| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
* * *
Гемы на отличных конях. Стена всадников приближается.
Я уже вижу бронзовые пряжки конской сбруи.
Я вижу — движутся мышцы под лошадиными шкурами. Оскаленные пасти, из которых капает слюна.
Серые комья грязи летят из-под копыт.
Огромные и страшные, они приближаются. Один из всадников вырывается вперед... Скачет перед строем.
Я сглатываю. Проклятье!
Предчувствие пронзает меня, пробегает как разряд молнии — от затылка до пяток.
На всаднике — маска римского кавалериста. С детским выражением на отполированном лице. Серебряная маска.
Это Арминий.
Убийца брата. Брат. Римлянин. Варвар.
Германцы скачут стеной. И вроде бы стена уже должна сбавить ход, чтобы не раздавить первые ряды легионеров... но она не сбавляет. Совсем. Кони роняют пену. Варварские лица в шлемах римского образца — но дешевых, бронзовых — кажутся жестокой шуткой.
Сверкают клинки. Всадники вдруг опускают копья. Нестерпимый блеск металла.
— Легат! — кричат мне. — Осторожнее! Легат!
Коричневая шкура лошади.
Еще немного и меня снесет, раздавит копытами...
Удар.
* * *
Поток конской массы. Тысячи ног. Тысяча лошадиных морд. Тысяча морд не лошадиных.
Германцы — светловолосые и рослые, с яростными светлыми глазами.
Они на крупных испанских лошадях. Которых дали им мы, римляне — вместо германских коней, плохих и низкорослых.
Великаны.
Пешие германцы бегут рядом со всадниками, держась за гривы коней. Такая хитрость увеличивает ударную мощь когорты в два раза минимум. Только гемы на такое способны.
Кровь хлещет и пенится. Удар конской массы сворачивает когорты. Стон и грохот.
Проклятье!
В полной тишине я вижу летящие от копыт комья грязи. Разверстые пасти коней и людей. Клочья пены.
Беззвучно храпящих коней.
Момент, когда все зависло на волоске и сейчас все рухнет.
Момент необратимости.
Ethos Аристотеля. Выражение незрячих глаз Язона — за миг до того, как на него обрушится старый "Арго"...
Кажется, мгновение назад все еще можно было исправить. Что варвары, приближающиеся к нам на хрипящих и роняющих пену конях — идут к нам на помощь.
А не убивать нас.
Копыта бьют. Грязь летит — крупными комьями, я вижу, как они плавно летят в неподвижном стеклянном воздухе.
Глухота.
Мой кошмар наяву. Тогда, после пожара в бабушкином доме, когда меня задело упавшей с неба горящей доской, я лежал в затемненной комнате. Руки замотаны бинтами, пропитанными желтой мазью.
И я ничего не слышал.
Совсем.
* * *
Германские когорты врезаются в ряды легионов, сминают наш строй, опрокидывают фланг. Кровь льется. Легионеры падают под копыта, словно подкошенные. Гемы топчут их конями.
Нас предали.
Германцы вопят. "Ти-ваз! Ти-ваз!" Не ожидавшие предательства, легионы дрогнули, начали терять единство и уверенность.
— Спасайся, кто может! Предательство! Окружили, окружили!
Война — это беспомощность.
Я стою и смотрю, как наши союзники (бывшие!) разламывают, топчут наш строй. Гемы орут. Они осмелели. Даже те, что недавно бежали от наступающих когорт, возвращаются и нападают снова.
Легионеры умирают.
"Мулы" дрогнули и побежали.
Ужас вокруг.
* * *
Я не знаю, почему так происходит.
Никто не знает, думаю.
Вот жил себе человек. Римлянин. Достойный человек, любой скажет. Соблюдал обряды, чтил богов, не обижал жену и детей, заботился о родителях.
И вдруг — перестал быть достойным.
Вот так, мгновенно. Сорвался. Был достойный римлянин, и не стало. Гай Марций Кориолан был настолько обижен народом Рима, что при всей своей чудовищной гордости переметнулся к вольскам и вместе с ними пошел на родной город.
Предательство.
Откуда это в людях?
* * *
Кровавая баня продолжается. Это, видимо, момент намазывания на тело оливкового масла... прежде чем его соскрести — только в этом случае его сдирают вместе с кожей.
У меня перед глазами: море, полное трупов. Клубы крови, в которых мелькают оторванные руки, ноги, головы... тела.
И темно-белесые, стремительные тени проносятся, пронизывают красноватую мглу.
Акулы.
Острые ряды зубов. Смертоносные конусы. Равнодушные, стеклянные глаза...
Легионы едва держатся. Только многолетняя выучка не позволяет им разбежаться в панике. И тот факт, что отступать нам некуда.
Мы — в самом центре Великой Германии.
Это какая-то ошибка, думаю я. Это не Арминий. Это не мой брат.
Мой брат — римлянин.
А не это кровавое чудовище с серебряным лицом.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
