| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Оглушив ударом локтя в нос набросившегося на него дотракийца с ножом и протяжной раной через всю грудь, Авут с педантичностью мясника вонзил в его грудь меч, а потом тут же потянул, почти без сопротивления разрезая еще живого степняка вдоль. Не останавливаясь на достигнутом кровавом шоу, Прасет взмахом обоих мечей с пугающей точностью снес голову следующего табунщика, застывшего из-за жестокого зрелища, развернувшегося прямо перед ним. Кровавый фонтан ударил в стороны, обрамляя лицо Авута алыми каплями. Следующий враг, устремившийся на Патриарха с воем лишился руки и упал с раскроенным черепом, даже не успев осознать этого. Следующий лишился своего кривого клинка, после мощного удара, а затем грудь табунщика пронзил клинок и он рухнул с кровавыми пузырями бугрящимися на губах. Авут замер.
Дотракиец увидел его. Его раскосые черные глаза с затаенным пламенем впились в лицо Прасета и тот поймал взгляд, на пару мгновений завязав незримую борьбу. Незримое всепожирающее пламя, что жаждет битвы, что играло в их очах резко дернулось и превратившись в взметнувшийся гейзер, столкнулось от обоих сторон. Патриарх видел вызов, и он с усмешкой принял его. Они одновременно вскинули мечи, указывая друг на друга и исторгая из глоток призыв остановить сражение. Их слитный рев мистическим образом заглушил бой на одном участке "стены", а еще через пару мгновений все остальные с опаской и непониманием передали приказ товарищам. Бой замер.
Авут не знал принято ли такое у дотракийцев, но действовал по наитию и исходя из традиций его мира, по сути вместе со словами ударив духовной энергией, ошарашивая всех вокруг. Дуэли между командирами и даже генерала были не такой уж и редкостью, только зачастую никто не останавливал всех битвы. Но с другой стороны здесь и не сражение двух многотысячных армий.
Они прошли навстречу друг другу через образовавшиеся из расступившихся людей коридоры, заходя в сформированный кривой круг, раскинув руки, словно приветствующие друг друга старые друзья. Замерев, каждый смерил оппонента цепким взглядом и дотракиец нарушив молчание взревел что-то на своем языке, воинственно вскинув кривой клинок к небу. Его поддержали соотечественники и громкое ржание лошадей. Авут с усмешкой принял и это соревнование.
-Победа и кровь! — проскандировал он, возводя раскинутые руки с мечами к небу. Удивительно слитный крик пары тысяч людей был ему ответом, прокатившимся сокрушительной лавиной. — Подождите пока прикончу этого доходягу парни и мы пойдем громить слабаков из Мира!
-Победа и Кровь! — трубно взревел залитый кровью иббениец, потрясая двумя топорами в компании двух соотечественников. — Шнимай башку конэводу, кптан!
С усмешкой Прасет откинул один из своих черных мечей в сторону замеченных им близнецов. Оставшийся валирийский клинок, мелькнул черным провалом на свету, подставляя грани причудливого "пламенного" рисунка светилу и поблескивая кровавым глазом в виде рубина. Предводитель дотракийцев растянул губы в кровожадной улыбкой и несколько раз демонстративно взмахнул мечом, позвякивая вплетенными в длинную косу колокольчиками. Патриарх кивнул на своеобразную благодарность за проявленное благородство и небрежно показал язык на насмешку в глазах степняка.
Табунщики затопали, их визги и громкое улюлюканье мерно превращалось в некую особую ритмичную мелодию, в то время как выкрики невпопад, ругательства, стук щитов и лязг стали о сталь со стороны наемников был просто жутким, режущим слух набором звуков. Но вместе они создавали лучшую атмосферу для боя, по мнению Авута.
Они сошлись резко и без затей. Да клинка мелькнули, громко разрезая воздух и оба бойца тут же отпрянули. Их ноги медленно потащили напряженные тела по кругу. Резкий рывок и вновь они сошлись. Авут отскочил от яростного взмаха сверху вниз и походя ткнул кончиком клинка в голень дотракийца. Степняк зашипел от боли и кровь побежала у него по ноге, но серповидный клинок резко мелькнул в руке и рассек рукав на предплечье Прасета, легко проходясь по плоти. Не останавливаясь, командир наемников завертелся юлой, взметая полы длинной рубашки и звеня кольчугой; черный клинок описал дугу и с шипением несколько раз пронесся в опасной близости с заюлившим степняком, оставляя на его обнаженном торсе несколько полос. Но дотракиец не мог вечно уворачиваться и резко замерев, табунщик обоими руками парировал следующий удар Авута. Мелькнула черная коса и звенья кольчуги разлетелись блестящим дождем. С рыком Прасет наотмашь зарядил кулаком в лицо нырнувшего к его боку степняка, успевшего удачно рубануть по вмятине в легком доспехе.
С упоением Авут вновь насел на врага, водя клинком по воздуху, словно художник кистью, выписывая смертельную картину, что с натяжкой кто-то мог бы назвать гротескным абстракционизмом. Дотракиец же вертелся из стороны в сторону, его длинные волосы мелькали черным шлейфом и звенели на каждом движении, а аракх в его руках метался словно бешеная пчела. Их бой был уродлив и лишен всякой доступной человеку грации, больше напоминая яростную схватку двух бешенных псов в подворотне. Но он приносил упоение.
Оба бойца прищурились, замерев на добрый десяток секунд. Кровь стекала из их порезов и ран десятками маленьких ручейков, пропитывая бурым цветом одежду и оставаясь черными пятнами на траве с землей. Клинки подрагивали в нетерпеливом ожидании крови. Они были равны. Но потом Авут выпрямился, его тяжелый вздох вырвался из легких вместе с небольшим облачком пара и в одно мгновение он сблизился с дотракийцем. Тот вскинул клинок и повел в сторону, намереваясь отвести удар и контратаковать, но все кончилось совершенно не так как ожидалось.
Авут резко остановился, не доходя до степняка жалкие пару шагов, а клинок выскочил из его руки и молниеносным копьем впился в бедро дотракийца, опрокидывая наклоненное в рывке тело прямо под ноги Патриарха. Мгновение и голова табунщика оказалась запрокинута за волосы, открывая взгляд на разбитый и кровоточащий нос. Главарь степняков захрипел, его губы зашевелились, но лишь кровь и сиплый свист вырвались наружу. Изогнутые, словно крючья, пальцы второй руки наемника окровавленными тисками сжимали в себе вырванную гортань.
Крики остановились и все люди замерли. Прасет откинул кусок окровавленной плоти прочь и схватив голову мертвеца за подбородок и макушку, резко провернул ее, как крышку у бутылки. С громким треском ломаемых костей и мерзким, хлюпающим звуком рвущейся плоти, Патриарх без видимых усилий оторвал голову своего соперника. Перехватив ее за длинную косу и раскрутив, как пращу, Авут метнул свой ужасающий снаряд под ноги застывших дикарей.
-Кто знает этот язык!? — громко протянул Прасет на тирошийском диалекте. Никто не ответил ему, и он повторил свой вопрос на вестеросском, а затем на мирийском и в конце на валирийском. Послышался одиночный вскрик. — Ты будешь переводить мои слова своему племени! Не упусти и сказанного мной слова! Слушайте меня, славные воины дотраки! Слушайте и думайте! Придите к решению после моих слов! Ведь от этого зависит ваша жизнь!
Молодой степняк спешно и громко переводил, другие передавали в дальние ряды, а Авут говорил. Его голос гремел от переизбытка мощи в теле, пар вырывался изо рта, растрепанная и окровавленная одежда множеством клочков играла на ветру, а кровожадная улыбка и окровавленная по локоть рука в стальных накладках, словно ужасный цветок довершали картину изображавшую воинственного варвара-поработителя, что давал проигравшему племени выбор. Служить или умереть. Любой вариант бы устроил Авута Прасета и потому он не стеснялся в выражениях и словах, улыбаясь и взмахивая мечом, разбрызгивая кровь, чей запах будоражил ноздри.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
