| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Зачем он так гнал, Стокер понял почти сразу. Мощная и тяжелая машина просто сметала загораживающие путь. А его фиерия света, и шум, похоже тоже действовала. Отпугивала мутантов.
Радиостанция заработала на середине моста.
— Башня вызывает Стокера!
— Здесь Стокер.
— Это вы на мосту?
— Да капитан. Эта гудящая рождественская ель и есть мы.
— За вами гонятся. Их нельзя приводить сюда.
Боковые зеркала, были разбиты и они этого не могли видеть. Русский, выслушав сказанное о погоне, поджал плечами.
— Сделаем.
— Башня. Попробуем притормозить погоню и оторваться.
Как именно, Стокер еще думал, когда русский, приняв в право и немного снизив скорость, стал сдвигать ряд машин.
Перед съездом он объехал гору и развернувшись на нем, стал спрессовывать левый ряд. Из-за холма образованного съездом появился джип преследователей, когда их мусоровоз, заткнув ими проход, и сам забуксовал.
— Стреляют!
Выкрик лейтенанта совпал с тем, как обоих обсыпало осколками лобового стекла.
— Ах ты ж!
Мусоровоз, взревев двигателем и сигналом, сдавая назад, развернулся.
— Стреляйте!
Когда стокер опоржнил первый магазин русский, затряс его за плечо, тыкая в гору металла. Оглохший Стокер более по губам понял, что тот говорит:
— Бензин! Бензин!
И правда, на сером от грязи асфальте были видны потеки топлива из раздавленных баков. Когда эта гора металлолома вспыхнула, русский вновь рванув машину понесся и сбавил скорость только завернув в городские районы. Там он погасил свет и потыкал себе в глаза.
Стокер не сразу понял, что имел ввиду, только когда русский потянул за крепление на шлеме. А еще не понял, зачем, тот пока крепил прибор ночного видения, вынул у него гранату. Но подталкиваемый им из кабины, не стал спорить или отбирать.
Пока высвободили из мусоросборника профессора и Уинса, пока меняли баллоны, где-то восточнее послышался вой и выстрелы.
— Черт! Бандиты.
— Угу. Хуже. Выживальщики...
Профессор жмущийся к русскому, тихо спросил.
— Иван? А почему на нас не нападают?
Стокер едва не поперхнулся от ответа русского.
— А вы понюхайте себя Утворт...
Только сейчас Стокер обратил внимание, что пока возились, все перепачкались, и вонь, стояла невыносимая. Бросив все лишнее, указал направление.
— Уинс. Вперед. Иван и профессор — за ним. Я прикрываю!
Все же на них тоже напали, когда двинулись. Но к счастью, у всех было бесшумное оружие. Когда русский вытащил винтовку Тимота, Стокер не помнил, но стрелял тот лихо. И это считывая, что вокруг тьма, а у него только ночной прицел на ней.
Уже в лифте, с руганью сдирая ошметки какой-то дряни, Стокер заметил, что у русского на визоре маски, отколот пулей, большой кусок. Сжав зубы он молча залепил дыру куском армированного скотча, отлепив тот от профессорского костюма. И прислонив маску к маске русского, сказал:
— Я ничего не видел. Залепили сами. На мосту.
Русский кивнул. Это было грубое нарушение. Но если тот до сих пор не чувствовал, что задыхается, не упал в корчах, возможно, у него как очень у малого числа, иммунитет. Так или иначе, его да и профессора, все равно продержат в карантине.
Тут Стокер ошибся. Их всех держали в нем до отправки на базу, да и потом отправили в госпиталь. Но они не жаловались. Спасение ученого, засчитали и ему, и Уинсу, и капитану Кларенс. А еще, в госпитале где держали, были очень симпатичные молоденькие медицинские сестры. С одной из них, их он и отбыл с центральной, на свою базу. Он хотел бы взять с собою и сумасшедшего Ивана, как того называл профессор, но того уже отослали на базу ООН в бывшую Россию.
Запись 02-34.
Личный дневник Тимофея Филатова.
Младшего сотрудника лаборатории третьего уровня ?729 при МИЦ.
Прошло более тридцати лет, с момента когда всё началось. Всё изменилось, и все изменились. Хотя, кое-кто этого до сих пор не осознают и продолжают жить неким прошлым.
Я родился когда уже всё, что можно было счесть началом — минуло. Но тогда, когда осознал себя, да и много позже еще мало что понимал.
Мы жили в 'Чистой зоне', но само это понятие, как и многое иное, для нас, до некоей поры было чем-то отвлеченным и маловажным.
Поселок для семей, школа, техникум, медицинский блок, вот тот маленький мир не выходя за пределы которого мы жили и росли. Мир за периметрами ограждения ограничивался дорогами вокруг и заборами. За которыми таилось нечто далёкое и неизведанное но нам пока не нужное и не важное, а потому казавшееся кому просто незначемым, а кому таинственным.
Самою основной вехою в начале большой жизни, у каждого, являлось распределение после школы. Результаты тестов которые проводили учителя определяли дальнейшую жизнь. Кто-то начинал обучение здесь же в техникуме. Кто-то получал место тут же в зоне обслуживания. Часть с наилучшими показателями по тестам, направлялись уже во внешний мир, для обучения в ином месте.
Мне хотя показания по тестам были хорошие выпало учиться в техникуме, учась на достаточно редкую и мало во стребованную специальность — художника анималиста.
Наши желания и стремления мало учитывались при распределении. Все решала как нам говорили, программа выбора и опять же как нам говорили — она не ошибалась, определяя нашу полезность для общества, а следовательно и дальнейший путь в жизни...
Что это ложь, как и многое другое, конечно, кое-кто догадывался, но они и о таком молчали. С детства, нас приучали к послушанию, соблюдению правил и всесторонне и строго таковое контролировали. Правда, опять же, мы этого не понимали до некоей поры...
Моя работа... Первые дни она была увлекательною в силу того, что после практики в медицинском блоке, где получил положительные отзывы, был сразу переведен в лабораторию МИЦ, Международного Исследовательского Центра.
Новые люди, впечатления, даже то помещение, что получил, казались после ограниченности и скудности того места где вырос, чем-то необыкновенным...
Но вот восторженность и вспыхнувшие надежды, слишком быстро рассеялись под монотонностью и строгим ограничением реалий. А еще конечно под тем, что в коллективе лаборатории, существовал свой социум, в котором, ко мне относились, не как человеку, а некоей детали, прибору, или части оборудования. Холодное и расчетливое обращение, с раздражением когда нарушал эти рамки вопросом и и несоответствующим тому поведением.
Что-либо изменить, лично я, был не в силах. Мы все, в лабораториях нижнего уровня МИЦ были винтики в большом и сложном механизме. Ни тот кто его обслуживал, ни тот кто его использовал, не обращали внимание на желания и потребности маленького винтика внутри огромного механизма... А если тот выкручивался или по иному не соответствовал — такой заменяли. Оказаться из более-менее нормальных условий, даже не на должности уборщика, а в бараке рабочего на шахте или заводе — никто в трезвом уме, не желал...
Далее был перевод в лабораторию четвертого уровня. Здесь велись работы требующие изучения и получения 'новых материалов', и следовательно, не только запросы на таковые, а выхода во 'внешние пределы', где они и имелись.
Так, в мою жизнь из абстрактного 'там', вошли выходы за периметр в 'зону отчуждения' и даже опасных 'грязных периметров'. Конечно. это были не самые опасные дальние, но и там уже в первые, было много того, что до этого казалось чем-то фантастическим. Все же одно дело видеть такое в учебных роликах и пробирках, и другое собственными глазами. Да еще отделенным не километрами и кордонами, а тканью защитного комбинезона, системой защиты дыхания и очками...
Тогда, мучимый мыслями о себе и своем месте, не очень понимал, как всё же мне повезло. Повезло тем, что мог смотреть и оценивать много именно взглядом со стороны. Частично, именно это от меня и требовалось, ведь роме рисунков, положено было составлять описания. Что позволяло вести не только рабочий дневник, а собственный.
И конечно то что под видом такового я вел не просто рабочий дневник, а начал вести Личный, пряча его — ибо таковое, в силу секретности многих исследований, являлось нарушением. Особо, в той форме как делал...
Выезд.
Вызов на рабочей панели Он не заметил занятый работою и потом удостоился внимания старшего лаборанта. В отсутствие рядом кого либо из ученых, он не стеснялся в выражениях. Хотя, руки не распускал. Что позволено вне лаборатории в нутрии нее и здания МИЦ, строго воспрещено.
В раздевалке подле гаража, кроме профессора присутствовали и несколько военных. Когда Тимофей вошел, Профессор и один из них скем он в тот момент говорил обернулись.
Если профессор явно сдержался в выражении своего недовольства, то военный, не стесняясь поморщился.
— Это четвертый?
— Да.
Видимо о нем уже говорили так как военный явно не в восторге от его вида, указал одному из своих людей.
— Переоденьте!
Зачем и почему никто ему конечно не сказал.
Заведующий раздевалкою, который обычно присутствовал при формировании группы выезда во внешний периметр, по указанию военного, достав из шкафа, выдал брезентовый костюм и ботинки. Размеры сотрудников допущенных для работ вне чистой зоны, были в базе данных и он лишь глянув на дисплей рабочего планшета.
Следующим, что было необычно, машины, которые стояли приготовленными к выходу в гараже. Вместо обычных вездеходов Центра и микроавтобуса, две старых русских военных и почти новый с виду, но явно взятый у подразделений нижнего уровня УАЗ — Буханка.
— Загружаемся!
Военные... Собственно и они сразу бросились в глаза тем, что снаряжение их отряда, явно взято с каких-то старых складов. Такой камуфляж, называемый ЛЕС (Вудланд) теперь, встречался резко. В основном не в использовании, а в старых фильмах что показывали по сети.
В Машине что им выделили было тесно так как много места занимал контейнер для больших образцов. Как и сама машина, он был какойто старый и угловатый. Впрочем, как уже Тим не раз убеждался, именно старая техника, если исправна конечно, работала лучше и стабильнее новой. Отец, техник по специальности, комментируя это, говорил — Лом одним куском сделан, а молоток из трех частей, что проще, сломать сложнее. И в чем-то, он был несомненно прав.
Старые машины местного изготовления, латанные и перелатанные ездили и служили. Новые и импортные, ну на период начала всего, в большинстве своем, стояли и лежали на технических площадках кучами лома на запасные части.
Новые машины из Европы, те, что использовал Центр, привозили самолетами или деталями. А тут уже собирали.
То же касалось инженерной и бронетехники.
В этот день все было как-то необычно. Вертолеты сопровождения едва они вышли за пределы внешних блок постов, отвернули в сторону и их гул стих. Колонна шла быстро словно за ними кто гнался. А затем, когда все же остановилась.
И военные и они остались в машине. Те же кто сошел с машин сопровождения, нарезав ветки, прикрыли ими УАЗ. Профессор говоривший с конвоем по радиосвязи нервно потерев руки, обратился к двум лаборантам котоых Тим видел в лаборатории не так часто.
— Ждем...
Пользуясь случаем, Тим приник к стеклу. Даже здесь можно было наблюдать. Распуганная шумом машин живность, когда они встали, стала вылезать из нор и щелей куда попряталась.
Вот показавшись из травы пробежала многоножка. За нею, показалась змея, увидев солдата раздувшись, от чего рисунок на шкуре потемнел, зашипела пугая. Это конечно небыло слышно но то как раззявила пасть с острыми белыми зубами, он видел хорошо.
Ноги солдат, как и у них, укутывала толстая и еще армированная, полимерная пленка. Обычно, такую, выдавали для мест с сильным почвенным загрязнением. Пленка предохраняла обувь и одежду не столько от грязи, как от токсичных и бактериологических агентов. Впрочем, кое-где кислотность выделений из почвы и растений, была такова, что разъедала предметы, не хуже специально кислоты для уничтожения. Так что мешки из такой пленки, универсальное и простое средство от многого, входили в снаряжение для выходов обязательно.
Солдат переместившись ближе, ударом ствола винтовки откинул змею и Тимофей подумал — почему они без мачте? Еще одно, что обычно входило в снаряжение, отсутствовало у тех кого видел. Конечно для поездки в Разрешенный объект такое не обязательно, но они свернули с охраняемой дороги и ушли далеко в сторону. Да еще и встали в лесу словно прячась.
От мыслей о этом его отвлекло то, что на ветку которой прикрыли машину приземлился большой экземпляр летающего насекомого которого не видел ранее.
Он было обернулся и хотел спросить профессора, но тот чтото говорил в радио и не решился. Тварь была из вида шипохвостов, как такие, называли за колючку или жало на конце брюшка. Конечно, научное название группы насекомых видов и подвидов, было иным. Но их теперь существовало столько, что всё это запомнить было просто невозможно.
Вот и вошло в обиход то, что людям понятно. Есть шип на заду, хвосте или брюшке, которым бьет или поражает — шипохвост такой-то. Или вот многоножка... Этих всеядных тварей, причем через одну ужасно ядовитых, так же было большое количество. Впрочем и неядовитостью таких не стоило обольщаться. Жрали они и падаль, а трупный яд, ничем не лучше их собственного.
Добравшись до стекла, тварь ощетинилась растопырив жвала. Но ближе не лезла. При выезде машины проходили через рамы опрыскивателей. Ещё несколько часов, большинство мелких тварей будут убегать прочь от запаха антисептика и инсектецидов. Ими же, пропитывали при обработке одежду и костюмы.
К сожалению, твари слишком быстро этому приспосабливались и работало такое не всегда. Потому существовал целый комплекс мер борьбы и отпугивания. Например по всему периметру стояли излучатели. Звуковые и магнитные волны определенных частот работали более надежно и не требовали такого расхода химикатов. Но, опять же не на все виды и не убивали их.
— Внимание! Нам разрешили движение!
Профессор явно был возбужден...
Зона Отчуждения
Взгляд со стороны.
Стрелец.
(стрелок)
Особо таится, не пришлось, еще не спал туман. А так как он начинал подниматься, да и вообще близ гнезда на земле опасно, Стрелец пошел верхами. Пробравшись на облюбованное для наблюдения строение. Присев на корточки, достав бинокль, гусиным шагом подкрался к краю крыши.
Что заметят, не опасался, маскирующая накидка делала его, еще одною кучей мусора среди подобных. Главное было, не привлечь внимания передвижением. Раздвинув полы, чтобы не застили, поднес оптику к глазам.
В густом тумане приблизившись, четче проступили очертания брошенного завода. Цеха с выбитыми окнами, какие-то металлические конструкции, брошенная техника.
Он на месте и успел вовремя, это подтверждали и переговоры что слушал через наушник ресивера с системой авто поиска каналов, что дал Старик. Откуда у него прибор, что и ООНовцев большая редкость, разведчик не спрашивал.
На базе было два таких. Встречался он, разве только у специальных поисковых групп. Но когда доставался захватившим, был как и те два, ни на что не годен. Для включения и работы необходим специальный код. К тому же при утере, его вырубали удаленно. И становился такой прибор красивым и бесполезным, как и прочая электроника прошлого, хламом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
