом, пятиэтажному домику, по четвертому этажу которого тянулся открытый балкон с поддерживающими кровлю колоннами.

Человек подошел к двухстворчатой двери, приложил руку к металлическому затейливому медальону, прикрепленному к створке и, дождавшись, пока двери распахнутся, вошел вовнутрь. Это здание явно не было покинуто, здесь люди были. Войдя, он скинул сандалии и с нескрываемым удовольствием шагнул на мягкий ворсистый ковер, устилавший весь пол. В конце холла находилась широкая лестница, чьи ступени также были укрыты ковровым покрытием, а влево и вправо уходили коридоры к помещениям первого этажа. Человек некоторое время потоптался у входа, дав возможность ковру очистить ноги от грязи и пота, и двинулся к лестнице.

Легко взбежав на площадку третьего этажа, он толкнул дверь и очутился в темном коридоре, идущем через все здание. Автоматика учуяла человека и зажгла несколько матовых шаров, осветив оба конца коридора. Он повернул направо и, пройдя мимо пары дверей, толкнул третью. Дверь не поддалась, тогда он приложил руку к медальону, казалось вырезанному на полотне, и вновь толкнул. Реакции не последовало, дверь осталась недвижима. Человек попробовал еще раз, впрочем, с тем же успехом, обескураженно потоптался и вздрогнул от голоса, бесшумно подошедшей женщины:

— Алеп отменил твой доступ, вплоть до твоего возвращения из экспедиции, — она коснулась медальона, и дверь тут же распахнулась — Проходи, чувствуй себя, как дома! — женщина усмехнулась и первой зашла в помещение, — Что нового за периметром?

— Что-то он чересчур рекомендовался! — пробурчал человек и, зайдя в комнату, прошествовал к одному из мягких кресел, плюхнулся в него и продолжил, — В основном, там все то же, что и раньше, впрочем, есть и приятная новость, на обратном пути я обнаружил снег с крупицами пыли!

— Это не может быть ошибкой? — тут же встрепенулась женщина, которая как раз расправив подол туники, заняла другое кресло, мгновенно подстроившееся под ее фигуру.

— Ошибка практически исключена! — ухмыльнулся мужчина и, хлопнув по подлокотнику, скомандовал, — Стакан воды и подготовь горячую ванну! — после чего повернулся к собеседнице и спросил, — Ты что-нибудь будешь пить?

— Пожалуй, нет, — прижав палец к верхней губе, улыбнулась она, — Хотя, идея с ванной кажется мне вполне соблазнительной!

— Не начинай! — поморщился человек, — Мы вроде как все с тобой уже давно решили!

— Вот именно, что 'вроде как', — передразнила его женщина и, легко вскочив с кресла, хмыкнула: — Ну, не буду вгонять тебя в краску, а то от вида твоих пунцовых щечек, система решит, что ее обожаемый хозяин болен и начнет доставать меня запросами по поводу твоего здоровья! — она направилась к выходу, но в последний момент обернулась и сказала, — Берегись! Информация, которую ты принес, очень не понравится Алепу.

Женщина вышла, а человек погрузился в раздумья. Впрочем, долго ему размышлять не пришлось, распахнулась дверь, ведущая в одну из смежных комнат, и из нее появилась мраморная девушка, несущая в руках поднос с заказанным напитком. Ее мраморный хитон перетекал складками словно настоящий, да и в движениях не было ни одного изъяна, немного подкачала мимика, но в остальном кибер был просто идеален.

— Ваша вода, господин! — приятным грудным голосом сообщила девушка и опустила поднос так, чтобы ему было удобно забрать бокал, — Ванна будет готова через пять минут.

— Благодарю, Авина! — улыбнулся он киберу и взял бокал, — Я скоро подойду.

— Да, господин! — поклонилась мраморная девушка и удалилась в смежную комнату.

Человек вновь погрузился в раздумья, машинально прихлебывая из бокала, пока тот не опустел. Он удивленно уставился на пустую посуду, хмыкнул и, встав с кресла, направился в ванную. Вода была идеальной температуры и человек, сбросив хитон, погрузился в ванну. Как же ему не хватало этого все то время, что он провел в снежной пустыне за пределами города. Но сделанное им открытие стоило всех мучений! Атмосфера начала самоочищаться и главное начала раньше, чем предсказывали ученые. А это, в свою очередь, должно было значительно сократить срок этой ужасной зимы, вызванной падением осколков астероида.

Конечно, еще оставались мелкие частицы, собственно и образовавшие аккреционный диск, но по сравнению с количеством пыли поднятой в атмосферу после падения четвертого фрагмента, постепенное выпадение этой массы не должно было так уж существенно сказаться на климате. Значительно сложнее обстояло дело с потерей атмосферы. Уже сейчас давление уменьшилось на двенадцать процентов, и этот процесс все никак не прекращался. А ведь все было так прекрасно рассчитано! Осколки должны были упасть в океаны, насытив верхние слои водяным паром. Да, ожидались цунами, безумные дожди, само собой землетрясения, но четвертый незамеченный осколок смешал все карты.

Формально, он упал третьим, неожиданно вынырнув из плоскости аккреционного диска, и рухнул отнюдь не в океан. Разрушения на северном континенте были ужасны, погибло множество людей, в том числе и тех, кто прятался в подземных убежищах, но все это было полбеды. Бедой оказался тот безумный объем вещества, что взрывом был выброшен в атмосферу. Пыль вызвала жуткое похолодание на всей планете. А еще при взрыве была зафиксирована потеря давления. И началось то, что творится до сих пор, уже более пяти лет и грозит твориться еще лет пятьдесят, а то и все сто. Но его открытие позволяет надеяться, что этот срок окажется существенно меньше и вполне возможно, что нормальная жизнь станет возможна уже лет через двадцать-тридцать.

Человек отмылся от наросшей на кожу грязи, вымыл волосы и, вылез из воды, и не став вытираться и одеваться, отправился в спальню. Толком выспаться последнюю неделю ему тоже не удавалось, и теперь, когда он отмылся, постель манила просто необычайно. Автоматика, стоило ему войти в комнату, сразу же слегка подняла в помещении температуру и уменьшила влажность, создавая наиболее комфортные для хозяина условия. Мужчина добрался до громадного, пожалуй, что и трехспального ложа и буквально растекся по нему. Стекла в окнах потемнели, и в комнате наступил приятный полумрак, а звуковая система выдала чуть слышные звуки морского прибоя и легкого ветра качающего где-то высоко-высоко вершины деревьев.

Он улыбнулся, подмял поудобнее подушку и погрузился в легкий и приятный сон...

* * *

Евгений Петрович очнулся. Голова была тяжелой, а в ее затылочной части затаился комок боли. Запах помещения был непривычен и навевал тревожные мысли о больнице. Он попробовал открыть глаза и скривился от боли в затылке, а из полуоткрытых глаз брызнули слезы, впрочем, болевое ощущение было не долгим, и через пару минут Женя повторил подвиг. На сей раз ощущения оказались менее богатыми и ему, пусть и сквозь слезы, удалось осмотреть потолок. Потолок был выкрашен белой краской и покрыт паутинкой трещин с обвалившейся местами штукатуркой. Попытка скосить глаза влево привела к новой вспышке головной боли, а полученная в результате этого издевательства над собой информация, явно того не стоила. Правда, ощущение больницы теперь стало иметь под собой определенную основу.

Отдохнув минут семь, Евгений Петрович решился на повторный эксперимент и, аккуратно приоткрыв глаза, скосил их вправо. Вспышка боли не шла ни в какое сравнение с предыдущей, и ему удалось обследовать не только еще один участок потолка, но и часть стены. Стена была окрашена препротивной казенной краской, видимо, по задумке, веселенького желтенького цвета. Цвет вызывал тошноту и желание больше никогда его не видеть. Женя вновь прикрыл глаза и задумался, что, наверное, строители долго подбирали нужный тон, для получения подобного эффекта, ибо для того, чтобы настолько обезобразить прекрасный цвет солнца, нужен не только талант, но и немалый опыт.

Полежав с закрытыми глазами, еще минут пятнадцать, Женя настолько окреп, что попробовал слегка изменить положение головы. Ощущения оказались умеренно неприятными, и осмелевший пациент повторил эту процедуру, уже приоткрыв веки. Ну, что сказать. Он точно находился в больнице, причем, в обычной городской. По-видимому, в травме. Кроме него в палате было еще трое больных, причем ближайший к нему мужчина был также как и он болен на всю голову, в смысле, имел забинтованную башку, недельную небритость и темный круг, под видимым Евгению Петровичу глазом.

Прояснив немного ситуацию — где он, Женя задался вопросом — как он сюда попал. Память дала неожиданный сбой, что порядком его обеспокоило. Последнее воспоминание касалось того, что он отправился открывать дверь курьеру, и все, провал. Да еще и этот идиотский сон, виденный миллион раз! Хотя нет. Обычно действие, происходившее в этом сне, обрывалось значительно раньше, во всяком случае, он не помнил, чтобы раньше ему доводилось видеть город. 'Или доводилось? Черт! Совсем мысли путаются!' — подумал Евгений и тут отчетливо осознал, что все вопросы, связанные с памятью, его больше нисколечко не волнуют!

Мочевой пузырь вышел из коматозного состояния, оценил уровень накопившейся в нем жидкости и стал настойчиво сигнализировать, что ее явный переизбыток и с этим срочно необходимо что-то делать! Женя заворочался на койке, уже нисколько не беспокоясь о больной голове, с третьей попытки сумел принять сидячее положение и стал высматривать любую подходящую для его нужд емкость, о такой роскоши, как туалет в палате он даже не думал, а в своих силах, добраться до этажного гальюна, порядком сомневался.

В палате не обнаружилось ничего подходящего, и Евгений Петрович принял решение — встать и идти! Решение далось ему довольно легко, но вот реализация оказалась тяжела, тем не менее, он сумел встать на порядком подрагивающие ноги и сделать первый шаг в сторону двери. От падения и конфуза его спас сосед по палате, тот самый, с перевязанной головой. Сосед тяжело слез с кровати, слегка покачиваясь, доковылял до Жени и, подхватив его под локоть, хрипло произнес:

— Ничё, браток! Прорвемся! Ты главное сознание не теряй, а то не удержу. А так доковыляем!

— Спасибо! — свистящим шепотом ответил ему Евгений Петрович и они медленно, но верно двинулись в сторону счастья, в виде белого фаянсового изделия массового потребления, спрятанного где-то там за семью дверями и поворотами, не хуже кощеева яйца из народных сказок.

Этот путь, в семьдесят четыре шага, оказался одним из самых сложных в жизни Жени, но он с честью выдержал его, хотя, под конец, уже практически висел на плече собрата по палате. Обратный путь оказался не в пример легче. Но стоило Евгению Петровичу переступить порог палаты, как на него набросилась помесь фурии и медузы-горгоны, по недоразумению обряженная в белый халат и с медицинской маской, спущенной на подбородок.

— Это куда ты ходил, обалдуй старый! Инфекцию по всей больнице разносил? — начала с ходу орать эта достойная кисти Рембрандта дама, — Курить бегал, небось? Алкаш! То-то за тобой уже полиция пожаловала! Сбежать хотел? А вот хрен тебе! От нас не сбежишь!

Больше всего Женя обиделся на эпитет — старый. В исполнении этой дамы он звучал, как-то особенно обидно. Зато выброшенная в кровь порция адреналина позволила ему, обогнув служительницу Гиппократа, практически не качаясь, прошествовать к своей кровати и сесть. Лишь сейчас Евгений Петрович обратил внимание, что, скажем так, довольно легко одет. Кроме безразмерных черных семейных трусов, явно с чужого плеча, на нем больше ничего не было. Он смутился, и это было мгновенно замечено фурией и придало ей новых сил:

— Все пропил! До трусов включительно, голодранец! — вновь начала набирать обороты Горгонистая женщина, но была прервана, вошедшим в палату сокамерником Жени, ну, в смысле сопалатником.