Hellsing: Mankind War

Полторы секунды перезарядки, пока руки в давно заученном движении вытаскивают из цинка новый патрон, больше похожий на маленький артиллерийский снаряд. Руки сами кладут патрон на зарядную полку, и защелкивают затвор.

Все это проделывается с чудовищной, недоступной обычному человеку, скоростью, и поражающей, хирургической точностью.

Мозг вампирши работает словно баллистический компьютер, констатируя силу ветра и рассчитывая угол отклонения снаряда.

Перезарядить винтовку. Навести прицел. Учесть поправку на ветер. Нажать на курок.

Первый телохранитель Дюбо отправляется на свидание со своим боссом, получив пулю в сердце. Уж больно сильно он вертел головой. Хотя попадание такого снаряда все равно смертельно для обыкновенного вампира, но Серас по привычке старается всегда стрелять в жизненно важные органы.

Привычка, что поделать.

Да и на примере своего Хозяина она знала, что попадание в жизненно важные органы не всегда убивает. Хотя Хозяин был отдельным случаем. Уникальным. Неповторимым.

Меж тем оставшиеся телохранители смекнули, что дело нечисто (когда за три секунды твой босс и один твой друг почему-то превращаются в пепел — невольно что-то заподозришь), и на максимальной скорости рванули к своей машине.

Наивные.

Серас зло усмехнулась, глядя в прицел уже перезаряженной винтовки.

Навести прицел. Учесть поправку на ветер. Учесть поправку на скорость объекта. Нажать на курок.

Уже второй телохранитель обращается в прах. Третий же успевает добежать до машины и даже забраться на водительское сидение.

Серас учла такой вариант.

Поэтому глядя на то, как безуспешно вампиреныш пытается завести автомобиль, у которого вывернуты свечи, Серас ухмыльнулась еще больше.

Руки рванули к цинку с боеприпасами. Специально для случая с бронированным Хаммером, у нее были припасены бронебойные патроны, с серебряной начинкой, разумеется.

Сменить тип боеприпасов. Перезарядить винтовку. Навести прицел. Учесть поправку на ветер. Спустить курок.

Увидеть, мертв ли техновампир она не могла, но почувствовать смерть — вполне. Так что Серас знала о гарантированном поражении всех целей.

Виктория активировала защищенный канал связи:

— Говорит "Блад".

— Есть.

Серас выключает рацию, без видимых усилий закидывает винтовку на плечо, берет предварительно захлопнутый цинк с патронами и... сигает вниз, с семнадцатого этажа.

Если бы сторонний наблюдатель в тот момент поднял голову вверх и посмотрел на небо, он бы увидел отблеск молнии кроваво-красного цвета, что, рассекая небеса, скрылась вдали.

* * *

Предместья Лондона. Особняк Хеллсингов.

Интегра Фарбрук Уингейтс Хеллсинг курила. Дым от зажженной сигары поднимался к потолку, развеиваясь в окружающем пространстве.

На рабочем столе в хаотичном порядке были разложены документы. Донесения разведки, распечатки радиограмм, расходные ведомости и много прочей макулатуры, которую она была вынуждена просеивать, в попытках выловить хоть крупицу столь необходимой информации.

А информация действительно была нужна. Нужна как нужен воздух тонущему человеку. И как раз ее сейчас катастрофически не хватало.

Еще каких-то два года назад, у Интегры был доступ к любой информации, будь то последние донесения Ми-6 или же данные из личного архива Королевы. По одному ее слову агентов срывали в срочные командировки, только ради того, чтобы она могла получить нужное.

Но это время прошло. Кануло в Лету один год, семь месяцев и двадцать шесть дней назад*. Вместе со всей Великобританией. Вместе со всем миром.

Майор Макс Монтана в своем стремлении сыграть симфонию войны не стал останавливаться на одной только Англии. Уходя в свой последний бой, он отдал приказ всем "законсервированным" агентам "нанести как можно больший урон".

И они не подвели. Личный охранник Джорджа Буша-Младшего перегрыз горло своему подшефному, а спустя двадцать семь минут, два самолета управляемые гулями-пилотами врезались в Башни-Близнецы. Еще один самолет, доверху заполненный взрывчаткой упал прямиком на здание Пентагона.

Служебный автомобиль президента РФ был уничтожен взрывом заложенной в салоне управляемой бомбы. Спустя тринадцать часов стало известно, что на АПРК "Архангельск" произошел инцидент с участием существ по описанию точь-в-точь напоминавших гулей. Экипаж подлодки принял волевое решение уйти под воду и задраив люки заглушить реактор, обрекая себя тем самым на медленную смерть.

Императорская семья была растерзана напавшими на дворец Силами Самообороны, а в центре Токио неизвестные в форме Японской Армии образца сороковых годов расстреляли и выпили более трех сотен человек прежде чем были уничтожены группой неизвестных, вооруженных посеребренным оружием.

И так творилось везде. Одним махом десяток государств оказались обезглавлены, а в остальных произошли массовые и показательно-кровавые теракты.

В самые первые дни после "Кровавой Субботы"** мир висел буквально на волоске. Все обвиняли всех в произошедшем, и никто не хотел даже узнавать про истинных виновников происшествия. Заседание Совета Безопасности ООН выглядело, как сидение на ядерных чемоданчиках. Каждый был готов в любой момент нажать заветную "Красную Кнопку".

Часы Апокалипсиса тревожно замерли на 23:59:59.

Но секундной стрелке не суждено было показать полночь.

И для этого Интегре пришлось пожертвовать практически всем, что у нее осталось.

Тогда она вместе с Серас буквально ворвались на заседание, попутно раскидав шесть кордонов, которыми было окружено место проведения.

Выступая перед горсткой людей, которые вот-вот могли начать Третью Мировую, ей пришлось использовать все свое мужество, и всю свою рыцарскую честь.

Она говорила долго. Дольше чем на конференции парой дней позже. Виктории то и дело приходилось подносить своей Госпоже стакан другой воды. Все что она знала, все что знала Организация "Хеллсинг" — она рассказала все. Ситуация того требовала.

Представитель от Британии — Генерал Шепард, смотрел на нее с изумлением и осуждением одновременно. Все таки всю правду о происходящем в Англии и про ситуацию с вампирами досконально знала только Католическая Церковь, да Круглый Стол. Другие организации подобного характера или не являлись официальными, насколько это возможно было в условиях тотально секретности, или же вовсе были подпольными.

Ей удалось выиграть мир для всего мира, но ценой за это была ее собственная рыцарская честь.

Серас не уставала повторять, что ее поступок был обоснован и урона ее чести не нес, но она была уверена в обратном.

И сейчас, сидя в старом, чудом уцелевшем в чудовищной бойне, кресле и куря сигару, Интегра как никогда понимала всю тяжесть положения.

Она отправила Серас на уничтожение Дюбо, используя старых должников. Но с каждым разом, все меньше людей откликалось на ее просьбы. Все таки долги — не вечны. Как и люди.

А организация все так же находилась в плачевном положении. Существуя на полулегальной основе, "Хеллсинг" был вынужден обеспечивать себя сам. Из-за произошедших событий крах экономической системы был неизбежен, что не могло не сказаться на счетах организации.

А денег нужно было много. Нужно было закупать патроны для той же Серас, нужно было продовольствие для оставшихся бойцов, нужны были стройматериалы — они все еще пытались восстановить особняк своими силами.

Сперва никаких проблем не было. Благо разрушенный Лондон был рядом. В чудом уцелевшем подземном гараже оказалось аж два армейских "Хамви", на которых рассекали "Дикие Гуси". А провизии и нужных вещей в Лондоне набрать можно было с достатком.

Так они и выживали первые полгода, пока ситуация более-менее не наладилась. Даже удалось отремонтировать особняк до состояния "полуразрушено, но к проживанию пригодно". А потом Лондон стал "горячей точкой". Причем горячее некуда.

Но не это было самым проблемным.

Интегра прекрасно понимала, что с обнародованием факта о существовании вампиров, и использование этих самых вампиров на нужды государства фактичеки уничтожило сам смысл существования организации.

То чем они занимались сейчас — это было скорее по инерции, чем по призванию. Ведь рано или поздно все уладится, вампиры станут просто еще одним родом войск, и тогда "Хеллсинг" исчезнет. И на сей раз навсегда.

Сигара прогорела до фильтра, а Интегра выкинула бычок куда-то назад, где вместо панорамного ранее окна высилась груда строительного мусора и зиял заколоченной фанерными листами оконный проем.

Внезапно единственный уцелевший глаз сэр Хеллсинг уловил едва заметный алый отблеск сверкнувший где-то на грани периферийного зрения.

— С возвращением, Виктория. — это была традиция. Так происходило, когда он возвращался с задания, так происходит и с Викторией.

— Задание выполнено, Госпожа. — всего лишь констатация факта. Лишь подтверждение присутствия.

— Я знаю. Ты хорошо справилась.

— Спасибо... Госпожа, а вам не холодно?

— Все в порядке, Серас. Апрель на дворе. — она врала ей. И они обе это знали. Но сделать ничего не могли. Интегра была слишком упряма, чтобы показывать слабость, а Виктория... Виктория не могла найти в себе силы заставить Интегру делать что-то сверх меры.

— Простите, сэр Интегра. Я не могу больше ощущать температуру... ну так, как это делают нормальные люди. Я совсем стала вампиром. — она виновато улыбнулась, продолжая играть в эту странную игру.

Сэр Хеллсинг откинулась в кресле с шумом вдыхая холодный апрельский воздух.

— Да... каждый из нас потерял что-то свое. Но стоило ли это того?

Это верно. Каждый из них потерял что-то свое. Интегра — глаз. Виктория — руку. Интегра потеряла дорогого сердцу Уолтера, а Серас — шутника Бернадотте. И обе они потеряли еще кое-кого. Но он не погиб, нет. Всего лишь исчез... и кто знает когда он вернется.

— Госпожа...

Интегра устало повернулась к ней. И именно сейчас было заметно, как она постарела. Под единственнм не закрытым повязкой глазом залегли глубокие ммешки, а на лице показались многочисленные морщины. Даже горевшие ярким огнем голубые глаза потухли, выдавая ту безмерную усталость и напряжение под которым находиллась эта стальная и волевая женщина.

— Я устала, Серас. Понимаешь, устала? Мы ведем эту бессмысленную войну уже полгода. Уничтожаем командиров, и даже мелкие отряды. Но на их место встают другие. Все более тупые и кровожадные. Но и этих хватает для того, чтобы наши силы таяли с ужасающей быстротой. Нашим парням уже трудно держать Сохо, хотя неделю назад они держали Сент-Джеймс. И помощи ждать неоткуда.

С каждым сказанным ею словом Виктория опускала голову все ниже, словно ее слова давили на нее десятитонным прессом.

Установилось молчание прерываемое лишь свистом ветра за тонким слоем фанеры.

Наверное именно сейчас стоило бы писать портрет главы организации "Хеллсинг". Вся окружающая обстановка и атмосфера отлично бы передали всю ту безнадежность положения в котором оказалась древняя организация. Усталая и почти сломленная Интегра и замершая пред ней сгорбленная фигурка совсем еще юной вампирши, которой пришлось потерять человвечность, чтобы сохранить хоть чьи-то жизни.

Наконец Серас что-то решила для себя. Она подняла голову, и посмотрела на Интегру. Вместо привычных голубых омутов, на Хеллсинг смотрели яркие рубины вампирских глаз. И это не были глаза той, кого Граф когда-то назвал "Полицейской", о нет. Это были глаза настоящего дракулины, крови от крови самого Дракулы.

Глаза той, кого в будущем будут звать Алой Королевой.

— Госпожа... Я... я могу уничтожить их. Сейчас... когда я стала истинной, меня не так просто убить, даже бронетехникой. А серебряного оружия у них практически нет. Недостаточно, чтобы гарантированно справиться со мной. Пип.... Бернадотте тоже согласен. Он не видит другого выхода. Я могу сделать это, Госпожа.

— Нет.

— Что?

— Я сказала нет, Серас. — Ее голос был тверд.

— Но... почему?

— Потому что... потому что мне не хватало еще одного маньяка на свою голову! А теперь иди, Виктория. День — это не твое время. Мне нужно побыть одной.

Недоуменно поглядев на госпожу, но не став спорить, Серас быстро покинула помещение пройдя сквозь пол.

Глядя на то место, через которое прошла ее подчиненная Интегра слабо улыбнулась. Она знала, что ее слова не убедят дракулину. Слишком многое она взяла от своего Хозяина. И она уже все решила. И кто знает, возможно... это лучшее решение из тех которые возможны.

— А ты многому научилась... Серас. Надеюсь ты не пойдешь по ЕГО пути.

* * *

Вампирам не снятся сны. Не мертвые и не живые, они навечно замерли на границе между Бездной и Явью, не в силах самостоятельно переступить этой границы. Порождения Греха и Дети порока они навеки лишены того, что названо "человечностью". Они не дышат, их кожа холодна как у трупа. Их сердца не бьются, а еда не доставляет больше насыщения. И тем более им — немёртвым, недоступна такая простая человеческая радость, как сон.

Поэтому каждый раз погружаясь в дрему, Виктория ощущала, что ее разум зависает в темноте, где нет конца и нет начала. Это странное ощущение сначала пугало ее, она не хотела вновь оказаться среди этой бесконечной пустоты и мрака.

Но Мастер упорно отправлял её спать, постепенно заставляя её привыкнуть к тьме и одиночеству. Спустя какое-то время она даже начала находить в процессе сна какую-то приятность. В этом месте было приятно думать, анализировать. Мысли были на удивление послушны и спокойны.

И лишь после того, как она потеряла невинность. После того, как вкусила запретного алого плода, лишь поглотив бессмертную душу она поняла, что же Мастер хотел ей сказать.

Да. Вампиры не могут видеть сны. Не способны на это. Но засыпая они могут видеться с теми, кто навсегда слился с ними. Видеться со своими жертвами. Проживать их жизни. Вкушать их эмоции, пировать и плакать вместе с ними.

Так и сейчас. Стоило ей отдаться беспамятству, как перед ней возникла ставшая такой родной привычной фигура Пипа.

— Привет куколка. Решила снова спуститься и проведать старых вояк ? — манера речи Бернадотте с той поры никак не изменилась. Серьезным он бывать умел лишь очень недолгие промежутки времени и то это требовало просто неимоверного напряжения сил для него. В этом был весь он. Вечно живой оптимист. Даже оказавшись навечно запертым в бессмертном теле вампира, он ни на йоту не растерял оптимизма, даруя Серас то чего ей так не хватало в последнее время — веру в лучшее.

— Да, Пип. Только что-то я здесь не вижу тех, кто бы подходил про это описание... — Серас самодовольно усмехнулась. Если бы она могла усмехаться во сне. Но Пип видимо понял ее.

— Эй, ты что не видишь этих брутальных шрамов? Да у меня же самая что ни на есть, пиратская повязка на глазу! — возмутился наемник.