Исчерпание зависти

— Эти двое явно нашли друг друга, — кивнул на молодого полицейского хейтер, — Может серьезно поговорим?

Седой, не чинясь, подсел за стол к "подозреваемому в содействии".

— Балетный этот человека убил, ну ты в курсе. Причем тупо для удовольствия. Ты за ним похожее замечал?

— Капля денег хотел на борт принять, это было. Проекты бредовые, без шансов... Суетился много, последние дни так точно. Но чтобы человека? Вот так?

Полицейский показал на своем планшете реконструкцию убийства.

— Там авторегистратор старый в окно был направлен, кусок сцены заснял.

— Я на него сам всех собак спущу, — хейтер забарабанил пальцами по столку, — А вы его должны быстро хакнуть. Он электронику очень любит, значит в сети следов много.

— Он, Колька, много чего умеет, этот балетный. Не будь там регистратора — так быстро не вышли бы. И еще. У него неприязненные отношения были.

— С художником?

— Нет, с бывшим директором театра. Который его из Краснодара пригласил, а потом труппа медным тазом накрылась.

— Та-а-ак. Весело. Тело нашли?

— Нет дела, потому что найти не можем. И раньше, чем через сутки даже без вести пропавшим назвать нельзя.

— Какой-то этот Капля слишком продуманный получается, верчёный.

— Вот и я о том, — кивнул седой полицейский, — Смотри, Колька, если этот танцор от вас деньги получать продолжит, я за тобой сам прилечу. Типа, Карлсон с пулеметом.

— Намёк понял...

*

— Все здесь? — художник приветствовал восьмерых гостей, рассевшихся по стульям и скамьям его мастерской, — Немец и Сашка на связи?

— Мг, — Агнесса утвердительно подмигнула огоньками на пульте.

Посмотрел на собравшихся, улыбнулся Дарье. Уже скоро как десять лет вместе, надо думать, что на годовщину дарить, а тут приходиться оскал всем показывать.

— У меня для вас три новости — плохая, очень плохая и зарплата, — Греча чувствовал, что продрог. Вроде и тепло, а без ванны согреться не получалось. Чертов октябрь.

— Давай уже Греча, мы про Каплю знаем.

— Нееее.... Наш "балетун", — художник передразнивал произношение полицейских, — блокирует перфомансы. Мы можем давать представления с кровью, пока его не поймали? Что? Ничего не можем. Тут же хейтеры впаяют "моральное содействие" убийце, и тема эта у них пойдёт. Куда потом деваться?

— А сеть?

— Ты можешь конкурировать с прогами-лольками, Боря, или с вокалоидами? — ласково спросил художник, — Ты еще с котятами и совятами за умиление потягайся. Понятно, как нас зажало?

Виртуальные дикторы, говорящие головы в справочных службах, вся массовка в фильмах и почти все актеры — уже не были людьми. Свободных ниш на рынке оставалось всё меньше.

— Здесь и сейчас у нас остаются только кулинарные номера, — художник хотел выглядеть мрачным и нервным начальником, да и выглядел раздражённей некуда, — А что надо для хорошего выступления в ресторации? Скажите мне, друзья?

Когда подчиненным говорят "друзья", и прочие маркетинговые словечки, хорошего можно не ждать.

— Нужна хорошая игра мышц у мужиков и приятные пропорции у женщин. А как это сможет увидеть клиент, если эти парочка идиотов сделала себе динамическое тату на весь торс? Немец, ты на сторону работать решил? Сашка, а ты его за хвост удержать не смогла?

— Чего это на сторону? — возмутилась Александра, — И вообще этот перманентный макияж, он сойдет...

— Вот как сойдет, так милости прошу обратно. А до тех пор будете у музейщиков чучелами подрабатывать, майя недобитые. С вами конец связи, козлики.

Он обхватил себя ладонями за плечи, потер. Вдохнул-выдохнул.

— Есть и хорошие новости.

Греча на секунду выпал из диалога, накатило одно из видений-рефлексий, которые куда чаще бывали у него в молодости. Вот он — акционист с замашками режиссера, человек с кудрявой взъерошенной шевелюрой и тревожными серыми глазами. Вот его команда — у всех есть дипломы, каждый и клоуном немного может, и мимом, и гимнастом, и про пикториализм лекцию прочтет, и с "Кушать подано" не потеряется. Сто лет назад с такой труппой он бы порвал любой театр. Ведь он видит — видит! — истинную красоту человеческого движения и жеста, он знает, как выстроить действие на этой красоте, закрутить интригу, связать сюжет. Но что они могут против совершенного актерства электронных образов? Вот скорлупка его студии, такие прочные стены которой не могут укрыть от ветров истории — если смотреть сверху, то зеленая крыша лишь цветная галька на каменном пляже города, который удается, удаляется...

За окном пролетел полицейский беспилотник, Агнесса через наушник прибавила громкости жужжанию его винтов.

— Да, хорошие новости, — перед своими нельзя было выглядеть потерянным и слабым, — Этих двоих я в карантин отправил, потому что не только дебилы, но и болтуны. Я вас всех очень люблю, только если кто решит к хейтерам пойти, мне проще будет разогнать всех к чёртовой матери, а потом новых набрать. Итак!

Он выдержал паузу.

— У нас есть шанс поработать на хорошем спортивном мероприятии...

*

Хейтер знал, что художник знает, что всё в мире течёт.

Информацию о чем-то живом невозможно замуровать, положить под сукно, укупорить. Восемь человек могут молчать, но десятки программ отслеживают их активность.

Вот их перемещение за последние сутки. Вот график таких же перемещений за последний год — и пиковые события на этом графике. Их собрали лично. Заглушили сеть.

Двоих, похоже, уволили.

Надо было копать.

Люди слишком много говорят. Надо просто прислушиваться с ним — быть во френдах, читать колонки, просматривать фотографии.

Не пропускать детали. Или хотя бы внимательно читать подсказки, которые дают программы.

Среди облака френдов, которое окружало артистов и подмастерий Гречишина — была дюжина фальшивых образов.

"Улучшение эмоционального фона". "Скачок в оптимизме". "Планирование долгосрочной покупки". "Погашение долгов".

Если жить стало лучше, жить стало веселее, то это заказ. А Греча — творец городского масштаба, лучший из полудюжины конкурентов — даже на небольшой аванс расщедрился.

Просто чудесно.

Что может упасть в руки этой шайке клоунов?

Уже через полчаса работы Бобович сузил круг поисков до двух мероприятий — баскетбол и ледовый дворец. В смысле — открытие ледового после ремонта.

Дальше — надо было ждать, пока кто-то из труппы Гречи проговорится, но тут на подмостках появлялась её величество "деза". Будут фантазировать, обманывать, изгаляться. Утечка может быть фальшивой.

Купить задешево кого-то из Гречиной команды больше не выйдет — страх и надежда работают сейчас в паре.

Надо было ломать аккаунты, и Бобович слил информацию "второму номеру", то есть хакеру Серёге.

Хейтер отлично знал, что будет потом — раскиданные по форумам ссылки, хор ботов, аватар, и той маленькой клаки, которую он собрал за эти годы.

Получится зрелище.

Распад известного артистического образа — то немного, что люди еще могли отыгрывать лучше своих виртуальных подобий. Агония теряющейся славы, уходящей сквозь пальцы репутации. Она тянется две недели, как хороший мини-сериал, с неизбежными предательствами, ссорами, если повезет, то и попыткой самоубийства. Постановочной и глупой, как всех их инсталляции...

Так Бобович зарубил уже не один проект и отлично знал, что надо делать в первую голову.

Предохраняться.

Вывел на экран карту своих собственных красных линий.

Заступ за любую из них — означал превращение самого хейтера из охотника в дичь. Потому как среди волчьей стаи, которую он наводил на очередных жаждущих славы и бабла павлинов — были сволочи, готовые ударить вожака в спину.

Ничего личного, просто им тоже нужно место под солнцем. Или же все очень личное, и они ненавидят его куда больше "звездунов шоу-бизнеса". Результат один — измена.

Потому Бобович редко светил собственную физиономию — предпочитал мультяшные аватары. Их медленней очеловечивают. Щедро давал тексты на озвучку всем попутчикам. Не стеснялся заслониться адвокатом.

Главное — не примелькаться.

Есть, мол, такой Бобович, хорошо темы копает, но вперед не лезет...

Сам хейтер не испытывал такой жгучей ненависти к художнику, которую думал внушить толпе. Подобные чувства вредны для бизнеса. В дни самых острых скандалов он ощущал себя скорее серфингистом, оседлавшим волну, чем злющим бульдогом. Ненависть к артистическим знаменитостям в сердцевине своей содержала зависть: чего эти вот мелькают на экранах, и денег у них много, хотя интереснее смотреть на аватары? Я ж тоже могу нарисовать такое или сплясать, или придумать... На сайтах, где художники-любители собирали донаты уж сколько лет шла лютая рубка — кто настоящий творец, а кто под управлением нейронки картины рисует. Реакции публики просчитывались как столбики в таблице умножения. И легко стоять на доске, чувствуя под ногами всю мощь громадного вала, который вот-вот ударится о берег — но нельзя терять равновесия, нельзя увлекаться позёрством.

Проблема в том, что красные линии начинали сплетаться в натуральную клетку.

Греча будет вопить. Как он будет вопить о клевете! Артистично и с надрывом в голосе. Проблема в том, что будет называть имя. Увязка с лицом — машина выдавала шестнадцать процентов корреляции.

Терпимо, но это требовало снижения активности на форумах.

И еще фактор убийства.

Что художник-акционист три года держал у себя такого маньяка — это верный гроб для его репутации, особенно, если подать красиво. Но Капля не станет молчать и про денежку от хейтера. Что он из-за решетки наговорит — это уже мало кого интересовать будет, а вот если всё заявит до ареста, если все обставит...

Капля из ценнейшего актива, который должен был сыграть свою роль при распаде "гречневой" студии, стал пассивом.

Вдруг заболела голова. Надо было отвлечься, походить по комнате...

Пискнула внутренняя почта.

"Всё просто, как валенок. Видео от крота пригодилось. Гимнаст ихний держал пароль на видном месте, просто вбивал его задом-наперёд. Держи"

Точно. Шпионское видео с единственной тренировки...

Бобович замер.

Полгода назад он бы прыгал от радости — это верняк. Гарантия распада студии. Еще один скальп над камином и хорошие рекламные денежки.

Но не сегодня.

Зря он гнал мысли о проблемах. Когда пришел старый знакомый в мундире, он слишком опасался, что полиция прямо сейчас потрошить "сквот", или вернется через пару часиков, уже с документами и электронными "нюхачами", чтобы разобрать здание по кирпичику. Прятал всё незаконное. А конспирация — это всегда утомительно. А надо было сразу подумать про Каплю, вычислить последствия...

Бобович стал кругами ходить по комнате, пытаясь родить какую-то оригинальную комбинацию, какой-то финт, который позволит ему съесть рыбу на ёлке.

Перед глазами мелькали ножи на подставках, фотографии сына, не собранный еще "чешуйчатый экран" во всю стену и остатки обоев.

Изредка пинал мебель...

*

Греча подчищал хвосты.

Так он называл чтение старых документов и замороженных форумов. Агнесса быстро фильтровала стандартную чепуху, оставляя человеку только серьезную конкретику и двусмысленности.

Очень полезная привычка, особенно с бывшими коллегами. Люди слишком плохо помнят, что они писали месяц назад.

"...будем как футболисты..." "...какие вот сволочи и не будут записывать премиальные по стенке..." "...от линии пройдет, полтинник сверху, ну не буду я прыгать..."

Обрывки проматывались, пропускались без напряжения сознания.

"...ну пробежка у нас весной будет, в кольцо не влезем..."

Поначалу Греча зацепился за баскетбольную тематику — до того "балетун" фиксировался на футболе.

"...я уже представляю — это фуэтэ в мячом в окружении дюжины корзин, яйцеверчение..."

Греча побледнел.

Интуиция артиста — это какой-то кошмар. Номер с мусорными бачками и пакетами мусора, они тогда оттаптывались на площади. Но запись сделана две недели назад. В голове только зрели задумки по будущей композиции открытия, над ней еще работать и работать, а это долбаный балетун вдруг всё понял??? Память услужливо выдала картинку движений Капли на последней тренировке. Чертов язык тела, его понимаешь, только когда уже поздно — он явно намекал на баскетбол, на удары мячом об пол.

— Агнесса, как у меня с нервами?

— Сейчас вы держите себя в руках и готовитесь делать дыхательные упражнения, — спокойный, обволакивающий голос отогнал подступающую панику.

Сесть ровнее, развести руки, вдох.... Выдох...

Темнота перед глазами отступила, а через минуту и жизнь перестала казать только чередой темных полос.

Можно было подумать.

Следаки — будут копать. На суде нужен мотив — а вдруг его художник заставил? Будут проверять версии, что гражданин Гречишин решил выйти в экстрим-арт, или хотя бы попробовать свою студию в этом направлении.

Хорошая штука, эта дыхательная гимнастика — руки не дрожат.

Есть ненулевая вероятность, что его возьмут прямо там, в мэрии, на подписании контракта. Потому что звонок наверняка перехватили, и....

Надо еще подышать, решил художник.

Подышал, сходил на кухню за тарталеткой — он уважал копчёную рыбу — потом выпил наперсток коньяку, и даже думал закурить сигару, но остановился.

Прямо там его не возьмут. Нет факта передачи денег. И по намекам доказывать преступное намерение — это же бред.

Но информация всплывёт, и денег за контракт студии не видать.

Прижмут...

Посмотрел на скульптуру с бесконечной гильотиной — сверху выпадали все новые и новые лезвия, а зеленая карамель выдавливалась и вылавливалась из дырки.

"Мой инструмент — свобода воли", — сам же говорил такое на каждой презентации.

Надо реализовывать эту волю, рисковать. Зайти в образ травимого толпой художника. Денег с мэра взять не выйдет, но славу можно будет продать.

Расхрабрившийся Греча мгновенно составил план действий.

Первым делом бросился к шкафу, сам — не доверив Агнессе — осмотрел костюм. Роскошное пальто с нашивками, здоровенными карманами и объемистым капюшоном. В таком можно было сыграть капитана галактического крейсера и спокойно пройти по городу — в психушку не заберут.

Очень, очень хорошая вещь.

Второй пункт — запись в общем чате труппы.

Он не может не течь, и у Капли есть к нему доступ — пароли не менялись.

"Отличная новость. Меня приглашают в мэрию — завтра!!! Конкретную причину здесь писать не буду, но вы поняли".

"Поняли!"

"Ура!"

"Даешь потребительскую корзину..."

Чат предсказуемо отозвался радостными бессмысленными репликами и парой туманных баскетбольных намеков.

Греча таки не выдержал, потянулся за сигарой.

— Агнесса, душенька, сколько у меня под контролем закрытых чатов и сообществ.

— С запороленным входом?

— Именно... — надо было подумать, как точно, наверняка довести информацию до "балетуна", так, чтобы не спугнуть мэра и не дать слишком зарваться хейтерам.

*

Бобович поднимался по лестнице и готов был последними словами крыть сволочей, которые так поставили пожарные выходы, что надо было подниматься до пятого этажа, потом спускаться до второго и только потом лезть в служебный лифт, чтобы подняться на седьмой этаж, в приёмную.