| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
31 мая 1476 года из Ноли, расположенного близ Генуи, вышел хорошо вооруженный торговый караван, груженный хиосской мастикой. Гавани, куда направлялся ценный груз, находились во Фландрии и Англии. На одном из судов фламандской "Бехалла" плыл в качестве матроса Христофоро Коломбо. 13 августа около мыса Сан-Висент караван атаковали французские военные корабли под командованием адмирала Гийома Казанова, по прозванию Кулон или Колон. Вполне возможно, что нападение осуществлялось под флагом Карла Смелого, герцога Бургундского и графа Фламандского, воевавшего против французского короля. А может быть, это было самое обыкновенное пиратское нападение? Что же касается сходства фамилии генуэзского матроса и его противника, то оно породило много толков и спекуляций.
Однако на дальнейшем жизненном пути будущего дона Христофора Колумба это сходство никак не отразилось. Важно другое — то, что завязалась жестокая битва. Многочисленные ядра с грохотом крушили корабли. Картечью разрывало человеческие тела, они валялись на палубе, окрашенной кровью и огнем в ярко-красный цвет. Фламандцы и генуэзцы оказались достойными противниками. Погибли и утонули не только сотни людей, но и рядом с тремя генуэзскими погружались в воду четыре пиратских судна.
Согласно легенде, переживший бой Христофоро Коломбо на одном из обломков корабля добрался до порта Лагуша на португальском берегу. Здесь спасшихся приютили и снабдили всем необходимым. Позже о них позаботились члены генуэзской колонии в Лиссабоне. Приключение, если оно не вымысел, стало поворотным пунктом в судьбе Коломбо. Не потому, что он перенес смертельную опасность, а потому, что атлантические воды выбросили потерпевшего крушение, без средств к существованию, но деятельного и любознательного молодого моряка на побережье страны, которая могла предложить наиболее благоприятные предпосылки для развития его талантов.
Португалия
На расстоянии нескольких миль от того места, где, вероятно, выплыл на берег Христофоре, на косе Сагриш, находилась мореходная база, основанная доном Энрнке, известным в настоящее время больше под именем Генриха Мореплавателя. Носил он это имя по праву, несмотря на то что бывал в море лишь во время отдельных военных походов в Марокко. Дон Энрике собирал все существовавшие тогда описания берегов, приглашал в Сагриш астрономов, математиков, кормчих, Здесь начинались плавания в поисках легендарных островоя Брандана, приведшие к открытию Азорских островов. По заданию Генриха Мореплавателя Жил Эанеш обогнул в 1434 году мыс Бохадор. В результате плаваний было установлено, что жизнь в тропических областях Земли возможна, а моря там судоходны. Таким образом было опровергнуто мнение космографов, находившихся под влиянием античных и религиозных догм. Вскоре после этих открытий Альфонс Гонсалес Балдая пересек тропик Рака. В 1446 году Дэниш достиг Зеленого Мыса. В год смерти дона Энрике, в 1460 году, его каравеллы доходили до южных берегов сегодняшней Гвинеи.
Португалия в те времена была "Finis terrae" — западным концом известных континентальных земель, и поэтому, а также, вероятно, благодаря живительным контактам с восточными правителями она стала отправной точкой научного, технического и культурного развития Европы.
Средиземное море, которое в течение тысячелетий было главной морской ареной европейской истории, вынуждено теперь уступить эту роль Атлантике. Многие люди, стремившиеся познать неизвестное, находили в Португалии шанс осуществить свои смелые мечты. Португальцев гнала в неизвестные и далекие моря не только начавшаяся блокада Европы, лишившая ее экзотических специй, пряностей и восточных предметов роскоши — всего того, что рыцари-крестоносцы прежде доставляли в Европу из своих походов. Как известно, османская экспансия началась в 1174 году победой Саладина над египетской династией Фатимидов, а христианский Константинополь стал ее жертвой лишь в 1453 году, когда португальские корабли уже вовсю бороздили Атлантический океан. Так, в 1419 году они курсировали в водах Мадейры. Кстати, еще раньше, за два года до этого, дворяне дон Энрике Жуан Гонсалес и дон Тристан Ваз Тайшейра объявили владениями Португалии остров Порту-Санту, лежащий к северу от Мадейры. После сообщения об открытии острова Энрике отправил в Порту-Санту многочисленных поселенцев под предводительством Бартоломее Перестрелло, человека знатного рода, итальянца по происхождению. Это был дед Фелипы Перестрелло де Мониз, жены Христофоро Коломбо.
В то время как испанские монархи еще были заняты обузданием дворянства, всеми силами противившегося попыткам короны создать централизованное государство, и еще продолжались войны с маврами, Португалия в последние десятилетия XV века занялась мировыми проблемами. Например, поисками страны легендарного христианского короля-священника Иоанна, у которого надеялись получить материальную поддержку золотом в войне против наступающих турок, а также поисками морского пути в богатую пряностями и драгоценными металлами Индию, хотя сомнительно, чтобы уже в то время имелось в виду плавание в Переднюю Индию. Во всяком случае в булле, выторгованной Португалией в 1456 году у папы Каликста III, говорилось, что она получала в монопольное владение побережье Западной Африки "до самых южных пределов, вплоть до Индии", причем поначалу подразумевалась "африканская Индия", то есть сегодняшняя Эфиопия. Везде искали золото. В Африке португальцы были первыми посланцами из Европы, скудно снабженной этим всемогущим металлом. Длительный ввоз восточных товаров по высокой цене привел к тому, что ее торговый баланс резко понизился. Началось время первооткрывателей и алхимиков — и те и другие искали золото.
Португалия и после смерти дона Энрике продолжала возглавлять состязание за покорение неведомых земель. Королевский дом щедро заключал договоры, на основании которых начинающие первооткрыватели могли за свой счет снаряжать экспедиции. Когда Христофоро Коломбо был выброшен, согласно легенде, на пляж возле Лагуша, раздача подобных концессий даже на заселенные земли была уже обычным делом. Принц Фердинанд получал их в 1457, 1462, 1473 годах, Жуан Вогадо — в 1462-м, Рей Гонсалес де Тамара — в 1473-м, Фернан Теллес — в 1475 году. Какая заманчивая перспектива для решительных и богатых моряков. Корона, бесспорно, была заинтересована в постоянном расширении географических знаний об Африканском континенте, и она требовала ответной услуги. Эта услуга заключалась в том, что все открытые земли становились владениями Португалии, как, например, острова Зеленого Мыса, которые заселялись в принудительном порядке. А договор, заключенный с лиссабонским торговым домом Фернана Гомеша в 1469 году относительно использования Гвинейского побережья, содержал статьи, обязывавшие Гомеша ежегодно выплачивать короне 200 тысяч мара-веди и исследовать за свой счет берег в южном направлении на 100 португальских миль (1 португальская миля — 6269 м). Он должен был нанести все эти земли на карты и по окончании действия договора передать их королевскому дому. Клан Гомешей и состоявшие у них на службе моряки оправдали ожидания. За пять лет своей деятельности в этом наиболее богатом регионе Африки они отправили в Португалию много рабов, а также перца и слоновой кости и дошли в южном направлении до залива Биафра. Такому начинанию способствовали не только материальные интересы торгового дома Фернана Гомеша, но и энтузиазм португальских моряков. Обширность разведанных побережий говорит сама за себя — португальцы продвинулись далеко на юг и захватили остров Биоко.
Лиссабон был начальным пунктом многих экспедиций. Его атмосфера должна была в высшей степени очаровать молодого Христофоро. Вниз и вверх по Тежу шли тяжело груженные каравеллы, караки, барки, они везли серебро, слоновую кость, корицу, перец, индиго, золотой песок, африканских рабов — словом, все сокровища стран восхода и заката. Они держали путь в гавани ганзейских городов, Англии, Фландрии, Средиземного моря и Западной Африки. Лиссабон — это многоэтажные дома, ринные погреба, склады магазинов, заполненные товарами, шумные, оживленные улицы. На верфях Рибейры-Нова звенят пилы, стучат корабельные молотки. Ни одна страна Европы в то время не была так занята мыслями о географических открытиях и путешествиях, нигде не представлялась такая манящая возможность осуществить смелые проекты и дерзания. Поэтому Лиссабон пробуждал интерес не только генуэзского матроса Коломбо. Многие его соотечественники находились на службе у дона Энрике и короля Альфонса V. Генуэзец Мануэль Рессадно и его преемники, тоже генуэзцы, с начала XIV века стояли во главе королевского флота Португалии. Ланшаротто Малокелио открыл по заданию Португалии Восточные Канары, Антонио де Ноли исследовал острова Зеленого Мыса, найденные венецианцем Кадамосто и генуэзцем Узодимаре. На первых картах Западной Африки отразился генуэзский предпринимательский дух. Генуэзские купцы, вытесненные турками с Ближнего Востока, при помощи экспансионистской политики португальского государства выгодно вложили свои капиталы в африканские предприятия. Но это продолжалось недолго. Их оклеветали португальские конкуренты, и они были отстранены от самостоятельных дел в Африке.
В отличие от большинства живших тогда в Португалии генуэзцев Христофоро не имел капитала и должен был выбрать менее прибыльную стезю. В начале 1477 года он завербовался в свое первое большое плавание в Бристоль, Галвей и Исландию.
Путевые заметки того времени, принадлежавшие якобы Колумбу, используются часто для того, чтобы поставить под вопрос приоритет первооткрывателя. Противники Колумба заявляют, что сведения по географии и метеорологии тех мест, имеющиеся в заметках, не соответствуют действительности. Напротив, его сторонники, исходя из этих заметок, утверждают, что Колумб побывал в Гренландии и Ньюфаундленде. Конечно, необходимо критическое осмысление заметок Колумба или во всяком случае заметок, подписанных его именем, а вот упреки в их адрес неуместны. Колумб освещает положение вещей таким образом, как это может делать человек, чей духовный мир находится под влиянием средневекового мировоззрения. Если бы современные критики, вооруженные знаниями и возможностями нашего века, опытались описать чудеса природы, не применяя этих знаний, вряд ли у них получилось бы меньше "небылиц". К тому же речь идет о малодостоверных материалах из вторых рук, что совершенно не учитывается ни сомневающимися, ни защитниками. Так, много безрезультатных споров о плавании в Исландию. Считалось, что если Колумб побывал в Исландии, то он должен был бы там узнать о путешествиях викингов в страну Винланд и, таким образом, уже в то время иметь информацию о существовании лежащего на западе континента. Другие авторы, желавшие видеть репутацию Колумба незапятнанной, считали возможным совсем не учитывать это путешествие. В качестве доказательства они приводили запись из "Корабельного дневника" Колумба, сделанную 21 декабря 1492 года:
"24 года я плаваю по морю и ни разу не удалялся от него на долгое время. Я изучил весь восток и запад [Средиземного моря]. Я побывал и в северных водах до Англии, потом до Гвинеи..."
Значит, нет никакого упоминания о плавании севернее Британских островов. Лас Касас, напротив, цитирует Колумба:
"В феврале 1477 года я проплыл за остров Туле [Исландия] 100 лиг. Южная часть его отстоит от экватора не на 63 градуса, как считают, а на 73... И этот остров, который столь же велик, как Англия, посещается англичанами, особенно людьми из Бристоля. В то время, когда я там был, море не замерзало. В разных местах оно поднималось и опускалось с приливом и отливом на 50 брасов".
Цитата содержит одновременно две ошибки. Во-первых, Исландия находится между 64-м и 67-м градусом северной широты, во-вторых, разница в уровне воды между приливом и отливом никогда не достигает 50 брасов. Высота прилива в Рейкьявике в среднем 13 брасов. Относительно подобных разногласий замечу, что те, кто хочет больше узнать об арктических путешествиях Колумба, могут познакомиться с остроумным исследованием норвежца Турноэ * (* Tornoё I. К. Columbus in the Arctic. Oslo, 1965.).
Гораздо более важными мне кажутся такие соображения. Если генуэзец действительно слышал о путешествиях викингов, то почему он не воспользовался этими знаниями? Ведь он позже искал богатую тропическую страну, имеющую мало общего с норманнскими открытиями. Все те, кто пытается принизить деяния Колумба, пусть вспомнят слова Александра Гумбольдта: "В любой век, характеризующийся быстрым развитием цивилизации, будь то географические открытия, находки в области искусства или идеи в науке и культуре, благодаря которым человек пытается снискать себе новый путь, всегда сначала отрицают само открытие, потом его значение и, наконец, его новизну, оригинальность. Эти три ступени сомнения по крайней мере на время ослабляют и заглушают вызванные открытием приступы зависти и досады... Это традиция, и сама она менее философская, чем обоснование ее причины".
Один из результатов северного путешествия был во всяком случае бесспорен. Коломбо завоевал доверие "Чентуриони" — генуэзского торгового дома, имеющего свои филиалы и в Португалии. Как только он вернулся, Паоло ди Негро, лиссабонский компаньон "Чентуриони", дает ему самостоятельное торговое задание. Христофоро Коломбо, который всего лишь два года назад не мог назвать своим даже обломок корабля, на котором он выплыл после сражения, был теперь послан в Фуншале на Мадейре, где должен был закупить сахар и доставить его в Геную. Но дело, основанное на кредите, сорвалось, и Коломбо прибывает летом 1479 года в Геную без товара.
Кроме Паоло ди Негро еще кое-кто в Лиссабоне возлагал большие надежды на молодого генуэзца, в частности Фелипа де Мониз. В 1479 году Христофоро просит у донны Изабеллы де Мониз руки ее дочери и получает согласие. Изабелла де Мониз была дочерью дона Бартоломео Перестрелло, который был назначен Генрихом Мореплавателем губернатором острова Порту-Сайту с правом наследования титула за заслуги при его колонизации. Донна Изабелла превращала это право в звонкую монету, но, оклеветанная сыном, была вынуждена свернуть дела и переселиться в Лиссабон. Донна Изабелла жила с дочерью, двадцатипятилетней Фелипой Перистрелло де Мониз, на пенсию, выплачиваемую сыном, который стал в 1473 году губернатором Порту-Сайту. Они вели достаточно аристократический, но все же скромный образ жизни.
Фелипа воспитывалась в лиссабонском монастыре Сантуш. Монастырь принадлежал доминиканцам и был основан для жен и дочерей рыцарей ордена, находившихся в крестовых походах. Теперь монастырь, имевший репутацию респектабельного, предназначался для знатных дам. Видимо, Христофоро смог познакомиться с Фелипой в монастырской церкви, куда во время службы имели доступ и горожане. Приблизительно в 1479 году молодая супружеская пара обосновалась на острове Порту-Санту. На следующий год здесь родился Диего, первенец Коломбо.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
