Глава 3. Будни

Самим до многого пришлось доходить спецназовцам и в Афганистане. Это я уже видел своими глазами. Ракетных комплексов там не было, а были неуловимые ватаги боевиков, были кишлаки и дувалы, были засады на дорогах, караваны, идущие из Пакистана и несущие смерть. До всего доходили сами, но солдат смекалист, особенно если захочешь жить.

"Что-то меня сегодня на воспоминания пробило. Давно уже такого не было. Как-то я вжился в новое тело и в новое или старое время. Кто бы мог подумать, что по утрам меня будет денщик брить. Вот такие дела, товарищ гвардии подполковник Аленин, — я усмехнулся, толкнул входную дверь, и уже было вошёл в больницу, но был остановлен еле слышными орудийными залпами. — Кажется, началось. А я здесь!"

Мои сомнения: пройти в больницу или бежать в резиденцию, прервало появление в начале улицы Бутягина. Павел Васильевич быстрым шагом шёл в моём направлении.

— Доброе утро, Тимофей Васильевич, — поприветствовал меня титулярный советник, подходя к крыльцу больницы.

— И Вам доброго утра. Как дела у супруги и Марии Аркадьевны?

— Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить. Пока заживление у обеих идёт хорошо, без воспалений и нагноений. Спасибо вашему мёду и облепиховому маслу. С утра сделал им перевязки и бегом сюда, — Бутягин поднялся на крыльцо и подал мне руку, которую я с удовольствием пожал.

— Не стоит благодарностей, Павел Васильевич. Всё чем могу, готов помочь.

— Это, кстати. У меня есть к Вам просьба. Давайте пройдём внутрь.

Пройдя в комнату для отдыха персонала, медик продолжил прерванный разговор.

— Тимофей Васильевич, я знаю о ваших хороших отношениях с генералом Грибским. Не могли бы ещё раз перед ним походатайствовать, чтобы меня теперь определили в главный перевязочный пункт отряда к статскому советнику Леонову.

— Зачем Вам это? В Благовещенске достаточное количество раненых для применения пенициллина. Больница Красного креста на очень хорошем счету у горожан и командования. Всех тяжёлых раненых сносили к вам. Насколько мне известно, все они идут на поправку без осложнений, — я сделал небольшую паузу, подыскивая нужные аргументы, чтобы отговорить Бутягина от новой авантюры. — Думаю, что после сегодняшнего штурма Айгуня всех раненых перевезут в Благовещенск. Вот вам дальнейшее поле для работы и испытания лекарства. Зачем вам в отряд? Он пойдёт дальше в Китай. Условия похода будут очень тяжёлыми, я бы сказал ужасными. И есть большой риск погибнуть! Даже здесь Мария Петровна и Мария Аркадьевна были ранены. О них подумайте!

— Мы вчера всё обдумали и обсудили. Да, Тимофей Васильевич, я забыл Вам сообщить, что отряд генерала Ренненкампфа догнал пароход, на котором плывёт партия пенициллина. Вчера пришла телеграмма. Поэтому супруга и Мария Аркадьевна остаются здесь, я же хотел бы отправиться с отрядом. Кроме пенициллина, хотелось бы отработать на практике вашу теорию "золотого часа" и сортировки раненых. Помните, вы рассказывали об этом в поезде, когда мы направлялись в Хабаровск?

"Охренеть и не встать! И дёрнул меня черт за язык поведать об этом. Совсем бдительность потерял. Ладно, хоть на свой опыт оказания помощи раненым ссылался, когда гоняли хунхузов здесь пять лет назад, — подумал я про себя, судорожно прикидывая, что же такого наплести Бутягину, чтобы он отказался от своих планов. — Не дай бог, что с ним случится. Марфа одна не потянет испытания и производство пенициллина или того, что они изобрели. А препарат-то эффективный, судя по всему".

— Павел Васильевич, я даже не знаю, что вам сказать, чтобы вы отказались от своих планов сопровождать отряд в рейде по Китаю. Считаю, что риск не оправдан...

— И почему же, Тимофей Васильевич, — услышал я звонкий голос Марфы за своей спиной.

Резко развернувшись на табурете, я увидел стоящих в дверях двух Марий.

— Машенька, я просил же сегодня тебя вместе с Марией Аркадьевной не приходить в больницу, — вскочил на ноги Бутягин, а я вслед за ним.

— Дорогой, мы услышали канонаду и решили прийти. Вдруг привезут раненых, тогда чем сможем, тем и поможем, — Марфа поправила забинтованной ладонью, упавший на лоб локон волос. — И почему же, Тимофей Васильевич, Вы против того, чтобы Павел Васильевич сопровождал отряд русских войск в рейде на Мерген и дальше?!

"Млять, у нас, что о планах командования знают все кому не лень! Вот это секретность!", — подумал я, а Бутягина между тем продолжила.

— Я никогда не поверю, что Вы смиритесь с должностью пограничного комиссара. Наверняка, уже думаете каким образом присоединиться к отряду? Почему же, Вы отказываете в этом Павлу Васильевичу? Он, действительно, сможет спасти жизни многим!

Я растерянно смотрел на двух Марий. Одна, заканчивая фразу, пылала каким-то гневом справедливости, вторая мило запунцовела, что было очень заметно на фоне белого бинта на лбу.

— Мария Петровна, я даже не знаю, что сказать! Действительно, не знаю. Просто считаю, что тому риску, которому хочет подвергнуть себя Павел Васильевич не место в сложившейся ситуации. Вам для испытаний лекарства хватит раненых и в Благовещенске, — промямлил я.

— А сами Вы хотите присоединиться к отряду? Так?! — грозно продолжила Марфа. — Для себя Вы это риском не считаете?!

Я виновато посмотрел на женщин и произнёс:

— Так, Мария Петровна. Но таких, как я много. А вот, Вы и ваш муж изобрели лекарство, которое может спасти миллионы жизней. Поэтому ему и вам не место в боевом походе.

— А мне? — спросила и покраснела ещё больше Машенька.

— Мария Аркадьевна, Вам руки целовать надо за то, что Вы, дочь генерала за простыми солдатами, извините, горшки выносили. Но в боевой поход?! Нет! Там Вам не место! Женщинам, вообще, не место на войне, — выпалил я и, кажется, покраснел, чуть ли не впервые в жизни.

— Таких, как Вы, Тимофей Васильевич, очень мало. Вряд ли найдется в истории ещё один казак, который достиг таких высот к вашим годам. Да и..., — Марфа оборвала себя, но многозначительно посмотрела на меня. — Что Вы надумали? Рассказывайте.

— Больше надеюсь, что смогу договориться с генералом Ренненкампфом. Про него говорят, Драгомиров сказал: "Ну, этого затереть не смогут. Из него выйдет большой полководец. Люди, подобные ему, оцениваются только во время войны". Думаю, именно ему поручат возглавить рейд отряда, — я обвел глазами окружающих. — Попробую его уговорить о своём нахождении в войсках.

— Обо мне не забудьте, — утвердительно произнёс Бутягин.

Ещё пять минут переговоров привёл к тому, что я был вынужден дать слово титулярному советнику, походатайствовать ещё и перед Павлом Карловичем о его включении в лазарет или перевязочный пункт отряда. Потом супруги Бутягиных покинули комнату, уйдя на обход больных, и я остался наедине с Машенькой первый раз за девятнадцать дней осады города.

— Мария Аркадьевна, как Вы себя чувствуете? — не зная, что сказать, ляпнул я.

— А Вы это хотели спросить, Тимофей Васильевич? — покраснев, вопросом на вопрос ответила Беневская.

— Если честно, то нет.

"Да что я мямлю, как институтка, — подумал я про себя. — Если взять обе жизни, то мне уже за шестьдесят, а веду себя хуже юнца шестнадцатилетнего".

— Я хотел спросить, почему Вы избегаете меня после тех событий и моих слов в храме? Я готов повторить, что люблю Вас, Машенька! — выпалил я.

Беневская запылала маковым цветом.

— Тимофей Васильевич, — девушка сделала паузу, её щёки просто горели. — Тимофей! Я пока не разобралась в своих чувствах. Я не знаю, что Вам сказать.

— Обычно говорят, давай останемся друзьями, — мрачно произнёс я.

— Нет, Тимофей! Это не так! Просто, Вы сильно торопитесь, — опустив глаза, тихо произнесла Машенька. — Я хотела бы, что бы Вы стали для меня больше, чем друг.

Я смотрел на смущённую девушку с опущенной головой, и мне хотелось сжать её в своих объятиях, покрывая это милое лицо поцелуями. Сдержался, признаться чудом.

— Машенька, я не знаю, получится у меня или нет, но, возможно, завтра я уйду в рейд, и когда он закончится, никто не скажет. Я могу писать Вам письма?

— Буду очень рада получать их. Только я для себя решила, что ещё где-то с пару недель пробуду в Благовещенске, а потом вернусь во Владивосток. Думаю, родители будут не против моего желания поступить в этом году в Женский медицинский институт в Санкт-Петербурге. Поэтому, даже не знаю, куда Вы будете писать, — не поднимая глаз, тихо ответила девушка.

— Машенька, если Вы не против, я буду писать на адрес ваших родителей, а они перешлют куда надо. Кстати, сегодня же отправлю телеграмму своему управляющему в имение под Гатчиной. Оно полностью в Вашем распоряжении в любое время.

— Так, Вы поддерживаете моё решение поступать в медицинский институт? — подняв голову, с каким-то удивлением спросила Беневская.

— Поддерживаю. Полностью поддерживаю. Когда ты ранен или болен, то всё равно кто оказывает тебе помощь, мужчина или женщина. Мария Петровна меня два раза с того света вытащила. И поэтому я буду рад, когда в Российской империи через пять лет появится ещё один хороший и дипломированный врач, — я сделал шаг к девушке.

— А папА против. Говорит, что это девичья блажь.

— Я думаю, что Вы найдёте слова, чтобы изменить его мнение. А теперь, извините, но мне пора на службу. Надеюсь, что ещё увижу Вас сегодня, — с этими словами я взял руку девушки и припал к ней губами.

Поцелуй затянулся до неприличия, так как я не мог оторваться, наслаждаясь запахом, исходящим от тыльной стороны ладони Машеньки. Пахло какими-то травами и свежестью. Наконец, отпустив руку, я принял стойку "смирно", резко кивнул и щелкнул каблуками, после чего, развернувшись, направился к вешалке, чтобы взять фуражку и шашку.

— Тимофей..., — услышал я за своей спиной и резко развернулся.

Мария сделала несколько быстрых шагов ко мне, обняла за шею и ткнулась сжатыми губами в мои губы. Я быстро исправил положение, обняв её и начав нежно целовать щёки, закрытые глаза, кончик носа, губы, так и не разжавшиеся, вдыхая одуряющий запах её волос.

— Всё, всё, Тимофей, хватит, — руки девушки уперлись в мою грудь, и я был вынужден разжать свои объятия.

Отступив на шаг назад, Машенька задыхающимся голосом тихо произнесла: "Я буду ждать ваших писем, Тимофей, и берегите себя".

Надев фуражку и накинув портупею с шашкой, я, улыбаясь, посмотрел на Беневскую.

— Всё будет хорошо, Машенька. Я вам обязательно напишу. И на сегодня не прощаюсь.

Покинув больницу, шёл и думал о том, что нам мужчинам никогда не понять женщин. То "я не разобралась в своих чувствах", то на шею вешается и "береги себя". Вспомнился анекдот из прошлой — будущей жизни:

"Поймал олигарх золотую рыбку, а та ему: "Загадывай любое желание".

— Даже и не знаю, чего загадать.

— Хочешь миллиард евро на счёт?

— У меня уже к пятому десятку приближается.

— Хочешь дом-дворец?

— Да у меня их несколько. Слушай, рыбка, а можешь от Рублевки до моего дома на Канарах шоссе проложить? А то я плавать на кораблях и на самолётах летать не люблю. Укачивает.

— Слушай, ну ты соизмеряй желания и мои возможности. Где Рублёвка, и где Канары?!

— Тогда сделай так, чтобы я женщин понимал.

— Тебе двух или трех полосное шоссе сделать, — ответила золотая рыбка".

"Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления, — думал я, шагая к резиденции военного губернатора. — Надо встретиться с войсковым старшиной Сотниковым. Он сейчас исполняет в городе по приказу Грибского обязанности дежурного генерала и коменданта отряда. Может быть, какие-то новости с того берега появились".