| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Елизавета, так ловко глазками стрельнула — меня, аж как жаром обдало:
— Маман мне говорила: "чтобы стать генеральшей, надо выйти замуж за поручика".
Хм... Разве эта пословица уже известна?
— Мудрая женщина — твоя "маман"! Что она ещё тебе говорила о мужчинах?
Так, томно закатив глазки:
— Мужа надо выбирать как одежду: тебе должно быть нравится чувствовать его кожей, нравится, как он нежно облегает тело. Он должен защищать тебя от холода, но не должен стесняет в движениях — позволять дышать полной грудью. Вот тогда это твой мужчина!
— Ну, это когда у женщины есть свобода выбора...
Сомневаюсь сильно, что её "маман" кто-то спрашивал — прежде чем отдать замуж.
Хотя, как знать!
* * *
Наш "роман" развивался стремительно, как пандемия птичьего гриппа. В тот же вечер когда я её провожал до дома — дождавшись встречной парочки, она решительно взяла меня под локоток...
Тушите свет!
"Встречные" остановились как вкопанные, разинув рты — а я как-то растерялся от неожиданности и не решился этому помешать. Да и, до нелепости смешно это выглядело бы со стороны, да? Представляю, какой бы "звон" пошёл по этой деревне. А так — "шухру-мухры", обычная житейская история.
В результате, мы гордо прошествовали с ней, как счастливая парочка молодожёнов прямо из-под венца. С тех пор это стало повседневным явлением и, каждый раз, я чувствовал себя как-то двусмысленно и просто по-дурацки глупо.
Естественно, пошли слухи и даже мои "бойцы" стали на нас с Лизой поглядывать как-то "не так"... "Понимающе", что ли? Пожалуй, даже более одобряюще — чем осуждающе. К счастью, на дело восстановления автомобиля это никак не сказалось. В рабочее время я делал вид что ничего не происходит и, при всех относился к Лизе и общался с ней, как прежде.
"Гонял" её, то есть — а она "шуршала"!
Как говорится — нет худа без добра: остальные "претендентки" на моё сердце и два оклада от Советской власти — оставили меня в покое и бесконечные хождения в гости "к батюшке" родителей с взрослыми дочерями кончились. Ну и в своём "спортзале" я с тех пор мог заниматься в полном одиночестве — "экскурсии" барышень вокруг поповского сада прекратились.
Почти через неделю, в первые же выходные — её мама пригласила меня на ужин и, отбросив всяческую пролетарскую "маскировку", до полуночи тёрла мне по ушам про поэзию да классическую музыку. Мне достаточно было прочитать ей в ответ пару стишков Есенина — из тех что помнил, сказать что видел балет "Лебединое озеро" (умолчав что по телевизору), немного рассказать про архитектуру 19 века, да почаще ей поддакивать — чтоб прослыть за "интеллигентного, образованного и воспитанного юношу", как при расставании на пороге дома охарактеризовала меня словами матери Лиза:
— Ты ей понравился!
— Ой-ля-ля...
Она, полузакрыв глаза ждала поцелуя — но не дождавшись, набралась смелости и смачно чмокнула меня в щёку сама.
На следующий день, зайдя в гараж Лиза как бы ненароком затворила за собой ворота. Пришлось прочесть ей нотацию о вреде скапливающихся в закрытом помещении газолиновых паров — от которых могут появиться ранние морщины, пожелтеть глаза и выпасть передние зубы. Ворота были тут же распахнуты на распашку, но озабоченная малолетняя нимфоманка несколько раз как бы случайно, задела меня своими упругими, только ещё "наливающимися" — но тем не менее, вполне уже... Хм, гкхм...
Классные сиськи, короче!
При расставании целуя в щёчку, она уже вполне откровенно "ими" ко мне прильнула. Не удержавшись, схватил обеими руками за талию — аж, дыхание у обоих перехватило... Подержавшись немного за упругое — трепещущее в ожидании неизвестных досель ощущений девичье тело, отпустил:
— Уже поздно, Елизавета! Тебе пора спать...
— Фи! — разочарованно упорхнула.
* * *
В тот вечер возвращаясь домой, сделал крюк к Трактиру. Вижу, в спальне у Софьи Николаевны горит свет. Постучавшись в дверь чёрного хода, захожу на кухню:
— Хозяйка дома?
— А где ж ей ещё быть, — понимающе глядя на меня, отвечает та же бабка кухработница, — сказать ей про тебя...?
У меня — "пар из ноздрей":
— А за каким тогда чёртом, я бы сюда пришёл? С тобой поздороваться?!
— Сейчас, поднимусь — спрошу, — усмехается, сморщенным лицом и серыми, по-молодому бойкими глазами, — ты бы пока сполоснулся вон в той бадейке — потный весь, будто пахали на тебе!
— Спасибо...
Когда я вошёл в спальню, Софья Николаевна уже "вся в неглиже" возлежала на хорошо знакомом мне ложе. После взаимных приветствий лукаво усмехаясь спрашивает:
— Сказать по правде, уж и не ждала! Не даёт тебе ещё твоя "Графиня", что ли?
Что ответить? Скажу "даёт" — опорочу честную девушку в глазах местной общественности, "не даёт" — опорочу в тех же глазах самого себя. Поэтому со всем задором:
— А хоть бы и давала! Мне, таких как она — с десяток зараз надо!
— Вот это верно говоришь! Что они умеют, эти соплюхи?
— Ну, а ты что умеешь, Софья Николаевна, — я уже как попало скидываю с себя "сбрую", — только то, что прошлый раз показывала?
"Долбанные обмотки!", — запутавшись в них, чуть не упал.
— Сейчас узнаешь, — она призывно протягивает ко мне руки, жадно втягивая воздух расширенными ноздрями, — о, как хорошо ты пахнешь!
Хозяйка Трактира действительно, "знала" — если и не всё, то достаточно много. Расставаясь утром после обильного завтрака, она по-матерински поцеловала меня в лобик:
— А Графиня и вправду тебе не даёт! Как взбесился сегодня...
— Ну... На тему "кто кому не даёт", — расслабленно-лениво потягиваюсь, зевая с недосыпа, — спорить можно бесконечно долго.
* * *
Через полторы недели нашего такого вот "романа" — как раз период разборки "француза" закончился, после проводов Елизавета пригласила зайти к ним в дом. Без всякой задней мысли захожу, думал "тёще" — вновь культурно пообщаться-поболтать приспичило...
Оба-на:
— А, где Надежда Павловна?
Пока я ушами хлопал в непонятке, Лиза успела сбегать в соседнюю комнату и возвратиться укутанная большим цветастым платком. Подойдя вплотную, она положила ладошки мне на грудь и, подобно ласковому щенку — выпрашивающему сахарную косточку, заглядывая в глаза снизу вверх, пролепетала чуть слышно:
— Maman сегодня ночует у подруги. До утра мы будем совершенно одни...
Она закрыла глаза, подставляя лицо для поцелуя:
— Серафим...
От еле уловимого движения, платок спал к ногам обнажив её плечи и грудь еле прикрытую... Как её там? Типа женской сорочки из тонкой ткани с кружевами, поддерживаемой бретельками. Видимо мать одолжила — слишком велика для неё и, одна бретелька уже — вот-вот свалится, приоткрыв...
Ничего не соображая, на уровне инстинкта схватил за плечи — наклонился к сладким устам, чтоб...
Тут, меня кинуло в жар, потом в озноб: вроде взрослый мужик — а так тупо попался в любовные сети какой-то сцыкухи! ...Или, сам хотел попасться? Подсознательно?!
У, ПЕДОФИЛ КОНЧЕННЫЙ!!!
Однако, какова, а?! Такое бы коварство — да на какое благое дело...
...Поцеловав Елизавету в её высокий, гордый аристократический лобик, я присев поднял платок и набросил ей на плечи:
— Простынешь ещё — сопли зелёные побегут, будет очень некрасиво выглядеть для такого очаровательного создания.
Усадив ничего не понимающую девушку на стул, я сел напротив и шутейно нажал ей на кончик носа:
— Ошибка номер один для начинающей Роксоланы: в карточной игре нельзя сразу заходить с главного козыря — тем более, если он у тебя всего один-единственный.
— Я, не понимаю, Серафим...
Вздохнув и на минуту задрав глаза к потолку (слава Богу, с дочерью таких разговоров вести не приходилось!), объясняю:
— Единственное твоё богатство — это твоя... Хм, гкхм... Так сказать — девичья честь.
Кто из нас больше покраснел, интересно: она или я?
— Больше у тебя ничего нет — даже элементарного житейского опыта... И, ты чуть не отдала своего "козырного туза" первому встречному? Который, тебе даже ничего не обещал?!
— ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ?!
Зарыдав, от стыда закрыв лицо руками, Елизавета убежала в свою комнату...
— Поплачь — так легче будет. Как надоест сыростью исходить — выходи: поговорим, я буду ждать.
* * *
Минут пятнадцать я слушал всхлипы из спальни и пил из видавшей виды кружки холодный, скверный чай с неким подобием яблочного повидла. Наконец, выходит — как в воду опущенная, одетая — в монастырь только тотчас идти. Садится на табуретку и, понурив оземь красные опухшие от слёз глаза, шмыгая покрасневшим носом лепечет:
— Ma maman говорила, что... "Целомудрие" девушки не имеет значение, если мужчина любит по-настоящему...
— Вот, как?! А, что по этому поводу говорил твой покойный père, пусть земля ему будет пухом?
Ответа не дождавшись, безапелляционно заявляю:
— ...Дура она, твоя "maman"! Мужчина, "если любит" — может и промолчать, но ему никогда не будет пофиг. Он, всю жизнь может прожить — но всегда будет помнить, что перед ним — у его жены был один... Или два? Или три или...? А, может — сотни три, или — того больше, мужчин? И, эта мысль всегда будет висеть над вашими отношениями — как острый дамоклов меч.
Притихла и внимательно слушает, опустив голову.
— ...Конечно, если какая-нибудь "красотка с характером" (даже с таким "послужным списком"), решит захомутать в мужья какого-нибудь сельского учителя — это не будет играть решающего значения. Но, если она собралась покорить сердце "султана" — ей нужно тысячу раз подумать, прежде чем "раздвигать ноги" перед первым встречным!
Пошмыгав носом, та категорически запротестовала:
— Серафим! Я не "перед первым встречным"... Это... Мой "султан" — ТЫ!!!
Одно радует — никакого "я тебя люблю". Значит, девочка ещё врать не научилась и для перевоспитания не потеряна.
Будем работать! Раскрываю поширше очи:
— Вот, как?! С чего бы так?!
— Мама говорила, что ты — самый порядочный молодой человек в Ульяновке, какой ни за что не обманет. Ещё она говорила, ты здесь у нас надолго не останешься — раз самого Троцкого и Ленина знаешь. Мол, погостишь у отца, поправишь здоровье и в Москву уедешь — а там "очень далеко пойдёшь"...
— ...Если ГПУ вовремя не остановит, — перебиваю её хвалебный поток красноречия в мой адрес, — и не отправит куда-нибудь северней Москвы.
Хм... Ну, что сказать? "Деревня", она и есть — деревня! Скажешь им одно — переиначат всё наоборот, в десять раз раздуют — да и, тебе самому же "по секрету" расскажут. Да так, что поверишь!
— Насчёт моей "порядочности" твоя мама не ошиблась: вот почему мы с тобой в данный момент за столом всего лишь чай пьём — а не в койке всякими "безобразиями" занимаемся... А вот насчёт всего остального, твоя уважаемая maman — дала маху!
Ещё раз нажимаю ей на кончик носа:
— Ошибка номер два: неправильный выбор объекта. Я никогда не стану "султаном", никогда не буду жить в столицах, никогда не буду вести публичную, светскую жизнь — о которой ты мечтаешь... Почему, спросишь?
— Почему?
Развожу руками, мол — извини:
— Да, потому что мне это и даром не надо — это всё не для меня. Выше головы не прыгнешь! Я не горный орёл — я никогда не буду парить в вышине и, ты рядом со мной — никогда не будешь гордой светской орлицей...
Поднимает на меня взгляд:
— Ты — умный! И, добрый...
— "Умный"... Ха! Конечно, я — умный! Но, не как лев — думающий как загнать добычу пожирнее в засаду своим львицам. Я скорее, умный — как хозяйственный запасливый хомячок: по зёрнышку, по зёрнышку — собирающий в свою норку запас на "чёрный день". Рядом со мной ты будешь выглядеть обычной серой хомячихой...
Я максимально надул щёки и нахмурил брови, изображая этого мелкого грызуна и наконец развеселил её:
— Хихихи!
— Мой "потолок" это губернский Нижний Новгород — да и то не на "вершине" под палящим "Солнышком", а где-нибудь рядом — "в тенёчке". Ты разве этого хочешь?
— Ннн... Не знаю...
— А "доброта" моя — вообще смертный приговор через "геморроидальные колики": "султан" не имеет права быть добрым! Он, по своей должности обязан быть злым, жестоким и коварным — иначе, это и не султан вовсе и, он недолго будет властвовать над своим "гаремом"! Ты об этом думала?
Та, в отчаянии:
— Я, я... Я не думала... Я хочу отсюда уехать, Серафим! Хочу навсегда, чтобы...
— В Москву хочешь или сразу в Париж?
Не получив ответа, вполголоса напеваю:
— "Не смотрите вы так, сквозь прищуренных глаз
Джентльмены, бароны, и леди
Я за двадцать минут опьянеть не смогла
От бокала холодного бренди.
Ведь я институтка, я дочь камергера
Я чёрная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера
Приют эмигранта — свободный Париж.
Мой отец в октябре убежать не успел,
Но для белых он сделал не мало
Срок пришёл и холодное, холодное слово — расстрел
Прозвучал приговор трибунала.
И вот я проститутка, я фея из бара
Я чёрная моль, я летучая мышь.
Вино и мужчины — моя атмосфера
Приют эмигранта, свободный Париж ...".
Насладившись произведённым эффектом, продолжаю:
— Уехать не долго! Только кем ты станешь хотя бы и в Париже — но, без денег и без связей? Каждый год, миллионы молодых, умных, красивых девушек из провинции — даже в нормальных странах (по сравнению с нашей, конечно), уезжают в столицы и "голливуды" и, лишь считанные единицы из них становятся "роксоланами" в султанских гаремах. Остальные, или возвращаются домой — где в лучшем случае выходят замуж за "серых, хозяйственных хомячков" вроде меня и, рожают им кучу симпатичных детишек...
— ...Или же остаются в столицах и идут по такой дорожке: содержанка, элитная коготка, дешёвая проститутка, портовая или вокзальная шлюха. Причём, от этапа до этапа — считанные годы: как я уже говорил — ваш век очень короток!
Елизавета, отчаянно-умоляюще заломила руки:
— Да и пусть — я не хочу здесь оставаться, Серафим! Я здесь не могу, я задыхаюсь, мне плохо... Я всё равно отсюда уеду, чего бы это мне не стоило!
— Если желание есть — попробуй! Только запомни: конец будет ужасен: если сильно, просто — сказочно повезёт, под старость станешь сама "мадам" — содержательницей борделя и, "с почётом" помрёшь где-нибудь в богадельне. Ну а коль нет — сдохнешь под забором от водки или кокаина, если не раньше — с выпущенными кишками от ножа сутенёра или пьяного клиента.
Елизавета долго сидела, склонившись на упёртые в колени руки и закрыв лицо ладонями... Наконец, выпрямилась и посмотрела мне в глаза:
— Так, что же мне делать?
У меня было время, хорошенько обдумать — чтоб с ходу ей ответить:
— Прежде всего, Елизавета, надо учиться думать собственной головой — а не маминой. И именно головой, а не тем "местом" — каким обычно думают юные особы в твоём возрасте.
Делаю паузу — пусть хорошенько усвоит мною сказанное.
— У современной девушки решившей повторить "звёздную карьеру" Роксоланы, есть два способа: каким-то образом забраться в "гарем" к уже готовому "султану", или же следуя логике твоей maman выйти замуж за лейтенанта — чтоб стать генеральшей...
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
