| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Ну, а что делать? — растерялся, — я же в Гражданскую не воевал... Врать, что ли?!
"Оборону" волостного Совета от собственных земляков значит, он за гражданскую войну не считает! Вот, гусь...
Ладно:
— Зачем сразу "врать"? Надо найти в соавторы участника Гражданской войны и "разбавить" твою писанину евойной — всего то, делов... Можно даже несколько участников — всё равно твоя фамилия будет стоять на первом месте.
— А твоя? — спрашивает несколько ревниво.
"А ты тщеславен, Фрол Изотович!".
— Моя? Я воевал-то буквально месяц — больше в польском плену сидел на гнилой брюкве... Вспомнить-то, особо нечего.
"Не хрен по мемуарам светиться!".
Хотя, как только комп "оживёт" — я меж его страниц кое-что своё допишу... Обязательно!
Фрол, старательно морщил лоб, пытаясь соображать:
— Разве товарища Взнуздаева привлечь?
— Ну а почему бы и нет, — поддержал кандидатуру соавтора я, — Ивану Даниловичу всё одно делать нынче нечего, а человек он грамотный и к писанине привычный.
Сей местный персонаж до 1914 года работал где-то конторщиком и, меньше всего мечтал о стезе военного — когда его (в уже довольно "серьёзном возрасте") в шестнадцатом году загребли в школу прапорщиков. Не знаю, как он воевал (хотя догадываюсь) в Императорской, а затем в революционной армии "временных" — но осенью семнадцатого года он возвратился домой практически одновременно с Анисимовым, в том же звании прапорщика.
"Служи, сынок — как дед служил,
А дед на службу — член ложил!".
Ни в каких политических событиях Взнуздаев не участвовал и в партиях не состоял — жил себе тихо-мирно жизнью законопослушного гражданина и примерного семьянина.
Однако и, новые власти до него добрались!
Летом 1918 года, Иван Данилович был мобилизован уже в Красную Армию. Видать комиссар ему попался требовательный, поэтому товарищ Взнуздаев в рабоче-крестьянском войске сделал "головокружительную" карьеру, дослужившись до начальника штаба полка. Провоевав полтора года, он зимой 1919-20 года вернулся после ранения с "пустым" рукавом и партбилетом в нагрудном кармане.
Делать нечего — надо как-то жить!
Как раз освободилось место волостного военного комиссара и товарищ Взнуздаев его занял. Он ещё успел поставить меня на воинский учёт и выписать красноармейскую книжку — взамен "утраченной", как волевым решением Правительства РСФСР — волостные военкоматы были ликвидированы как класс...
От такой несправедливости Иван Данилович ушёл в продолжительный запой, откуда его Фрол Изотович и вытащил — посадив в кутузку на три дня, прежде чем дать поручение по написанию совместных с ним "мемуаров".
* * *
Среди местных большевиков я был своим, мог посещать их партийные собрания, чем изредка и пользовался — за неимением другой развлекухи. А на них в последнее время ничего смешного — лишь тоска и уныние... Переход к НЭПу нанёс чувствительный удар по партийной структуре на местах: в селах вообще не осталось партийных организаций, а в волостных центрах — вместо комитетов РКП(б), сохранились лишь её ячейки. Пять человек партийцев, столько же кандидатов и "сочувствующих" в самой Ульяновке и, вокруг на десятки и даже сотни вёрст — ни одного живого коммуниста.
Конечно, провинции коснулось слабо, но введение так называемого "партмаксимума " — тоже весьма способствовало снижению численности стройных рядов "передового отряда" победившего пролетариата.
Председателю волостного Исполкома РКП(б) было о чём задуматься, есть о чём загрустить!
В нашей "тмуторакани" гладь да тишь — лишь отголоски колоссальнейшей битвы за власть на "самых верхах", доносятся сюда невнятным гулом и рокотом из-под "небесья".
Зимой 1921-1922 года Ленин впервые почувствовал себя плохо — его беспокоили головные боли, телесная слабость и общий упадок сил. Он почти перестал появляться перед массовыми аудиториями и, среди москвичей упорно циркулировали слухи — что Ильич "пьёт горькую" или он вообще "спятил". Конечно, до полного упадка разума "самого человечного человека" было еще далеко, но первый тревожный звоночек уже прозвенел.
Вероятно, Вождь стал допускать мысль — если не о смерти, так о вероятности вынужденного отхода от активной политической деятельности. Вот тогда то и, проявилось присущее любой российской власти извечное противоречие — между системой управления и механизмом ее преемственности, в его "специфическом" — коммунистическом варианте.
"А глаза у него добрые-добрые...".
Несмотря на добрый прищур глаз, приятную картавость голоса и неизменно внимательно-доброжелательное поведение с людьми, Ленин был суровым диктатором. От его заливистого, почти детского смеха, у собеседников пробегал целый табун мурашек — от загривка до поясницы и далее куда "пониже".
Однако, вот беда: ленинское постоянное стремление к абсолютному лидерству в партии, нежелание поступиться — хотя бы долей этого лидерства и соответствующий подбор ближайшего политического окружения, привели к тому — что достойного преемника не было... Не было видно, во всяком случае. Вольно-невольно, Ленин сформировал органы власти так, что без него она становилась беспомощной.
Вторым человеком в партии и правительстве был "Лев Революции" — Троцкий... Казалось бы по логике вещей, вся власть после Ленина должна была достаться ему.
Но, вопреки успешности их "дуумвирата" — громко и грозно звучавшему весь период Гражданской войны, у Ленина с Троцким — противоречий и взаимных подозрений было намного больше, чем с кем бы то ни было. Троцкий же в свою очередь, всегда держался видной персоной — которая "гуляла сама по себе" и, Вождю это ужасно не нравилось. Всегда, памятуя о стремлении Троцкого иметь самостоятельное значение, Ленин постоянно держал его на строжайшем контроле. Льву Давидовичу не мешали купаться в лучах вполне заслуженной воинской славы — но сколь-либо большой власти ему не давали.
"Дискуссия о профсоюзах", несмотря на вполне миролюбивое название — это была первая послевоенная сшибка за власть, развязанная Троцким. Вырисовывающаяся из мирной "дискуссии" смычка между Троцким и собственным Секретариатом ЦК — до полусмерти перепугала Вождя:
Троцкий плюс ленинский Секретариат — это была величина, почти равная ему самому!
Поэтому накануне и после X съезда РКП(б), гробя последнее здоровье, Ленин немало потрудился над конструированием системы величин и противовесов — которая позволила бы ему остаться безоговорочным лидером. Этой цели прежде всего служил тщательный подбор кадров в высшем эшелоне руководства, а также регулярно проводимая чистка партийных рядов. Троцкому, с его действительно огромным авторитетом в стране и армии, Ленин противопоставил партийный аппарат под началом команды Сталина, плюс — организованный в послушные профсоюзы рабочий класс.
Чтоб возвратить было утраченный контроль над ЦК ВКП(б) и его Секретариатом, Ленину удалось на X съезде РКП(б) вбить клин между Троцким и его потенциальными сторонниками. Численность ЦК была увеличена за счёт "твёрдых ленинцев", кроме того был полностью обновлен Секретариат. Никто из старой секретарской троицы: Крестинский, Преображенский, Серебряков — не попал в состав высших партийных органов вообще. Вместо опальных, были выдвинуты совершенно новые люди из среднего руководящего звена, не имевшие особенного авторитета и связей — Молотов, Ярославский, Михайлов, что также не было случайным.
Ленин приближает к себе и всячески способствует возвышению Сталина, который успешно играл на опасениях вождя — постоянно поддерживая его, уже весьма болезненные подозрения в том, что у него нет надежного большинства в ЦК. Благодаря усилиям Ленина, Сталин фактически становится вторым лицом в партийно-государственном руководстве — являясь одновременно членом Политбюро и Оргбюро ЦК, вместо Крестинского.
Весь 1921 год Ленин неустанно укреплял свою систему против Троцкого и, произошедший в этом русле факт назначения Сталина на пост Генерального Секретаря ЦК ВКП(б) — был из той же оперы!
Но по ходу — Ильич сам не понял, что сотворил: пост Генсека, по большому счету — есть эпицентр всей последующей советской политической истории, вплоть до Брежнева... Отныне система кадровой политики Партии — являлась ключом к власти. Кто им владел — тот и приходил к кормилу государственного управления (или уходил, если безвозвратно терял его).
Ленин, Сталин, Маленков, Хрущев, Брежнев — все они в той или иной степени имели непосредственное отношение к кадровой партийной работе.
Меж тем, здоровье Ленина стремительно ухудшалось... В конце мая 1922 года, у него случился первый серьезный приступ болезни, приведший к частичному параличу правой руки и расстройству речи. Ленин находился в Горках до начала октября и в течение всего этого времени почти не принимал участия в политической жизни...
Сталин, прекрасно понимал, какие возможности открывались перед ним в этом качестве!
Состояние Ленина стало одним из факторов — ему благоприятствовавших и побудивших действовать быстро и решительно. Заручившись поддержкой Каменева и Зиновьева, он приступил к созданию, точнее, к завершению создания нового правящего класса — "номенклатуры" или "партократии", которая и дала ему в будущем решающий перевес над всеми потенциальными соперниками.
Летом 1922 года был "перетряхнут" весь аппарат ЦК. Сталин тщательно подбирал себе энергичных людей с периферии — Куйбышев, Каганович, Оржоникидзе... В этот же период в Москве появилось модное выражение: "ходить под Сталиным".
Сталина, называли "гениальным дозировщиком", имея ввиду — весьма примечательное умение генсека реализовывать свои широкомасштабные планы по частям, незаметно втягивая в них окружение и общество. Через Секретариат он активно проводит подбор и расстановку своих людей. Такую политику, на XII съезде он сформулирует так:
"Необходимо подобрать работников так, чтобы на постах стояли люди, умеющие осуществлять директивы, могущие понять эти директивы, могущие принять эти директивы как свои родные и умеющие проводить их в жизнь".
С теми партийными работниками, которые не чувствовали такого "родственного" умиления к директиве центра, не "умели" и не "могли" — у Сталина был разговор короткий. В течение года будет заменено большинство секретарей губернских и уездных комитетов — иногда путем прямого назначения, но чаще — в форме "рекомендаций" и "переизбрания".
С августа 1922 года, назначение "сверху" — а не выборы "на местах" ответственных секретарей, стало фактически нормой и после массовых перемещений — к лету 1923 года, практически весь партаппарат на местах был под полным контролем Сталина.
Так, что — было о чём задуматься, товарищу Анисимову!
* * *
Однако, до уровня волостных исполнительных комитетов РКП(б), сталинская рука пока не добралась... Сидим как-то одним ненастным дождливым вечерком: они разговаривают и обсуждают последние новости и свои перспективы в их свете — в довольно пессимистических тонах, а я внимательно слушаю и пока помалкиваю.
У товарища Анисимова свои "тараканы" в головах, он подсаживается ко мне и, показывая страницу из уже до дыр зачитанного "Overdrive Magazine", шёпотом спрашивает несколько заискивающе заглядывая в глаза:
— Слушай, товарищ Свешников! А как бы мне раздобыть вот такую...
УРА — "КЛИЕНТ" СОЗРЕЛ!!!
Давно ждал этого момента — потому и, журнал этот подарил!
Однако, не будем торопить события — пусть они развиваются своим естественным чередом...
— Девку? — подначиваю, — ты ж говорил, "тощая"?!
— Да, нет..., — показывая по-крестьянски заскорузлым пальцем фотографию "Понтиака", — такую машину.
— Эк тебя плющит, Фрол Изотович! Тут товарищи — эвон что говорят, а ты всё про автомобиль думаешь-мечтаешь... Спустись с облаков, товарищ Председатель!
— А, всё же? — не отстаёт.
Добавляю громкости:
— Тут впору думать: куда ты пойдёшь и кем на работу устроишься — когда нашу губернию административно укрупнят...
В зале театральным занавесом падает тишина и, на меня одновременно поворачивается все девять большевистских "рыл".
— ...Думаю, товарищ Анисимов сможет устроиться управдомом в Нижнем Новгороде, а товарищ Кац — околоточным надзирателем. Проблем нет! Насчёт же остальных товарищей здесь присутствующих — ничего определённого сказать не могу.
Участковых милиционеров ещё не было и, местных "шерифов" до сих пор называли по старорежимному.
Видя вопросительные взгляды, объясняю:
— В Правительстве готовится проект административной реформы: губерния станет областью, уезды — районами, а волости ликвидируют.
Это я очень сильно опережаю события. Но они же этого не знают, ведь верно?!
— Думай, что несёшь! — раздалось было от одного маловера.
Я, сделав морду кирпичом:
— Это ты думай, товарищ! Меня то, уж было в Губернский комитет РКСМ брали, а вот куда тебя определят — с твоими то, "природными дарованиями"... Прямо не представляю!
Меня поддержал соавтор товарища Анисимова по написанию "мемуаров", товарищ Взнуздаев. Несколько плаксиво, он нагнал дополнительной жути:
— А, что вы удивляетесь, товарищи?! Волостные военкоматы уже закрыли, захотят — закроют и всё остальное... Я то, инвалид Гражданской войны — пенсию от государства получаю, а вот на что вы жить будете?
Несколько минут могильная тишина: как при объявлении о предстоящей скоропостижной кончине любимого родственника — на чьей шее... Наконец, Анисимов выйдя из ступора спрашивает:
— Что делать?
Интересный вопрос... Где-то я его уже слышал — только не припомню, именно где.
— Это ты меня спрашиваешь, Фрол Изотович?
Это сказано было таким тоном, что тот — обведя всех присутствующих смурным взглядом, снова уставился на меня:
— Да тебя, товарищ Свешников!
— Дай немного подумаю... ВАУ!!! А может нам попробовать стать уездом?
В ответ раздалось:
— Совсем молодой сдурел апосля шестидюймового польского фугаса!
В моей личной биографии — появляется всё больше и больше "подробностей".
— Жабры ему ляхи в концлагере вшили и теперь он у нас — Премудрый пескарь.
Смешки, ехидные подначки и не совсем приличные остроты:
— Тебе б, сперва — со своей Графиней "попробовать"!
— БУГАГАГА!!!
— А у нас есть какие-то другие варианты, товарищи? — спрашиваю у всех, пропустив мимо ушей "Графиню", — придумайте что лучше — а потом подначивайте.
Фрол Изотович был настроен более серьёзно:
— А ну-ка цыц все! Ты считаешь это возможным?
Смотрю ему прямо в глаза:
— А ты считал возможным ремонт своего "француза"? Скажи как на духу?
Тот, отвёл взгляд:
— Сказать по правде... Я сомневался. Сильно сомневался!
Подняв палец вверх, назидательно говорю обращаясь ко всем:
— Не ты один сомневался, товарищ Анисимов! Но пока вы все "сомневались", я составил план ремонта автомобиля и его выполнил.
В снова наступившей тишине, секретарь местной партийной — уже просто ячейки РКП(б), обвёл всех присутствующих коммунистов вопросительным взором и получив молчаливое согласие, с надеждой спросил у меня:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
