Укрощение строптивого

*Да, теперь порка наследника престола называется так? Любопытно, к чему мы придём такими темпами*

— Поскольку сам я не справлюсь, — *Лгу и не краснею* — а Ваш младший брат для подобной работы слишком юн, и при этом именно это дело Ваш батюшка не может доверить никому из своих министров, заняться этим вплотную доведётся никому иному, как мне и Вам.

Герцог откинулся на спинку кресла, соединив кончики пальцев обеих рук. Безусловно, он устал, само собой, необходимо передохнуть. Коварные планы в отношении наследников, всё же, порядком изматывают. Но до тех пор, пока у мальчишки в голове ещё один кутёж, придётся о нормальном сне позабыть. И спать урывками. Что ж... значит, быть по сему.

Этого не может быть...

Уехать... уехать отсюда...

Но... далеко ли я уеду?

Если все это происходит по распоряжению отца... далеко ли я уеду?!

Куда ты увезешь меня, герцог Мэва? В провинцию — или...

Одно из двух — или ты знаешь, в чем дело, или нет. Если знаешь — говорить тебе что-то бесполезно, я погиб, если не знаешь — не поверишь... в лучшем случае посчитаешь меня сумасшедшим... и меня будут лечить, и при этом запрут на замок...

Я хочу жить, любить — неужели это преступление?

Как бы я хотел и в самом деле уехать в провинцию... герцог, если бы ты был честен со мной, если бы ты и в самом деле увез меня, я бы все для тебя сделал, ни в чем бы из твоей воли не вышел, никогда — но ты увозишь меня по распоряжению отца, а значит...

— Вот как? — улыбка принца была прежней, наглой и непроницаемой, и глаза были прежними. — Мне следует приказать собирать вещи к отъезду?

— Что Вы, Ваше высочество. Все распоряжения уже отданы. Скорее всего, Ваши вещи уже давно собраны. Прошу простить меня за некоторую поспешность, но Вам доведётся пропустить и Осенний бал, и день рождения Вашего брата и Полуночную мистерию. Вернёмся мы хорошо если к концу осени, и, надеюсь, с победой.

*Какая пауза. Чуть дольше, чем необходимо. Неужели принц удивлён? Нет, не похоже. И всё-таки, не всё так просто, и ты не прост, твоё высочество*

Пропустить-то я их пропущу, это я уже понял... вопрос в том, где я буду находиться в это время? Куда именно ты хочешь увезти меня, герцог?

— Надеюсь, поездка вознаградит меня за пропущенные удовольствия, — с прежней томной наглостью ответил принц, снова придвигая к себе бумаги.

*Это поездка будет пыткой — не знать, что я могу есть и пить, из чьих рук принять еду или питье... где я могу уснуть, чтобы не проснуться там, где не хочу...*

Дверь открылась, и на пороге появился с подносом Фернан. Чайник, две чашки и тарелочка с миндальным печеньем, вот и вся нехитрая снедь на вечер и добрый кусок ночи. Мэва кивком поблагодарил порученца и налил себе чаю. Сам.

— Куртуазных див, к которым вы привыкли в столичных весёлых домах, не обещаю. Сами понимаете, провинция, нравы простые. Будете кутить с селянками, и пить с местной элитой. Но в свободное время. Быстрее справимся, значит быстрее вернёмся. Всё в ваших руках. Что до пункта назначения, то начнём мы с... губернатора Данегои и его первого секретаря. Граница, налоги, контрабандисты... Как вам романтика?

*Это слишком хорошо, чтобы быть правдой!

Потому что ты увозишь меня по приказу короля.

Как же я ненавижу тебя, герцог Мэва! Ненавижу — за эту твою ложь, за эту пытку надеждой!*

— Вполне в моем вкусе, — ответил принц, подымая голову от бумаг. — Ваши сведения устарели, герцог, я давно уже шляюсь по портовым кабакам и низкопробным притонам, так что селянки и контрабандисты меня вполне устроят. Самое подходящее для меня общество.

Пить хотелось страшно. Но Рион только облизнул понезаметнее сухие губы и снова пододвинул к себе бумаги.

*Интересно, сам-то ты собираешься спать до отъезда? А если да — где предстоит уснуть мне, по твоему мнению?*

Герцог подобрал под себя ногу, вторую подтянул к груди, отпил чаю и утвердил чашку на колене. Ароматный пар щекотал ноздри и прояснял мысли. Ещё одна страница отчёта подрагивала в руке.

— Выезжаем на рассвете. Я приказал подготовить карету. Доедем до Футары, Там замечательный постоялый двор. Готовят просто волшебного вепря. В дороге, по правде говоря, можно замечательно выспаться.

Чашку он опустошил в несколько глоточков, и налил себе ещё. Горсть печенья исчезла незаметно. Есть ночью — себя мучить, а вот заставить себя думать быстрее и ловчее можно с помощью сладкого печенья и травяного чая.

— Вы так предусмотрительны, герцог...

Даже слишком, будь ты проклят.

Ни минуты сна для меня.

Где я проснусь, уснув в карете?

Ароматный пар так и лез в ноздри, так и приглашал — выпей глоточек...

Принц снова украдкой облизнул губы и заставил себя сосредоточиться на бумагах. Получалось хуже, чем раньше — страшно хотелось пить. И есть тоже — он уже давно привык есть вперехватку по кабакам, ночами — а сегодня он еще не ел ни кусочка. Хотелось пить и есть — особенно при виде герцога, невозмутимо поглощающего печенье и ароматный чай... но ведь он же не может взять кружку герцога из его рук и выпить то, что в ней — а из другой чашки он пить не станет... дурак. Надо было прихватить с террасы бутылку...

Цифры начинали сплываться перед глазами.

Я не усну. Я не буду спать здесь. Я продержусь. Я не буду спать...

В ратуше тоже воровали. Куда меньше, но по рукам дать стоило. Чтоб впредь неповадно было. Хуже всего обстояли дела в Тессайре. Доход от виноградников, доход от плантаций роз ополовинивали. Более того, прятали концы весьма мастерски. И, если бы не Рион, сам Арманд до этого докопался бы хорошо если значительно позже. Если уж совсем на чистоту, то только в Тессайре и докопался бы. И только если бы знал, где искать.

Чай почти остыл, а принц к чашке и не прикоснулся. Более того, не сделал даже попытки налить себе. Боится? Чего? Того, что герцог его отравит?! А ведь времени прошло достаточно, чтоб просто и банально захотеть пить.

Мэва едва заметно покачал головой. Мальчишка. Глупый и упрямый. Высокомерный?.. Может быть, а может и нет. Высокомерный не станет несколько часов к ряду глотать пыль и строчить, строчить однообразные муторные расчёты.

Буквы и цифры уже не просто сливались перед глазами, они начинали выплясывать что-то совсем непотребное — но принц продолжал работать, то и дело кусая губы, чтобы разогнать сон — сильно, почти в кровь — потому что понимал, что если оторвется от расчетов хоть на минуту чтобы отдохнуть, он тут же уснет.

Я не буду спать...

Я... не буду...

Сейчас у него уже не было сил следить за своим лицом, ни даже помнить о необходимости делать это — и маска наглого балованного сопляка стекла с его лица, как воск с раскаленного камня. Сейчас в этом лице не было ничего наглого или надменного. Оно было... просто лицом. Красивым и юным. Не по годам усталым и не по годам горьким.

— Посмотрите, герцог — здесь подчитска или просто пергамент старый? — спросил Рион, подвигая к герцогу очередной отчет.

Приходится лезть за увеличивающим стеклом и присматриваться. Так и есть, попытались вымарать число. Циферку. Один нолик.

— Подчистка. Отчёт секретаря губернатора Тессайры. Ну не болван ли... не раскрой он рот на большой кусок, не привлёк бы внимания, а так...

Герцог вылил остатки чая в свою чашку и потёр глаза. Спать хотелось. Но тессайрийские отчёты сегодня можно успеть свести. Вот только принц выглядит собственной бледной тенью. Краше в гроб кладут. Однако же захотелось пошутить. Пусть немного жестоко, но...

— Я старый солдат, сир, и не знаю слов любви... — вообще-то надо было сипеть как контр-адмирал Таш, хромать и скрипеть сапогом, потом неловко грохнуться на одно колено и протянуть руку. С цветком. Но сгодится и из положения "мне хорошо и в этом кресле" и подать чашку едва-едва тёплого чаю.

Шутка была неожиданной... и оттого принц ответил на нее, не задумываясь.

— Тому, в чьих руках власть, не нужно знать слова любви, — произнес Рион сухо, почти резко, — ему довольно приказать.

Опомнился он сразу же — даже не глядя, какое впечатление произвели на герцога его слова.

Дурак... Рион, какой же ты дурак...

— А тому, в чьих руках чашка с чаем, довольно предложить, — закончил он уже обычным своим лениво-развязным тоном.

Чашка — та, из которой пил герцог — а значит, можно...

— Благодарю вас, ваша светлость, — добавил Рион, принимая чашку из рук герцога и улыбаясь ему медленно и выразительно. Такую улыбку нельзя назвать ни вызывающей, ни даже соблазнительной. К ней подходил один-единственный эпитет, едва ли входивший в лексикон герцога Мэва — блядская.

Улыбнувшись, принц поднес чашку к губам и сделал глоток... боги, как же хорошо...

Во дворце слишком много ушей. И много тех, кому эти уши принадлежат. Укоротить бы пару-тройку, чтоб меньше желающих было слушать разговоры в герцогском кабинете. Но покуда придётся подождать, и помолчать...

— А слова лучше знать. Никогда не знаете, в какой окажетесь ситуации, и где придётся применять навыки словоблудия. Власть шаткая вещица. Ненадёжная опора. Взять хотя бы и господ губернаторов. Их власть им не поможет. А слова вполне могут... может, им хватит убедительности доказать Вам и мне, что не из меркантильных побуждений деньги, предназначенные в казну, отправились в их карманы.

Он хотел пить, но ни слова не сказал и ни единым жестом себя не выказал. Значит, действительно боится отравления? Вот только кому это нужно?

— Вряд ли им удастся убедить в этом меня, — хмыкнул принц. — Я не склонен верить на слово.

*Никому. Никогда. Я не верю на слово, герцог — я вообще не верю ни одной живой душе... если бы я мог хоть кому-то довериться! Я устал, я так устал — совсем один...*

— А вы, герцог, склонны верить на слово? — все та же усмешка, нехорошая, почти злая.

*Может, и склонен — но только не в такое... если бы я мог хоть кому-то поверить — и хоть кому-то довериться... но даже если я выкрикну правду посреди бальной залы — КТО поверит мне?!*

— Да вы романтик, герцог... это так очаровательно...

Усмешка вновь перетекает во что-то презрительно-сексуальное... а потом принц опять склоняется над бумагами.

— Вы первый, Ваше величество, кто обвиняет меня в романтизме. Не привык, не знаю что такое. Но Вы правы, верить на слово, это, по меньшей мере — опасно, по большому счёту — глупо.

И снова в бумагах. По самые уши, как любил говаривать крёстный. Но плюс был. И оставался плюсом. Хоть ненадолго, но принц раскрылся. Стал таким, каким его никогда не видели при дворе. Таким, каким его, может статься, не видел и его собственный отец. Вот только почему?

Страница уходила за страницей, а мысли всё никак не желали выстраиваться в логическую последовательную цепочку. Почему мальчишка девятнадцати лет от роду, неглупый и проницательный, ведёт себя как смертельно больной, которому до своего последнего дня нужно успеть всё: покутить, полюбить, напиться, в общем, испробовать все радости грешной жизни по эту сторону рассвета? Не боится, что его прирежут в кабаке, но... не стал пить чай из второй чашки?

*Что же пугает тебя сильнее смерти, а, твоё высочество?*

На это принц не ответил — да едва ли и услышал. Чай ненадолго отогнал сон, в голове прояснилось... жаль, что это ненадолго. И как не уснуть в дороге, когда карета будет так и убаюкивать своим покачиванием? Добраться до постоялого двора... а там посмотрим... может, там двери хорошо запираются изнутри... может, даже на засов... а может, придется разыграть обычное представление...

Дьявол бы тебя побрал, герцог — ты не оставил мне даже самой малости на сон...

Ничего... продержусь...

За окном уже ощутимо посветлело...

В дверь тихонько поскреблись. Арманд поднялся из кресла, с наслаждением потянувшись, и самолично открыл. На пороге нарисовался Фернан, с новым подносом и двумя чашками на нём. Но на сей раз сопровождал непременный чай тонко нарезанный чуть поджаренный хлеб, сыр и холодное мясо. Тяжёлый поднос был утверждён на свободном пятачке стола.

— Ваша светлость, повозка готова, ждёт во внутреннем дворе. Вашего иноходца Мар уже отправил в Футару на улицу Хромой Кошки.

— Спасибо, юноша. Готовьтесь к отбытию. Вы мне понадобитесь. — Улыбнулся Мэва. Порученец чётко кивнул, и почти бегом покинул кабинет. — Ну вот что, Ваше высочество. Не знаю, чего вы так опасаетесь, и если вам так хочется пить из моей чашки — пожалуйста. Если пожелаете, я буду пробовать и вашу еду и питьё, но спать с вашими дамами, увольте, не намерен. Чай, завтрак, прошу. На всё у нас не более получаса.

Не собираясь более тянуть время, герцог налил себе, с удовольствием отхлебнул ароматного бодрящего напитка и, ничуть не смущаясь августейшей особы, принялся с аппетитом поглощать завтрак.

Кровь отхлынула от лица принца так резко, что он побледнел почти до синевы. Но белые губы все еж сложились в привычную лениво-наглую надменную усмешку.

— Вот и пробуйте, герцог, — протянул он небрежно. — Буду крайне признателен.

С этими словами принц протянул руку, просто-напросто вынул из пальцев герцога поджаренный хлеб с мясом и с наслаждением вгрызся в еду.

Ощущение было почти божественным. В последний раз Рион ел сутки назад — в том кабаке, где бросил на стойку, расплачиваясь, перстень с печатью. О привык есть вприкуску и урывками — но сутки все же многовато...

— О крайней признательности переговорим позже. — несколько цинично хмыкнул Арманд, щёлкнул принца по кончику носа, и подхватил ещё кусок. — О Ваших опасениях тоже. Вы ежьте, Ваше высочество. Принцы, хлопающиеся в грациозные обмороки посреди проверки мне не нужны.

Улыбка, сопроводившая последние слова вышла несколько более хищная, чем хотелось. И посул в ней было через край. Тех самых обещаний, немного пренебрежительных, немного снисходительных, но таких откровенных, что в пору было бы задуматься.

— Настоятельно рекомендую не смущаться. Не люблю, знаете ли, показного и жеманства. И если вам есть что сказать — говорите. Не терплю неожиданностей.

Рион пристально посмотрел на герцога — и снова, как в самом начале, запрокинул голову и расхохотался. Вот только после бессонной ночи держать себя в руках труднее — и потому на этот раз странность в его смехе была куда более отчетливой... и более понятной. Это было отчаяние — полное, безнадежное и беспросветное.

— Нет... ничего я вам не скажу, герцог... ничего! Либо вы и так все знаете — либо не поверите!

*Кто может поверить в такое?! КТО?!*

— Но вот жеманством я не страдаю — причем настолько, что ничего не имею против... крайней признательности. — А вот это уже с ответными намеками, такими же откровенными... настолько откровенными, что хоть прямо здесь и сейчас к делу приступай — отказа не будет...

— Ребусов я не люблю тоже, так что, пожалуй, обойдёмся без них. Десять минут, Ваше королевское высочество. — Мэва посерьёзнел. Допил чай залпом, и поднялся из кресла в пару шагов обойдя принца со спины. Положил руку на плечо Риону, и, склонившись к самому уху, тихонько прошептал — Но о признательности я подумаю... и обещаю Вам о ней напомнить.