Стальная: вернуться и вернуть часть 1-я

— Как насчет других вариантов.

— Ты полукровка, — выплюнула Ариса, не скрывая отвращения, — Поэтому тебя так и волнует судьба смеска — ты такая же.

— Не совсем, — бесстрастное выражение на лице превратилось в искусную маску, скрывшую, поднимающийся из глубин души, гнев, — я дитя двух миров.

Ариса неожиданно отшатнулась. С трудом справилась с начавшейся трансформацией и едко даже злобно поинтересовалась, кто мои родители.

— Мой отец полукровка эльваф, а мать человек из другого мира, — доверительно открыла драконнице свое происхождение, — Ты ведь уже заметила, что изъясняюсь я несколько странно, даже непонятно. Дело в том, что обучать языку меня начали сравнительно недавно.

— Эльваф, полукровка, человек, — раздельно произнесла Ариса, — Не понимаю. Причем тут Максенсенсор?

— Понимаешь, — невесело усмехнулась я, — дети двух миров часто умирают, еще не родившись...

— Да, я знаю, — фыркнула драконница, — они настолько чужды обоим мирам, что выжить отродью удается только чудом.

Я стиснула зубы, прилепив к губам ничего незначащую улыбку. Отродье. Так меня еще никто не называл. Черт, умеет же старшая Дай'Магриард бить по самому больному.

— Я выжила, — процедила я сквозь зубы.

— Прискорбно слышать это, — Ариса состроила высокомерную гримасу, — Считаю, это неправильно, что подобные тебе существуют во вселенной. Ты ошибка, которую допустили боги твоей планеты. Уверена, наши боги никогда бы не допустили подобного. Тот же Максенсор...

— Максенс и Шазура, мои покровители, — прошипела я, багровея от злости, — И я посланница Эрмиадиды. Или ты уже забыла об этом?

Ариса дернулась, как если бы я дала ей пощечину и сильно побледнела, что стало заметно даже под слоем грима.

— Прежде чем клеймить меня отродьем, Ариса, — прошипела, имитируя интонации Франа, — тебе бы стоило побывать в моей шкуре.

Я схватила корзину, и, не оглядываясь, побежала к лагерю, но в последний момент остановилась, чтобы обернуться и громко сказать:

— Кстати, если ты надеешься, что после нашего разговора я с радостью побегу помогать твоему клану, то ты глубоко ошибаешься. Я теперь тысячу раз подумаю, прежде чем решусь что-нибудь для вас сделать. Подумай над этим.

* * *

Весь вечер мы с Арисой сидели по разные стороны костра, чистили овощи для рагу и даже не смотрели друг на друга. Фанирь попыталась выяснить, что между нами произошло, но внятных объяснений не получила, только мрачные взгляды.

Нужно потерпеть, говорила я себе, нужно спасти Чисса, а там уж пусть катиться эта зарвавшаяся ящерица на все четыре стороны. Что мне до их бед — ни жарко, ни холодно. Ничего хорошего от их клана я пока не видела — сплошные неприятности. Лассаиндиар ради больных драконышей ребенком привязал к себе и хотел воспользоваться влюбленной в него дурочкой, чтобы вылечила их ценой моей жизни. Дарисандрина переспала с Лассниром, а потом непринужденно заявила мне, что это пустяки. Ну, как же, ведь между нами ничего и быть не могло — он же дракон, а я человек, вот она — это другое дело, хотя и уверяла, что терпеть его не может. А так ли не может, если соглашается связать с ним судьбу?! Стоит ли звание первой драконницы клана, жизнь с нелюбимым?! Но, возможно я просто сгущаю краски. Сказывается усталость и раздражение, которое испытываю исподтишка наблюдая за еще одной представительницей черных. Гордая, непреклонная — истинная аристократка. Только сегодня ее аристократизм вышел ей боком, потому что нельзя сначала оскорбить человека, ну, или не совсем человека, а потом ожидать, что он проглотит, и все для тебя сделает. Это как-то неправильно, не находите?!

Как же я скучаю по своим ребятам. Мне так не хватает дружеской поддержки Хроса, его улыбки во все клыки и сияющего взгляда. Он бы обязательно напоил меня новым горьким зельем собственного приготовления, от которого выворачивает наизнанку, но зато все раны заживают как по волшебству и даже силы прибавляются. Он бы обязательно выслушал меня и придумал бы очередную авантюру.

Лель — мой дядя. Мой единственный родственник на этой планете. Как ни странно мне не хватает его нотаций. Он ведь действительно заботился обо мне: старался чему-то научить, предостеречь, оградить. Думая о нем, я чувствую, что он стал мне ближе и родней, чем все мои родственники, оставшиеся на Земле, почти на той же планке, что и мама с папой. Интересно, чтобы он сказал, увидев меня сейчас? Наверное, снова бы поиздевался, что я возомнила о себя невесть что — командос в юбке. Он бы точно меня так назвал, если бы знал, кто такой командос.

Ваир — добрый, мудрый, надежный. Вот он точно бы дал очередной дельный совет, к которому я, как обычно, не прислушалась бы. После того как Гран занялся моим образованием, подарок Великого Князя перекочевал к вампиру, который поклялся сохранить и передать прадеду Ваимира. (Надеюсь, он его не потеряет.) Пусть перейдет по наследству, как реликвия — мне он больше не нужен.

Змей — он постоянно в моих мыслях. Засыпала ли я, просыпалась, шла ли на тренировку, выматывалась до полуобморочного состояния, все равно, думала о нем. Вспомню, как он дерзко соблазнял меня, как на коленях просил замуж выйти, и грустно-теплая улыбка сама собой расцветает на моем лице, и словно становится легче. Иногда мне кажется, что незримо он всегда со мной и мне хочется сказать: "Фран посмотри на меня. Ты видишь, как я стараюсь? Пока у меня не все получается, но я не сдамся — ты обязательно будешь гордиться мной".

О ком я не скучаю так это о Лассаиндиаре — пока жила в Нижней Даргардии такого насмотрелась и наслушалась, что даже во сне волосы продолжали шевелиться. Не имей Вейранар долгосрочной пропуск, подписанный советом старшей семьи, мы бы занимательно провели время за застенками драконьей тюрьмы, откуда, как говорят, еще никто живым не выбирался. Это к слову о том, чтобы со мной было если бы Гран и Вей не взяли на до мной шефство.

И о Славике я тоже стараюсь не вспоминать. Этот жадный мальчишка сильно мне досадил, и не тем, что возомнил себя хозяином Кармтвора, а тем, что до появления в храме богини вел какую-то свою тайную игру.

— Красна девица, не хочешь познакомиться, — подсел ко мне крестьянин в старой потрепанной рубахе на выпуск, драных штанах и истоптанных сапогах.

Приваливший, неведомо с какой радости, ухажер смачно пожевывал жвачку из листьев шунги, косил левым глазом и громко сопел. Я чуть не заржала в голос, но вовремя заткнулась, потупила глазки и выдала жалобное:

— Мамка не велит.

— Да, где твоя мамка?! — фыркнул мужик, — нету ее здеся. Не узнает, коли не скажешь.

— Тетка ругаться будет, — гнула я свое, — Она у нас, ух, какая строгая. Увидит, несдобровать нам.

— А кто тетка-то?

— Сивира Фанирь. Во-она, она идет.

Фанирь действительно шла к нам, хмуро буравя тяжелым взглядом незадачливого ухажера.

— Ох, ты, боги милостивые, — подскочил тот.

— Пшел вон, — тихо, чтобы только он мог услышать, приказала Фанирь.

Того как ветром сдуло.

— Приставал? — лукаво улыбнулась старушка.

— Клеился, — хихикнула я.

— Вот наглец, — всплеснула руками сивира, а у самой глаза искрятся.

— И не говорите, — поддакнула я.

Ночью это чудо природы, в смысле мужик, ежа ему за шиворот, снова попытал счастье и увязался за мной в лес, когда я решила уединяться в кустиках. Я и не сообразила, что это он, хотя и должна была догадаться — от таких легко не отвяжешься. Вот и подумала, — снова меня убить хотят и среагировала соответственно. Хорошо меня Вей обучил. Качественно. На воительницу, конечно, не тяну, но постоять за себя уже способна, тем более оружия у мужчины не было, да и не ожидал он, что я сопротивляться стану.

Как же он завывал, когда я ему головой челюсть выбила и локтем в живот заехала, а когда уж признала ночного визитера, еще и по самому дорогому, чтобы неповадно было за беззащитными девушками в лес ходить, они ведь могут и в дракона обернуться. Хотя оборачиваться не стала, он и так на карачках в лес уползал.

Зато настроение как-то сразу улучшилось. Вернулась в лагерь, а там Фанирь дожидается, переживает.

— Ох, батюшки, цела! Уж я идти за тобой хотела.

— Цела, цела, — ободряюще улыбнулась старушке, и задумчиво, — А кто-то не очень.

— Ой, ты! — прижала руки к груди сивира.

— Не переживай, живой, только челюсть вправлять придется... Ну, и малость проучила. Так, чуть-чуть совсем.

Ариса затряслась под своим одеялом, сдерживая смех. Надо же, а у нее, оказывается, чувство юмора есть. Фанирь же только головой покачала и улеглась спать.

* * *

Сивира разбудила еще до восхода. Завтракали вечерним рагу. Умывались в речке. Снова мазались кремом, так как грим за ночь местами потек. Фанирь сокрушалась, что не взяла с собой другое средство — это по ходу выдохлось, но я успокоила старушку — нам бы только стражу миновать, а там посмотрим, понадобится ли нам маскировка или нет.

Благо мой ухажер на глаза больше не попадался, но по лагерю поползти слухи, что в лесу объявились разбойники — по ночам промышляют — бьют да грабят добрых людей.

— Всевидящие боги, Арин-заступница, какие напасти, — заахала Фанирь, — И досюда добрались, пропащие. И шахниров-то не побоялись!

— А что им боятся, — подошла Ариса, — Они же только в одной пустой голове и разбойничают. Нашел, чем оправдаться.

— О! — округлила рот сивира.

Я усмехнулась и первой забралась в повозку. Как объяснил Тагришан, до полудня мы едем в ней, потом идем пешком, у крепости собираемся в кучу, и ждем, пока шахниры проверят товар. Людей осматривать не будут, только самых подозрительных, но Тагришана омарцы знают давно, значит должны проскочить.

Ариса что-то такое с собой сделала, что я перестала чувствовать ее как драконницу. Была драконница — стала уроженка Саймартанга. Даже запах изменился. Вот ведь! Я тоже так хочу! Но, увы. Поначалу-то Гран пытался втолковать, что к чему — да все тщетно, не понимаю я, и все тут. Когти выпустить? Запросто. Чешую вызвать? Нет проблем. Огнем плюнуть — да, пожалуйста, не вопрос. Но магия — это, простите, не ко мне. Как я тело для Индира создала и потом его туда переместила, до сих пор загадка. Пьяная была. Так что придется уповать на амулет.

— Готовы? — заглянул в повозку Тагришан.

— Готовы, — синхронно кивнули мы.

Глава 2

Полумрак. Сырость. Звук бряцающих цепей. Стоны и крики, доносящиеся из-за двери, что находится дальше по коридору. Не, ну надо же было так облажаться! Уму непостижимо. А ведь, как все хорошо начиналось.

Подъехали мы к крепости, слаженно сгруппировались в сторонке, дожидаясь пока шахниры в сопровождении специально обученных разгов, обыщут повозки, а крепкий шахнир в темно-синей мантии зафиксирует все сказанное его собратьями в толстой книге в кожаном переплете. Молодцы ребята — управились минут за двадцать.

Шахнир в синей мантии подозвал купца и что-то ему сказал. Тагришан кивнул и протянул здоровяку свиток. Тот, развернул, пробежался по нему глазами, покивал и снова что-то сказал купцу. Тагришан махнул рукой, и все начали дышать свободно. Все сошлось.

К Фанирь подошел высокий шахнир в темно-зеленой мантии, сказал, что проводит нас в гостевую комнату, где мы можем поесть и передохнуть. Мы переглянулись и последовали за шахниром, в котором я распознала светлого эльвафа. Лица, конечно, из-за капюшона практически не видно, но явственно проступал точеный подбородок, губы ниточки и тонкий длинный нос. Но суть не в этом. Я признала его по особому выговору, который отличал светлых от темных, когда шахнир, проводив нас до двери, буркнул на своем, что делать ему больше нечего, как возиться с этими деревенскими фирками, и ушел, раздраженно бубня под нос, что-то о побеге и чьих-то поисках.

Гостевая комната представляла собой достаточно просторный зал. Длинный обеденный стол, две скамьи, несколько диванчиков, камин — это все, что находилось в гостевой комнате, — никаких тебе ковров, гобеленов или картин, только огромный мерцающий шар под потолком — видимо светильник.

Не успели мы оглядеться, как вошла молодая шахнирка, тоже, как и эльваф, в зеленой мантии. Она принесла похлебку, буханку свежего хлеба, немного фруктов и вино. Девушка вошла в комнату, и хотела было расставить принесенные ею угощения на столе, но Фанирь не дала, поблагодарила, но забрала поднос и сама начала расставлять тарелки, а пока суетилась, все выпытывала, надолго ли задержится обоз, и если да, то где нас поселят, и могут ли племянницы сходить посмотреть крепость изнутри. Девушка только плечами пожимала — до вечера точно управятся, но не отпускать же нас на ночь глядя, всем уже и комнаты определили, как стемнеет, отведут, беспокоится не о чем. А крепость посмотреть, так в ней ничего интересного нет: стены голые, убранства никакого, разве что в центральном зале чучело желтого дракона стоит, так оно уже пылью покрылось, а протереть, ни у кого руки не доходят, — на первых этажах ведь только гости и живут, в подвальные же помещения пропуск нужен, но нам его никто не даст.

Мы с Арисой переглянулись и поняли друг друга без слов. В этот момент все обиды были отложены до лучших времен. Девушка даже пискнуть не успела, драконница стремительно метнулась в ее сторону и схватила за шею. Шахнирка закатила глаза и обмякла. Фанирь показала на диванчик рядом с камином. Умно, что сказать, со стороны двери его и не заметишь — стол загораживает.

Мы обыскали ее одежду, и нашли фиолетовый жетончик с витиеватым рисунком — пропуск. Фанирь посмотрела, вздохнула, и предложила одной из нас переодеться шахниркой. Я покосилась на Арису, драконница поморщилась, но капризничать не стала -переоделась. Наряд шахнирки шел ей больше, чем платье-балахон крестьянки. Она и сама почувствовала себя гораздо увереннее.

Нежно распрощавшись с Фанирь, мы вышли в коридор, и пошли искать центральный зал. Ариса уверенно вела вперед, и на мой вопрос — не была ли она здесь раньше — ответила, что все крепости одинаковы, побывал в одной, в другой не заблудишься, меняется только расположение тайных комнат. Драконница действительно привела в центральный зал. Хлипкий желтый дракон стоял на высоком постаменте и скалил на нас мелкие желтоватые зубки. Слишком страшным он не выглядел — Ариса в драконьей ипостаси и внушительнее, и страшней раз в сто, но что-то в этом гибком, обманчиво хрупком теле было не так, словно его внешность только видимость, а на самом деле эта узкомордая коротколапая крылатая ящерица, очень жестокий и коварный зверь.

— Желтые, — скривилась Ариса.

— Вей рассказывал, что они не очень-то умны. Нападают на все, что движется.

— Мерзкие твари, — голос драконницы приобрёл оттенок затаенной горечи, — Ничто не может утолить их голод. Там, где они появляются, не остается никого крупнее грызунов. Они опасны. Даже мы — взрослые драконы, стараемся держаться от них подальше. Нас они берут массой. Выматывают, пока не становимся слишком медлительными и неповоротливыми, чтобы укорачиваться от их укусов, а потом загоняют в ущелье, чтобы пировать, упиваясь нашей кровью.