Радиоволна или соло втроем.

Ой, пойду-выйду на улочку,

Постучу в окошечко к любушке.

Ты услышь мою песенку, милая,

Да и выйди ко мне, ненаглядная.

И Ниночка наша, готова уже была к нему не только на улицу бежать, а и на край света мчатся за ним вприпрыжку. Хозяйка, где мы жили, завидев такое дело, тут же отписала нашему отцу. Что так мол и так. Приезжайте, а то не ровен час, не услежу за Вашей старшенькой. Ну и отец приехал. Нинке конечно головомойку устроил и сказал, что поутру мы все домой поедем. Она в слезы: "Не поеду, мне жизнь без него не мила". А отец ей: тебе, мол, дорогая, не о парнях думать следует, а дар свой беречь и приумножать и институт закончить. Нинка тут и вовсе разошлась: "Не нужен мне никакой дар и институт не нужен, — рыдает, — если я ради них любовь свою сгубить должна. Ночью к нему сбегу. Хоть из окошка вылезу, а сбегу!". Тогда отец запер ее в сарае и сказал, что насильно увезет, чтоб она там не причитала. Ну а я по дури, другого слова сейчас и не подберу, ночью у отца ключ стащила и Нину выпустила. Утром мне досталось, конечно, от отца, а вот Нину он искать не стал. Сказал, раз сбежала от него, нет у него больше такой дочери, пусть сама, как хочет, так и живет. Забрал меня, не став слушать никаких моих просьб простить ее, и уехали мы. Вскоре я узнала, что Нина вышла замуж за твоего отца, она написала нам. Но наш отец не простил ее и мне с ней и видеться, и переписываться запретил. Я лишь после его смерти с ней общаться начала... Она тогда меня ни разу не упрекнула... мол сама решила, сама и расплачиваюсь,.. хотя я видела, что несладко ей живется. И от помощи моей всегда отказывалась. Лишь как-то обронила, что очень жалеет, что даже перед смертью отец ее так и не простил... Кстати, после ее побега он за мое воспитание взялся всерьез. Думаю, благодаря лишь этому я и институт закончила, и аспирантуру, и две диссертации по психологии и психоанализу написала и защитила. Да и работа у меня сейчас такая, тоже только благодаря той базе, что он в меня вложил. Так что скажу тебе, дорогая племянница, жизнь заставила меня понять: чувства — чувствами, но, чтобы жить хорошо, надо уметь их контролировать, и детей тому же учить. Возможно, насилие и не самый лучший способ образумить, но поверь мне — самый действенный. Поэтому отныне, моя дорогая, буду жестко заставлять и контролировать.

— Тетя Рита, но я же не сбегаю никуда, — Ира непонимающе взглянула на нее.

— Не сбегаешь, — подтвердила та. — Но ты абсолютно не контролируешь свое поведение и, насколько я понимаю, не желаешь выполнять даже элементарные мои требования. Хватит мне тут этого твоего разгильдяйства. Я сыта им по горло. Я все ждала, что ты сама, попривыкнув к жизни со мной, за разум возьмешься, но как видно — напрасно. Ты не желаешь учиться, ты не интересуешься ничем. Ты целыми днями сидишь у себя в комнате и ни-че-го — это слово тетя произнесла по слогам, — не делаешь. Так нельзя! Как ты себе представляешь свою дальнейшую жизнь? Чего ты достигнешь, сидя в комнате, с приемником и телевизором в обнимку? Тебе уже восемнадцать. Ты совершеннолетняя, взрослая девушка, а ведешь себя как неразумное дитя. В общем все, Ирина. Мне надоело. К тому же я вижу к чему это приведет, если я не вмешаюсь... Вижу!

— Вы видите мое будущее? И что меня ждет? — Ира заинтересованно взглянула на тетку.

— Все не так однозначно, на будущее можно влиять. Но я вижу, что если все оставить, как есть, то повторишь ты безрадостную судьбу своей матери, причем опять же благодаря моему попустительству... — тетя нервно сглотнула.

— Ну и что мне делать, чтобы ее не повторить?

— Делом заняться! Делом! И посвятить себя не пустым мечтаниям и фантазиям, а достижению какой-то цели.

— Какой? — Ира испуганно вжала голову плечи, напор тетки ее пугал.

— Что ты хочешь добиться в жизни? — не снижая натиска, устремила на нее взгляд тетя, — Кем ты хочешь стать?

— Ну не знаю... — растерянно пробормотала она.

— Хорошо, — тетя нахмурилась и, отведя взгляд, тихо забарабанила пальцами по краю стола. — Не хочешь сама искать занятие по душе, за тебя найду я и заставлю стать профессионалом своего дела. Таким, которого ценят, таким, который не пропадет ни в какой ситуации и будет независим.

— Вы хотите, чтобы я пошла работать?

— Нет, пока я хочу, чтобы ты пошла учиться.

— В институт? — несмело спросила Ира. Учеба давалась ей с трудом.

— Ну об институте думать пока рано. Я видела твой аттестат, и если даже сельскую школу ты смогла закончить лишь с тройками, то о каком институте сейчас может идти речь? Нет, тебе надо получить для начала хотя бы хорошую и перспективную специальность. Такую, чтобы ты уверенно чувствовала себя в жизни. А дальше сама решишь. Может, у тебя со временем тяга к знаниям все-таки проснется. Учиться ведь никогда не поздно.

— И куда Вы хотите, чтобы я пошла учиться?

— Есть у меня одна мысль, — тетя стремительно поднялась и вышла из гостиной.

А вскоре из холла зажурчал ее мелодичный голос:

— Приветствую Вас, Алексей Борисович, это Святозарова Маргарита Всеволодовна Вас побеспокоила. По голосу узнали? Мне приятно это слышать... — она помолчала немного и продолжила: — Ну что Вы, не стоит о том, я была рада помочь. А ведь я к Вам с просьбой, Алексей Борисович. Я бы очень хотела к Вам на курсы племянницу мою устроить. Да, да, Алексей Борисович, прямо сейчас, на уже набранный курс, если можно... ну месяц отставания по программе, я думаю, она сможет нагнать постепенно. Я согласна оплачивать дополнительные занятия с ней педагогов. Бесплатно сами? Ну что Вы, Алексей Борисович... Я совсем не хотела Вас так утруждать, это явно лишнее... Хорошо-хорошо... да... да... прекрасно... это меня устроит... Тогда завтра я с ней подъеду, и все оплачу... Нет-нет, не надо никаких скидок. Лучше вместо скидок пообещайте информировать меня о процессе ее обучения, чтобы обо всех возможных пропусках или о любых сложностях меня незамедлительно ставили в известность. Сами следить будете? Алексей Борисович, это будет крайне любезно с Вашей стороны... даже не знаю, как мне Вас благодарить... конечно-конечно... я тоже всегда рада слышать Ваш голос.

Закончив разговор, тетя вошла в гостиную:

— Значит так, Ирина, завтра мы едем с тобой на курсы, где обучают парикмахеров-стилистов. Я договорилась с директором, тебя примут на уже набранный курс. Первое время придется позаниматься, конечно, поинтенсивнее, чтобы нагнать всю группу, но тебе помогут, директор мне это пообещал.

В голове у Иры тут же промелькнула картинка убогой и грязной комнатушки с разбитым зеркалом, где толстая хохотушка Нюрка в заляпанном халате стригла вечно поддатых мужиков.

— Тетя, но я не хочу быть парикмахером... мне не нравится эта специальность, — насупившись, выдохнула она.

— Это не обсуждается! — глаза тети зло сузились, а скулы напряглись. — Ты вообще ничего не хочешь кроме валяния на кровати, так что только попробуй хоть одно занятие прогулять — пожалеешь! И вообще, чтобы заявлять нравится или нет, надо хотя бы узнать и попробовать. Все! Чтоб больше слов я таких не слышала! "Не хочет" она, видите ли... Я тебе "понехочу"... еще раз такое слово услышу — накажу, так и знай!

Ира испуганно сжалась на стуле. Тетя еще ни разу даже пальцем не тронула ее, но в голосе тетки слышалась такая категоричность, что в глубине души Ира не сомневалась — изобьет. Мать Иру не била никогда, а вот отец, пока был жив, напившись, часто поколачивал и ее, и мать, так что такие отношения были ей не в диковинку.

— Ты поняла? — тетя не сводила с нее пристального взгляда.

— Поняла, — потупившись, выдавила из себя Ира.

— Замечательно. Тогда я к часу заеду за тобой. Будь к этому времени готова. Занятия там с двух до восьми.

— До восьми? — ахнула Ира, понимая, что к вечернему эфиру успевать никак не будет, — но ведь тогда я дома не раньше девяти буду...

— Ну и что? Тут город, в девять вечера девушек на улицах никто не ест, — не поняла тетя.

— Ну я даже ужин приготовить не успею... — сказала Ира, чтобы хоть что-то сказать.

— Значит, ужин буду готовить я или вместе, если тебя чуть раньше отпустят... — губы тети тронула легкая улыбка, и она, шагнув к Ире, ласково потрепала ее по волосам: — Да не волнуйся ты так, все будет хорошо. Я в любом случае помогу тебе.

На глаза Иры навернулись слезы, и она, ничего не отвечая, вскочила, выбежала из гостиной и, забежав в свою комнату, упала на кровать. Слезы горечи и обиды душили ее. В один момент ее лишили самого дорого, что было в ее жизни — вечерних радиоэфиров.

Тетя заглянула в ее комнату, раздраженно хмыкнула, а потом, проронив: "Что ж иногда выплакаться не мешает", вновь закрыла дверь.

На следующий день тетя отвезла Иру на курсы. Директор курсов оказался невысоким лысоватым толстячком, но с очень располагающим добродушным лицом. Он встретил их уже входа, видимо ждал. Лишь увидев тетю, он сразу заулыбался:

— О, Маргарита Всеволодовна, как я счастлив Вас видеть, — он подхватил ее руку и поднес к губам.

Тетя в ответ с улыбкой кивнула:

— И я тоже рада Вас видеть, Алексей Борисович.

— Пройдемте в мой кабинет, — толстячок подхватил тетю под руку и увлек вверх по широкой мраморной лестнице, не переставая при этом говорить. Ира последовала за ними, усмехнувшись про себя картине, которую представляла собой пара из смешного плешивого толстячка и ее высокой и красивой тети.

— Это замечательно, что Вы решили определить свою девочку к нам. Это наилучший выбор. К тому же при любом раскладе подобные навыки лишними не окажутся. Хотя сейчас это одна из самых востребованных профессий. Потом мы используем все последние достижения, следим за новинками у нас контракты с ведущими фирмами в этой области, — с энтузиазмом расхваливал свое заведение Алексей Борисович. — Вы не представляете, какой спрос на подобных специалистов, к тому же такой квалификации, которую можем дать мы. Мы даже оказываем выпускникам помощь в трудоустройстве, гарантируем его, так сказать. А как у нас оборудованы залы... Но, что я говорю, Вы сами сейчас все увидите, я Вам покажу... Я сейчас Вас, голубушка, Маргарита, Всеволодовна по всем залам проведу. У нас же тут просто образцово-показательное заведение.

— Я не сомневаюсь в том, Алексей Борисович. Вы известный специалист своего дела, и я убеждена, что у Вас по-другому и быть не может... Поэтому очень прошу: может, мы повременим с экскурсией? Я выкроила буквально пару часов, чтобы привезти сюда племянницу, и меня уже ждут. Давайте мы уладим все формальности, а осмотр Вашего чудесного заведения отложим на другой раз?

— Ох, Маргарита Всеволодовна, Маргарита Всеволодовна, — директор курсов сокрушенно покачал головой, — в кои веки волею фортуны Вы оказались в моих пенатах, но вот опять Вы торопитесь и бежите... но что делать, что делать... я знаю, как расписан Ваш день... знаю... Что ж порадуемся хотя бы краткосрочному Вашему визиту. Проходите, — он распахнул перед ней дубовую дверь с красивой золотистой табличкой с надписью "директор". — Я постараюсь долго Вас не задержать и обязуюсь максимально взять под опеку Вашу очаровательную племянницу, — он кивнул на Ирину, входящую вслед за тетей в кабинет.

Директор действительно постарался свести все формальности к минимуму, и уже через десять минут тетя, пожелав директору всяческих благ, покинула его шикарный, обставленный дорогой кожаной мебелью кабинет. А он, улыбнувшись, обратился к Ирине:

— Ну что, милая юная леди, пойдемте, я познакомлю Вас с местом Вашей учебы, а так же преподавателями и Вашими сокурсниками.

Заведение произвело на Иру ошеломляющее впечатление. Огромные светлые залы с зеркалами чуть ли не во все стены. Удобные кресла для клиентов и крутящиеся табуреты для самих парикмахеров. Сверкающие мойки и сушки для волос. Стойки со всевозможными парикмахерскими инструментами и красками, манекены в шикарных париках и красивые фотографии всевозможных причесок. В лекционных залах — кроме удобных столов и стульев проекторы и снова манекены, но теперь уже сидящие в креслах. Все это не могло не произвести впечатления.

Ира, потрясенная объемом впечатлений, тихонько шла позади директора, страшась встречи с группой, где ей предстояло учиться, и страстно желая лишь одного — побыстрее оказаться дома.

Однако группа из десяти человек (семерых девушек и трех юношей), а так же преподавательница (моложавая бодрая дама лет сорока), встретили ее на редкость благожелательно. И все пять часов обучения пролетели для Иры незаметно. Правда, ее ни о чем не спрашивали и ничего не просили сделать, в отличие от остальных, дав возможность пока лишь наблюдать за процессом обучения.

После занятий к ней подошел директор:

— Ирина, я пообещал Вашей тете позаниматься с Вами дополнительно, но мне кажется, в первую неделю Вашего обучения это будет несколько преждевременно. Освойтесь, войдите в курс дела, а вот со следующей недели я уже начну с Вами дополнительные занятия. Так Маргарите Всеволодовне и передайте.

— Да, конечно. Я понимаю, что мне пока еще рано... — краснея от волнения и, сама злясь на себя за это, выдохнула Ира. Ну вот чего волноваться, когда с тобой всего лишь разговаривают? Да еще и столь уважительно. А вон нет, щеки Иры просто пылали, и от осознания этого ей было еще более не по себе.

— Не волнуйтесь так, все будет хорошо, — толстяк ободряюще улыбнулся и ласково потрепал ее по плечу. — У Вас замечательная тетя, и Вы попали к ее друзьям. Вас здесь не обидят.

Ира шла по дороге к метро, и досада ела душу. Ну вот почему она не может держаться с достоинством как тетя? Почему она вечно заливается краской и начинает мямлить стоит хоть кому-то обратить на нее даже малейшее внимание? Нет, природа к ней была явно несправедлива и обделила не только даром, но и умением общаться и подать себя. Ира внутренне восхищалась собственной теткой и еще безумно завидовала ей. Недоумевая, почему одним дается все, а другим — ничего.

Дома Иру ждал сюрприз. Тетя пришла раньше и уже приготовила ужин.

— Твой первый день учебы надо отметить. Быстрее мой руки, и садимся. У меня уже все на столе, — заявила она, едва Ира переступила порог.

Ира с тоской посмотрела на часы — до конца вечернего эфира оставалось десять минут, но она не осмелилась попросить тетю включить радиоприемник.

Ужин был великолепный — тетя заказала в ресторане салаты, закуски и горячие блюда, открыла бутылку французского красного сухого вина. Выключив верхний свет, она зажгла свечи и, подняв бокал, тепло пожелала Ире успехов, счастья и удачи. Однако Иру не радовало ничего. Мысль о том, что она второй день лишена возможности услышать столь полюбившийся ей голос, занозой сидела внутри. Поэтому весь ужин она просидела насупленная и обиженная на весь белый свет. Тетя тщетно пыталась вывести ее из этого состояния, а потом, раздосадовано поднялась из-за стола.

— Вот до чего у тебя тяжелый характер, Ирина, — укоризненно проговорила она, — ты абсолютно не умеешь управлять своими эмоциями и радоваться жизни.