Все познается

Вспоминать можно было до бесконечности, но Гарри все же нашел в себе силы вынырнуть из омута жалости к самому себе. Потребовались годы, пока Гарри смог как следует осмыслить и проработать воспоминания. Он даже простил убившего его Шеклбота... Что не означало, что он забыл.

Забывать Гарри не собирался. Забыть означало повторить эти ошибки, а этого Гарри допустить не мог.

Особенно после обстоятельного разговора с Роллинзом, ставшим счастливым отцом в третий раз. Они напились на радостях, и Гарри, в странном порыве болтливости, обтекаемо рассказал о своей прошлой жизни, получив в ответ бурную лекцию от неожиданно разъяренного друга. Джек плевался от одной мысли о детях-солдатах, в красках расписав, что бы он сделал с отсиживающимися в безопасности взрослыми-манипуляторами, и это неожиданно отменно легло на увиденное в Африке. Дети с автоматами слишком сильно напомнили о том, как Гарри сам бегал с палочкой наперевес, готовый убивать ради защиты тех, кто был гораздо старше и опытней. Да он и убивал...

От понимания, что так поступать нельзя, что такого не должно быть, лопнули все лампочки в доме. А через какое-то время Гарри заметил, что раны теперь срастаются чуть ли не на глазах, а удачливость повысилась в разы.

Переход в частный сектор ознаменовался ростом заработной платы и цинизма. Гарри искал для своей маленькой стаи самые лучшие контракты, вырывая причитающееся вознаграждение иногда из мертвых рук бывшего нанимателя. О них заговорили, их стали нанимать для самых сложных и рискованных дел, ведь контракт исполнялся с блеском, а потерь не было, поэтому вербовку в ЩИТ Гарри счел закономерностью. Тем более их отряд нанимал лично министр.

Поначалу Пирс даже понравился: сильный лидер и умелый управленец, знающий, что нужно для исполнения поставленных перед ним задач. Гарри подписал контракт, потому страховка была ошеломляющей, а зарплата — тем более, да и государство — это не частник с манией величия.

Впрочем, более близкое знакомство заставило задуматься над тем, чего же Пирс хочет на самом деле, а уж собеседование с Фьюри, неприятно напоминающего приснопамятного Шеклбота, заставило вспомнить заветы параноика Грюма.

И Гарри порадовался своей чудесной привычке собирать компромат на нанимателей во избежание разного рода неловкостей, а уж тут сам бог велел. И Гарри стал осторожно копать.

"Страйк" быстро вышел на вершину, элита из элит, поэтому неудивительно, что Пирс стал оказывать им внимание. Пошли дополнительные миссии, с очень хорошей оплатой и под грифом секретности, Фьюри неожиданно тоже начал потихоньку мутить воду. Апогея происходящий идиотизм достиг, когда Пирс предложил перезаключить контракт. Гарри смотрел в холодные и пустые, как у акулы, глаза министра, и понимал, что отказаться не вариант, а кончики пальцев странно горели.

Он подписал контракт, тщательно прочитав и проанализировав, добавив от себя лишь пару пунктов о соблюдении условий, найме в отряд, вознаграждении и форс-мажорных обстоятельствах с компенсациями. Александр на такую юридическую подкованность лишь похмыкал, но передал слишком хитрожопому вояке паркеровскую золотую ручку. Гарри помусолил ее в пальцах, ставших горячими, поставил подпись, а потом проследил за тем, как неожиданно чуть дернулась рука расписывающегося министра.

Они подали друг другу руки, и штурмовой отряд элитных бойцов перешел под непосредственное командование главы Совета Безопасности.

Пошли миссии. Вроде, они делали хорошее дело: уничтожали террористов, зачищали работорговцев и наркобаронов, но Гарри чем дальше, тем сильнее чуял отчетливый неприятный душок от всей этой деятельности. Вроде бы, министр делал хорошее дело, патриотическое даже, очищая страну от всякого сброда, но методы как-то... Подкачали.

Гарри чувствовал, что увязает в грядущих неприятностях, поэтому утроил усилия по сбору информации. Кроме того, ему не нравилось внимание эскулапов при медосмотрах и участившиеся тесты и прочие испытания. В груди чем дальше, тем больше теплело, и Гарри отгонял от себя отчаянную надежду, решив быть реалистом.

Ему не нравилось то, что удавалось откопать, чем дальше, тем больше Пирс и Фьюри ассоциировались с Дамблдором и Волдемортом.

Гарри мучил память, пытаясь вспомнить, с чего же начался конфликт в магическом мире, невольно проводя параллели с этой реальностью. Почему-то вылезли подробности о дружбе Дамблдора и Гриндевальда, ставшего самым страшным Темным Лордом современности, которого Альбус почему-то так и не убил, а потом даже навещал в заключении. Вспомнилось, что будущий Волдеморт тоже особо выделялся светлым магом... И тоже пошел по кривой дорожке. Вспомнилось и то, что Дамблдор никогда не пресекал слухи, очерняющие Гарри. Да, он никогда не говорил ничего порочащего, но и опровергать сказанное другими не спешил. А ведь мог пресечь, как опекун да и вообще взрослый, влиятельный маг. Значит, для чего-то эти слухи были нужны? Альбус, как уже смог понять Гарри, никогда не делал ничего просто так, у него всегда были далеко идущие планы.

Почему-то сейчас сложилось впечатление, что Шеклбот просто поспешил, действовал по собственной инициативе, что жизнь Гарри должна была пойти по-другому... Учитывая крайне близкое знакомство светоча со сразу двумя Темными Лордами, а также то, что при последней беседе с ожившим портретом директора изображенный на нем Дамблдор говорил крайне странные вещи... От мысли о том, что он мог стать Темным Лордом под номером три, Гарри едва не затошнило.

Чем дальше, тем больше Гарри ощущал, что стоит по горло в болоте, кругом крокодилы, а у него нет ни оружия, ни лопаты, и погружается он с бешеной скоростью. Миссии становились все грязнее и грязнее, что не мешало ему документировать каждый приказ Пирса и неожиданно подключившегося к веселью Фьюри, как неожиданно произошло затишье. Причину узнали быстро: разморозили Капитана Америку, откопанного где-то в вечной мерзлоте. Суперсолдата быстро социализировали, после чего представили группе поддержки, в которой оказался Страйк. Пирс слишком довольным выглядел, подписывая назначение, и подозрительность Гарри утроилась. Особенно после того, как он познакомился с распиаренным героем поближе.

Роджерс не был ни наивным, ни тупым. Он живо напомнил Гарри о самом себе периода Хогвартса: заботливо созданная слава, искусное манипулирование стремлением изменить мир к лучшему, вбивание в мозг долга и обязанностей, а так же отвлечение от прав и самореализации. Стив был сиротой с мышлением нищего. Он был упрям, зачастую не там где надо, имел прорву комплексов, на которых специалисты Щита играли симфонии и оперы, а так же заботливо выпестованные заблуждения. Фьюри чхать хотел на желания и чаяния так удачно попавшего ему в руки суперсолдата, вовсю фрагментируя информацию и окружив бедолагу полностью послушными ему людьми. Ему нужен был подконтрольный солдат, поэтому даже документы Роджерсу сделали такие, что ни один банк нормально не примет.

Гарри с ужасом вспоминал Хогвартс, ту мнимую свободу и ошейник с шипами внутри, поводок от которого так уверенно и цепко сжимал ухоженными руками Дамблдор, и видел сейчас то же самое. Роджерс даже не возмущался: он всё ещё не вернулся мысленно с войны, переживал гибель друга, для него все произошло только вчера, и общение с зубоскалящими над "размороженным мамонтом" окружающими никак не помогало.

Гарри смотрел, но не вмешивался — слишком плотно контролировали Капитана, лишь изредка помогая по мелочам, чем заслужил благодарность от постоянно меланхоличного Роджерса. Перелом наступил после штурма "Звезды Лемурии". Информация об готовящемся "Озарении" Гарри не обрадовала. Тут же вспомнилось, как взрослые маги сидели по норам и не вякали, зато после победы над Волдемортом не стеснялись истреблять побежденных и конфисковывать имущество. В памяти всплывали крохи, но и этого хватило, чтобы сделать выводы: пусть намерения у Фьюри с подхватившим инициативу Пирсом благие на словах, вот только геноцид от этого менее страшным не будет.

Он сидел в квартире, проверяя давно заботливо заготовленные пути отхода, и понимал, что не сможет отступить и все бросить. Избранность оказалась генетической болезнью от которой не вылечиться, и светлячки кружились и танцевали над его головой, а в груди разгорался огонь.

На следующий день его с отрядом пригласили в кабинет Пирса, где последний долго распинался об оказанной им всем чести. Поход в засекреченный бункер не стал неожиданностью, Гарри уже даже не удивлялся: люди слишком любили тайные общества, чтобы отказать себе в таком удовольствии. Сидящий в жуткого вида высокотехнологичном кресле заросший мужик с пустым взглядом добавил сюрреализма, как и проведенная тут же процедура обнуления.

Сказать Гарри было нечего. Он молча смотрел, не отводя взгляд, вяло отмечая слишком знакомое лицо. Да, он стал старше, жестче, но это был Барнс, давно числящийся сгнившим в том роковом ущелье, и прочитанная в статьях информация о пленении друга Роджерса услужливо напомнила о том, что сывороткой интересовались многие. И опыты проводили все, кому не лень.

Теперь было ясно, почему Пирс радовался успехам Гарри на ниве общения с Роджерсом: Капитан его более-менее слушал и даже нормально взаимодействовал с отрядом — суперсолдат являлся бойцом-одиночкой, а Страйк со своим командиром шли с ним в ногу, не отставая. Результат, которым остальные похвастать не могли. И теперь из Гарри собирались сделать гибрид дрессировщика с садистом-вивисектором.

Лаборанты суетились вокруг дергающегося Барнса, а Гарри думал, что с него хватит и надо пригласить Роджерса на длинный и обстоятельный разговор, распотрошив кубышку с компроматом. Пирс, наблюдающий с довольной мордой, лишь поднял бровь, когда Гарри решил обломать ему веселье, вспомнив подписанный когда-то контракт.

* * *

- Я хочу этого бойца к себе в отряд, — хриплый голос оборвал речь министра. Пирс изумленно повернул голову. - Пункт сорок восьмой моего контракта. Я могу потребовать любого бойца к себе в отряд в качестве боевой единицы.

- Вы требуете, — голос Александра был почти равнодушным.

- Именно, — подтвердил Рамлоу, наблюдая за изображающим статую киборгом тигриными глазами.

- Я смотрю, — вкрадчиво начал Пирс, — вы слишком многое себе позволяете, майор. Нет.

- Нет?

- Нет, — отрезал Александр, взбесившийся от одной мысли о том, что на любимую игрушку посмели претендовать.

- Что ж... Тогда я разрываю контракт и требую заплатить неустойку.

Вопли Пирса и шевеление вокруг уже не имели значения. Гарри смотрел в мутные, полные боли и потухших надежд глаза лишенного самого важного — личности — человека, ощущая, как тело заполняет магия, а кончики пальцев начинают покалывать. У него нет палочки, он слишком давно не произносил заклинаний, успев запихнуть выученное в дальние уголки памяти. Его бойцы уже покинули помещение, заперев двери, и ждут приказ. Внутри лишь новые воплощения Пожирателей и очередная реинкарнация Волдеморта или Дамблдора — их он давно считал тварями одного порядка, — и жертва, которой требуется помощь. И он, рыцарь в несияющих доспехах и с руками по локоть в крови.

И пусть он многое забыл, эти два заветных слова Гарри помнил, а также он знал, что вот сейчас все получится: настрой подходящий, и он поступает правильно.

Наконец-то.

Пирс гневно орал, охрана вскинула автоматы, лаборанты злорадствовали. Гарри поднял правую руку, окутанную изумрудным огнем, и нежно прошептал, глядя в глаза министру:

- Авада Кедавра.