Подонки

В конце-концов, освободив желудок, бедняга попыталась встать. Но ноги дрожали, руки тряслись, встать не получилось. Взяв принесённую Женькой кружку воды, Яна прополоскала рот. Следом снова высосала стакан сока.

Она сидела голая, прислонившись к стенке, и тяжело дышала. Муж поднял её на руки и отнёс на кухню, на угловой диванчик за кухонным столом. Притащил из спальни несколько подушек, так, чтобы жена была в полусидячем положении. Подал плед, в который трясущаяся Яна закуталась. Сел за стол, напротив, на табуретку.

— Полегчало?

— Чего тебе от меня надо?

Женька пожал плечами:

— Объяснений. Объяснений по горячим следам.

— Рожа-то болит? — злорадно поинтересовалась супруга.

Женя ехидство проигнорировал и скомандовал:

— Давай. Объясняй. Я слушаю.

— Я не обязана тебе ничего объяснять...

* * *

Он посидел, опустив глаза и зло глядя на столешницу.

— Значит, вот так?... Хорошо... Завтра собираешь свои вещи и уезжаешь к матери. Мария останется здесь. Ты можешь жить, как хочешь, но ребёнок должен расти в спокойной обстановке.

Янка разозлилась:

— Ты не заберёшь у меня дочку! Понял?! Я тебе её не отдам!

— Яна, ты забыла — кто я такой. Я адвокат. Я уже всё просчитал. Ребёнка ты не получишь. Это я тебе гарантирую...

— Почему это я 'ребёнка не получу'? Я мать! Ребёнок должен жить с матерью!

— Ну, судя по твоему поведению в сауне, ты отвратительная мать, — шлюха и алкоголичка. У меня есть видео... С места, так сказать, событий... Учитывай ещё и то, что квартира моя. Ты на неё не имеешь никакого права. Тебе придётся уйти, и у тебя жилья нет. Кто тебе доверит ребёнка?

Янка сидела, опустив голову и закрыв глаза. Видимо до её пьяненького сознания доходило, хоть и медленно. Потом посмотрела исподлобья:

— Чего ты хочешь узнать?

— Зачем всё это было? Зачем ты разрушила семью?

— Я разрушила семью?! — возмутилась жена. — Это я её разрушила?! Хорошо... Где моя сумка?

— Что у тебя там?

Рявкнула сердито:

— Принеси мне сумку!

Женя принёс Янкин баул, поставил перед ней на стол.

Та порылась в вещах, достала прозрачный файл. С ехидцей сказала:

— Смотри, дорогой...

Женька извлёк распечатанные на принтере чёрно-белые фотографии. На них какой-то хахаль совокуплялся в миссионерской позе с похабной брюнеткой. Мужик сильно походил на Гусакова. Та же короткая причёска, те же выступающие скулы, очень похожая фигура. Все съёмки велись сзади и несколько сбоку. Поэтому совпадение лиц определить было сложно.

— Ну? И что дальше?

— А дальше, — Яна сжала губы, — дальше неси ноутбук. Неси его сюда.

Женя пошел в спальню и вернулся с 'ноутом'.

Янка достала из сумки USB флешку:

— На, дорогой, посмотри — что на ней.

Посидели в тишине, подождали, пока загрузится система.

Евгений открыл флеш-карту. На ней был единственный видео-файл. Включил.

Та же картина. Тот же мужик. Но только трахает уже блондинку, какую-то старую и не менее похабную, чем брюнетка на фотографиях. Опять же съемки сзади и чуть сбоку.

Самец очень похож на Гусакова. Очень. Только Женя-то знал, что это не он. За двенадцать лет супружества он не только не изменял жене — у него даже в мыслях такого не появлялось. У них настолько всё гармонично складывалось, что никого другого ему и не надо было.

— Что? — пьяно иронизировала жена. — Удивлён? Ты думал, всё останется шито-крыто? А оно видишь как — вылезло-таки наружу.

Стало горько... Он поморщился. Доказывать что-то пьяной женщине он не собирался. Скомандовал:

— Иди спать. Подушки захвати.

Янка фыркнула:

— Ты мне ничего скажешь? Не попросишь прощения? Нет?

— Нет...

И она оскорблённо ушла с кучей подушек в спальню.

* * *

Гусаков сидел, подперев голову руками. Ему было погано. Подташнивало и потряхивало. Хотелось уснуть, проснуться, а всего этого уже нет. Просто дурной сон. Из всех мыслей билась только одна:

— Пиздец...

Ещё и Машку в это дело втянули...

Мир развалился. За несколько часов, счастливая, благополучная жизнь превратилась в хрен знает что, чему и названия-то не подберёшь.

Поморщился от досады. Вздохнул устало:

— Ладно, надо разбираться.

Разложил порнографические фото. Долго смотрел. Ничего. Никакой информации. Может это он, а может и не он. Как докажешь?

Включил видео.

По всей видимости, этот клип выдернули с какого-то порносайта. Значит надо гулять по интернету — искать. Вернее всего фильм скачали с наиболее популярных ресурсов. О, Господи, чем приходится заниматься! И он набрал в поисковике — 'порно видео'.

К четырём утра он нашёл.

Топорная работа. Порнографическая короткометражка, выгруженная из мировой паутины и грубо порезанная на более-менее подходящие куски.

Вот тут было абсолютно очевидно, что это не он. Абсолютно!

Женька немного успокоился, выключил ноутбук, ушёл в зал, посмотрел на мокрую тахту и, постелив на пол матрац, на нём и вырубился.

Один раз проснулся от того, что Яна снова блевала в туалете.

Не встал. Пусть сама разбирается.

Ему надо хоть немного выспаться. Впереди много тупой, ненужной и гадкой работы...

Ближе к утру пришла Маша.

— Пап, я что-то боюсь. Можно я к тебе. А то от мамы так перегаром воняет.

— Залазь, солнышко, — поднял край одеяла Гусаков. Обнял ребёнка и снова отключился.

* * *

Утром его потрясла за плечо Мария:

— Папка, мы проспали в школу! Что делать?!

Он обнял дочку, поцеловал её в носик.

— Сегодня — не пойдёшь. Ты вчера столько всякого пережила. Какая тут учёба? Омлет тебе сделать?

— Ага... И какао.

Женя встал, тяжело помотал головой, и отправился на кухню, кормить ребёнка. Он не заставил Мэри умываться и чистить зубы. Сегодня все правила были сломаны. Ситуация тяжёлая, и он не собирался осложнять её условностями.

Дочь вяло жевала омлет.

— Пап... Теперь вы с мамой разойдётесь?

Гусаков прихлёбывал чай.

— Я не знаю, Машенька. Теперь это зависит только от мамы... Но я обещаю тебе, что сделаю всё, чтобы наша семья сохранилась...

Помолчал горько.

— Даже если мы с матерью разбежимся, это никак не отразится на тебе. И я, и мама... мы тебя любим. И всегда будем любить. Всегда помни — мы тебя сильно любим...

Дверь спальни открылась, и Яна в халатике приползла на кухню. Лохматая, бледная, с опухшими глазами, она уселась рядом с дочерью. Разлепила потрескавшиеся губы:

— Попить есть чего?

Женя открыл холодильник:

— Только яблочный...

— Давай...

— Омлет будешь?

Яна тяжело помотала головой:

— Не напоминай про еду...

Минут десять все сидели молча. Вдруг жена встрепенулась:

— Мэри, а почему ты не в школе?

— Мы с папкой проспали...

Опять надолго замолчали.

Мария допила какао и отнесла посуду в раковину. Потом снова уселась на диван рядом с матерью. Янка строго попросила:

— Мэри, иди к себе в комнату. Нам с отцом надо поговорить.

— Ты хочешь сказать, что я уже не семья? — обиделась Машка.

— Мэри, я что сказала!

Женька спокойно окоротил:

— Не ори на ребёнка. Она уже взрослая девочка. И она в курсе всего... Если хочешь что-то сказать — говори при ней.

Янка зыркнула на мужа, на дочь...

— Ну ладно... Итак... Ты что-то решил?

— Конечно, решил.

— И что?... Учти, что я тебя никогда не прощу. Понял? Никогда... Я тебе отдала свою молодость, свою,... свою невинность. Я отдала тебе двенадцать лет своей жизни. И вот это — твоя благодарность?

Евгений поднял руки:

— Погоди. Погоди. Сначала я тебя хочу спросить — что ты собираешься делать?

— Как 'что'?! Разводиться я собираюсь.

Мария охнула, заблестела слёзками.

— Машенька, — кинулись к ней родители, — мы тебя любим, солнышко, всё будет хорошо.

Мария плаксиво отвечала из объятий:

— Ничего не будет хорошо... Всё плохо...

Женька, заглянул в дочкины серые глазки:

— Солнышко, я же тебе обещал? Мы с мамой, — он строго посмотрел на Янку, — сделаем всё, чтобы семья не развалилась. Веришь?

Мария покивала, всхлипывая.

— Ладно, — продолжал Гусаков пытать жену, — второй вопрос. Что ты чувствуёшь в отношении меня? Только честно.

— Ненависть... Женя, я злюсь на тебя. Ты предал семью.

— Ясно. А хоть немного любви осталось?

Яна тяжко вздохнула:

— Осталось, конечно. Но, это, думаю, пройдёт.

— И чего ты от меня хочешь?

— Я хочу знать правду... Мне нужна правда... И не считай меня дурой!

— Ты уверена?

Янка вскочила:

— Да пошёл ты в жопу! Что ты мне на мозги капаешь?! Ты не на судебном заседании, бля!... Адвокат хренов! Я хочу услышать правду!

— Яна, 'правда' не очень приятная вещь...

Янку аж затрясло.

— Можно подумать — будет хуже, чем сейчас!

— Ладно. Смотри... Машенька, тебе сейчас действительно лучше уйти к себе. Мы будем смотреть порнографию.

Мария фыркнула:

— Можно подумать, я порнографии не видела. Вчера, например.

Яна залилась краской до самых ушей. А Женя попросил:

— Иди, доченька. Я когда закончу — позову тебя... Пожалуйста. Очень тебя прошу...

Маша ушла в свою спальню. А Женя набрал поиск нужного клипа. Повернул 'ноут' экраном к супруге:

— Смотри. Это — банальный порно-сайт. Скажи, это тот же клип, что и на твоей флешке?

— Ээээ... вроде — да.

— А вот это — тот фильм, что дала мне ты. Смотри... Видишь, на тридцать седьмой секунде изображение дергается.

Он повторил запись до этого места.

— И на сорок четвёртой секунде — то же самое дёргание...

— А теперь смотри — вот тут, на порносайте, тридцать седьмая секунда. Обрати внимание — становится видна его правая рука. Видишь?

Он остановил воспроизведение.

— Что ты видишь?

— Подожди, — нахмурившись, приглядывалась Янка, — у него вся рука в татуировке...

— А вот дальше... Абсолютно, то же самое. Увидела? В твоём фильме, те места, где видна его правая рука, — они вырезаны.

Он снова запустил клип с флешки.

— Видишь, тех мест, где ясно видны татуировки, — их нет. Теперь фотографии...

Он разложил на столе листы.

— Если специально не приглядываться, то незаметно... Но, вот тут, — он ткнул пальцем, — и вот тут, видно его запястье. Тоже всё в татуировке. Увидела? Это порноактёр. Они все зататуированы как хреновы папуасы. Кто тебе дал эту гадость?

Яна ошарашено смотрела на фото.

— Эдик дал... Дак ты, что?... Ты мне не изменял?

— Ты сама всё видишь. Да и с чего ради я пошёл бы кувыркаться с такими позорными шлюхами?... И ещё подумай — зачем мне было изменять, когда у нас с тобой в плане секса всё прекрасно?... Меня всё устраивало...

Потом горько нахмурился, засомневался:

— Или нет? Всё было плохо, а ты только прикидывалась?

Янка замахала ладошками:

— Женя, нет! Нет, нет, нет! У нас всё было прекрасно... Честно...

И тут до неё, наконец, дошёл весь ужас ситуации...

Женщина побледнела, выпрямилась, распахнула глаза и начала тяжело дышать с постаныванием. Слёзы полились ручьём. Она подняла руки, сжатые в кулачки, и закричала, как раненный зверёк.

Она всё поднимала и роняла руки, прерывая рыдания протяжными воплями. Как будто к ней прикладывали раскалённый утюг.

Женька вскочил, нашёл в аптечке корвалол, из холодильника достал бутылку водки. Налил пятьдесят грамм и накапал туда же лекарства. Приготовил стакан воды.

Ворвалась Мария, обхватила мать за талию, прижалась, успокаивала.

— Мама, не надо... Мамочка, не надо.

Евгений поднёс рюмку:

— Яна... Яна! Посмотри на меня. Вот это надо выпить. Слышишь?

Янка ничего не соображала. Она страшно выла и всё стучала себя по коленкам кулаками. Мотала головой и повторяла:

— Нет! Нет-нет-нет!

Муж обхватил Яну за шею, поднял ей голову.

— Маша, зажми ей нос, деточка.

Мария защемила матери нос и, когда та открыла рот, влил смесь и прижал к губам ладонь. Яна поневоле сглотнула, сморщилась.

— Запей, Яна. Запей водичкой.

Её зубы дробно стучали о край стакана, но кое-что попало и внутрь.

Женя поднял супругу на руки и отнёс в спальню. Уложил, накрыл пледом, лег рядом, прижал к себе. С другой стороны пристроилась Маша, тоже прижалась к матери. Рыдания постепенно стихли, и Яна вырубилась. От переживаний, от похмелья и от успокоительного.

А Евгений лежал и чувствовал, что сейчас тоже завоет от скорби. Если бы не дочка, он тоже бы орал, и бился на полу в истерике.

За что ему всё это?

Но, вот те ребята, которые такое сотворили с его семьёй — не жильцы. Он их, сук, в землю вобьёт. Это гарантировано. На этом тоже тяжело задремал.

* * *

Разбудил звонок телефона.

Гусаков пошёл на кухню, вытащил из барсетки 'трубу'.

— Да...

— Женька, у тебя все в порядке?

Это звонил Игорь. Работодатель.

— Нет, Игорь. У меня не всё в порядке. Поэтому дело Бобровых, передай кому-нибудь.

— Даже, так? Что-то серьёзное?

— Семья развалилась...

— Да твою же мать! Ты что, бабу себе завёл?

— Нет, Игорёк. У меня Янка загуляла.

— Нихрена себе... Она что — дура?

— Дура, конечно. Но самое страшное, что она считает себя умной...

— Ладно, Жень. Я твоё дело Наташе передам. Думаю — она справится.

— Да. Наташа справится. По всем вопросам пусть звонит мне в любое время.

— Ага... Ну ладно... Ты держись там. Если что надо — звони.

Янка не спала. Лежала, смотрела печально.

— Жень... Ты, что — не мог другую причину придумать?

— Нет. Это Игорь. Я ему врать не могу.

Он подошел к кровати.

— Кроме того, сейчас нам, вернее всего, понадобится очень много свободного времени. Тут нужна серьёзная причина...

Проснулась Машка:

— Мам... Пап... Я что-то срубилась.

И все вокруг неё опять заворковали:

— Лапочка... Солнышко... Птичка...

Оба понимали, что ребёнку, в ближайшие дни, придётся несладко.

Отец спросил:

— Мэри, — яичница?

— Нет... Если только — пельмешки.

— А тебе?

— Тоже пельмени, — заказала Яна.

Евгений пошёл варить пельмени. А Яна, набрала свою начальницу, отпроситься с работы на денёк. Какой из неё работник, в таком состоянии.

* * *

За кухонным столом долго молчали, ковыряясь в тарелках. Наконец Яна не выдержала. Отложила вилку. Судорожно, со всхлипом, вздохнула.

— Женя, что с нами теперь будет?

— Да я и сам хочу это понять, — кривился Женька.

— Прости, — заслезилась Янка, — я такая дура. Я тупая дура...

А что он мог ответить? Промолчал.

— Женя, не бросай меня. Я прошу...

— Ох, Ян... 'Бросай', 'не бросай'. 'Прости', не 'прости'... Теперь всё зависит только от тебя. Я мало на что могу повлиять. Всё зависит от того, как ты себя поведёшь.

— Я сделаю всё... Я сделаю всё, что ты скажешь. Я хочу исправить всё... Всё, что я сломала.

— Что я могу сказать... Исправляй... Только прошу — без самодеятельности. Ты и так уже наворотила, от своей 'проницательности'. Надумаешь что-то — посоветуйся со мной. Я как-то... Боюсь твоей активности.