Сколль Холод и Мгла

Нет. Не может быть. Это нелепая ошибка, случайность! Снова и снова я убеждал себя в ошибке, но каждый раз, проверяя расчёты, убеждался в обратном. Ошибки нет!

В ноябре решился, опубликовал статью в 'The Astronomical Journal'. Мои выводы вызвали циклопический по накалу скандал. Одни 'коллеги' объявили меня шарлатаном, другие советовали перепроверить данные, третьи тыкали в непроверенную методику расчёта температур поверхностей сверххолодных светил, четвёртые твердили про засветку и дефекты снимков полувековой давности. Минута сомнительной славы длилась недолго, и сенсация сошла на нет спустя неделю. Чилийские астрономы предложили альтернативные гипотезы появления таких звёзд, но и тогда, и сейчас мою версию по-прежнему никто не воспринял всерьёз.

Единственное, чего я смог добиться спустя два года — международный астрономический союз зарегистрировал новый класс экстремально холодных звёзд.

Два месяца я бил во все колокола: писал в ООН, в Юнеско, обращался к президентам и к парламентам крупнейших стран мира, ездил к олигархам и к главам транснациональных корпораций, обращался к масонам, к розенкрейцерам, даже к самому Папе Римскому...

Бесполезно! Всё было бесполезно!

Меня восприняли как городского сумасшедшего: 'Ишь, предлагает копить запасы продовольствия. Наглец! Хочет в десять раз увеличить производство светодиодов, вдвое выработку электроэнергии, активизировать исследования в области получения белков, крахмалов и сахаров из углеводородов и синтез-газа, то бишь бесплатной еды, и наладить производство компактных реакторов по выращиванию хлореллы и микроводорослей! Чтобы уважаемые люди тратили кровные миллиарды из-за какой-то мало обоснованной теории и снимка хрен знает какого лохматого года!'

В лучшем случае похлопывали по плечу и предлагали чайку для успокоения. Я не сдавался, попробовал поднять общественность, адаптировал и разместил материалы в соцсетях, ЖЖ, создал канал на YouTube, вывесил счётчик дней, оставшихся до Катастрофы, смонтировал видеоролик столкновения и пейзажи Земли после катастрофы. Описал какие будут последствия для планеты через год, пять и десять лет. Итоговый результат — чуть больше, чем ничего.

Фильмы катастрофы и общая деградация населения сделали своё чёрное дело. Общественность восприняла меня как очередного кликушу, пророчащего конец света. А после статьи 'наследственного' академика из комиссии по борьбе с лженаукой РАН, давно превратившейся из научного заведения в кормушку для своих, власть имущие посоветовали директору отстранить меня от проекта 'Интеграл', а заодно и от строительства нового телескопа 'гамма-400'.

Были и те, кто воспринял информацию серьёзно. Мы организовали группу 'в контакте'. О чём-то договаривались, но как только дело дошло до денег и распределения ответственности, активисты частью растворились, а частью слились и дали задний ход. До кучи, я заполучил пяток не совсем здоровых адептов, вообразивших меня спасителем. То один, то другой караулили около квартиры. Приходилось что-то им обещать, успокаивать, а оно мне надо? В декабре, устав от творящегося бедлама решил на время переехать на старую дачу родителей.

* * *

Садовое товарищество 'Ветеран' близ деревеньки Тюфанка раскинулось на берегу живописной речки Лопасня. Удивительный по красоте уголок Подмосковья. Сказочный зимний лес и никаких крупных дорог. Десяток дачников, обитающих тут в весенне-летний период, уже съехали в городские квартиры. Безмолвная тишина зимнего леса и отключенный мобильник дали драгоценную возможность отдохнуть и спокойно подумать о том, как действовать дальше.

Под Новый Год, возвращаясь с прогулки из леса, увидел на пороге своего дома бабушку в старомодном пальто, закутанную в меховой платок.

Лицо, изрезанное глубокими морщинами, выдавало почтенный возраст дамы.

— Андрей Владимирович? — спросила она.

— Да. А вы, простите, кто будете?

— Анна Петровна... Фролова! — с некоторой паузой произнесла бабушка с нажимом, будто ожидая, что после этого я непременно должен её узнать.

Внезапно она побледнела, её шатнуло, и я едва успел подхватить старушку под локоть.

— Что с вами? Вам плохо?

— Ничего, ничего. Сейчас таблеточку приму и отпустит.

Затащив бабку в гостиную, усадил в кресло рядом с печкой и вручил стакан с водой, она запила горсть каких-то таблеток.

— Прошу, не гони, выслушай. Дар у меня родовой. От бабки родной достался. Вижу грядущее. Когда смутно, а когда как на ладони.

— Да вы...

— Не перебивай! Каждую ночь один и тот же сон вижу. Тьма могильная, лес, а в нём словно война идёт. Стволы сосен, да дубов столетних от мороза лопаются. Дома по самые крыши занесены снегом, реки до дна промерзли и мертвецы. Куда ни глянь повсюду мертвецы. Ни одной живой души. Ни человека, ни божьей твари, а с неба дождь ледяной идёт, и камни ледяные, громадные. И лес, и дома, и дороги — всё в крошево превращают. Тяжело на душе оттого, что знаю. Знаю, смерть и тьма кромешная грядёт, — голос у бабушки окреп, стал глухим и потусторонним. — Прогневили мы Господа!

— От меня то вы что хотите, Анна Петровна? Откуда у вас мой адрес? — я предположил, что бабка очередная умолишённая.

— Ты знаешь, что так будет! — она посмотрела на меня со злой решимостью. — Знаешь!

— Не знаю, а предполагаю с высокой долей вероятности. Может и ошибаюсь в расчётах.

— Нет! — сказала она, словно отрезала, и достала из тряпицы кулон с крупным бриллиантом насыщенного, голубого цвета.

Ох, и не фига себе! Крупный и чистый бриллиант невольно притягивал взгляд.

— Родовая драгоценность!

— Всё это замечательно, но я тут причём? — я заставил себя отвести взгляд от камня.

— Правнук у меня один остался. Алёша. Внучка с его отцом в аварии ещё три года назад погибли, а его бабка, дочь моя, умерла прошлым летом.

— Сочувствую.

— Души в нём не чаю, — продолжила она. — У внука, кроме меня, из родственников и нет никого, а в детский дом не хочу отдавать. Не хочу! — неожиданно она вложила брильянт в мою руку и сильно её сжала. — Мне не долго осталось. Богом прошу, возьми. Продай, купи что нужно и выживи. Слышишь, выживи. Ты сильный, ты сможешь! И за Алёшкой моим присмотри, я дочке обещала. Вот! — она протянула серебристую визитку с надписью: 'нотариус Фадеева Ольга Викторовна, Сергиев Посад'. — У неё все документы на опекунство.

— Извините, я так сразу не могу. Надо подумать, — я смягчил отказ, чтобы не расстраивать не своем здоровую на голову пенсионерку.

Кулон отдал назад и Анна Петровна, посмотрев на меня с немым укором, ничего не говоря, вышла из дома.

Я воспринял произошедшее, как очередной визит нездорового на голову человека и выбросил этот случай из головы. А после новогодних праздников, собравшись в Чехов за продуктами, нащупал у себя в кармане дублёнки тот самый кулон!

Ох ты ж! А бабка то никаких контактов не оставила! Стоп! Куда я эту визитку дел?

* * *

Нотариус, с которым я связался по телефону, на мой вопрос: 'Где живёт Анна Петровна?', сообщила, что второго января та умерла, сердце не выдержало, а её правнука уже забрали в детский дом.

Вот и не верь после этого в мистику. Нехорошо как-то вышло, да и мальчишку, хотя и незнакомый, жалко. Недолго думая, я собрался и поехал в Сергиев Посад. Суета с оформлением опекунства, похороны, которые я решил взять на себя, так как у бабки на самом деле не оказалось даже дальних родственников, заняли несколько дней, и домой я ехал с папкой документов, каким-то конвертом, запечатанным сургучом, и заплаканным мальчишкой восьми лет с волосами соломенного цвета.

— Дядя Андрей, а я теперь у вас жить буду?

— Верно.

— Мне баба Аня сказала вас во всём слушаться.

— Хорошая у тебя бабушка была, правильно сказала.

— А правда, что Солнце погаснет? Бабка в последние дни только об этом и говорила...

— Правда.

— Не хочу!

— Не плачь, — сказал я как можно мягче. — Знаешь, что такое телескоп?

— Ага, — всхлипнул Алёша.

— У меня на даче есть. Большой!

— Ух ты! Дадите посмотреть? — мальчик перестал реветь.

— Конечно, мы сейчас едем в Москву, а вот когда вернёмся на дачу, будешь в него смотреть. А ты знаешь, почему телескоп увеличивает звезды?

— Неа...

В дороге я как мог старался немного разговорить мальчика, отвлечь от горя. Приехав в Москву, оставил Алёшу у сестры, а сам отправился в лабораторию к своему хорошему знакомому Сергею Сергеевичу. Величина! Начальник отдела роста института кристаллографии подрабатывал на жизнь геммологической оценкой. В камнях он лучше любого ювелира разбирался. Немолодой профессор, внимательно осмотрев кулон, присвистнул:

— Вот что я тебе скажу, Андрей, двадцать семь карат! Чистейший голубой бриллиант индийской огранки. Даже не буду спрашивать, откуда он у тебя, но поверь старику, лучше никому в России не показывай, иначе до вечера не доживешь. Если хочешь продать, найди к кому обратиться в Европе — аукционы с историей, крупные ювелирные дома, а лучше на Антверпенскую биржу.

— Сергей Сергеевич, неужели всё так серьезно?

— А ты как думал?! Слышал про брильянт 'Голубой Винстон'?

— Нет.

— Его продали за двадцать один миллион долларов, а твой и чище, и вдвое крупней.

— Ого!

— Аккуратней, Андрей. С такими вещами не шутят.

— Понял. Спасибо за совет.

Вернувшись домой вскрыл конверт. Там было всего две бумаги, желтый, затертый до дыр на сгибах, пергамент с нарисованной на старинный манер китайской картой, с обозначениями и подписями, какими-то закорючками и пометками на древнерусском языке. Итиль, Сухой Каркагон — и всё в таком духе. На карте отражено нижнее течение Волги и её дельта, чтобы это понять большого ума не нужно. Какие-то значки, стрелки... Сокровища?!

Второй листок, исписанный каллиграфическими почерком, на вполне себе современной бумаге развеял сомнения:

'Если вы читаете это письмо, значит, я уже мертва. Эта карта передавалась в нашей семье из поколения в поколение. По семейному преданию, она вместе с бриллиантом досталась от нашего дальнего предка — ушкуйника Фрола, служившего под началом воеводы Игната. Завещано, без крайней нужды не ходить на место, где спрятаны сокровища великие. Традиции мы чтили, денег у нашей семьи всегда хватало, и карту мы не трогали. Не знаю, что за сокровища там спрятаны. Думаю, время пришло. Иди и возьми! Заклинаю, спаси моего правнука! Да поможет вам бог!'

Внизу подпись: 'Фролова Анна Петровна', и дата '7 декабря 2020'.

Н-да. Дела. Не будь у меня старинного бриллианта, в жизни бы не поверил, а так поеду, обязательно поеду. Только прежде карту следует расшифровать.

* * *

Через пару дней с Алёшей выехали на дачу. К дому я не подъехал, въезд перегораживал джип 'Wrangler' цвета хаки с открытым багажником, литыми дисками и большими колесами с глубоким протектором. Навстречу вышли двое мужчин.

— Серёга, — протянул руку курносый парень с открытым лицом, лет тридцати на вид.

— Андрей, — представился и я. — А вы, собственно говоря...

— Мы вас ещё со вчерашнего дня дожидаемся, — ответил второй, постарше, и представился, — Вадим...

Вадиму за сорок. Выправка, рубленные, словно топором, черты лица, виски слега тронуты сединой, через бровь и скулу — шрам. Оба в камуфляже. Военные что ли?

— Э-э-э. Как понимаю, вы по объекту Сколль? Угадал?

— Так точно. Из-за этой зверюги к вам приехали.

— Тогда пойдёмте в дом. Нечего пороги оббивать.

Алёшка сразу занялся делом. В доме полно интересного: рельефные глобусы планет, модели звёзд, научные игрушки, которые я тащил с фестивалей по занимательной науке, теллурий — прибор для наглядной демонстрации годового движения Земли вокруг Солнца и суточного вращения Земли вокруг своей оси, а уж когда парень увидел настоящий телескоп — вцепился в него и больше не отходил, всё было ему интересно.

Ребята оказались, ни много ни мало, сурвалвелистами или, по-нашему, выживальщиками. Движение с начала века выросло и окрепло. Постепенно, от групп в социальных сетях люди перешли к накоплению запасов и постройке бункеров. Их тридцать два человека, живут частью в Калужской, частью в Московской областях, знакомы друг с другом много лет.

В сети я нашумел, вот и заглянули на огонёк с целью сманить к себе. Похоже им понравились советы с моего сайта, да и доводы видимо показались заслуживающими внимания. На ловца, как говорится, и зверь бежит. В сложившихся обстоятельствах я уже начал думать о бункере и свою трёшку на Ленинском выставил на продажу. Разговор затянулся до позднего вечера и продолжился за чашечкой коньяка.

— Андрей Владимирович, так как вам наш проект?

— Вадим. Давай без отчества.

— Ну вы всё же доктор наук! — поднял он палец вверх. — С уважением надо!

— Да ладно вам... — я отмахнулся.

— Ну так что скажите?

— Честно ответить, или как?

— Лучше первое.

— Тогда не обижайтесь. Ваш проект бункера — полная чушь. Рассчитан он, как я понимаю, на ядерную катастрофу, но абсолютно не приспособлен для такого стремительного падения температуры. Впрочем, как и другие подобные сооружения.

В самом тяжёлом случае, при многостороннем обмене боеголовками и целенаправленном подрыве угольных пластов, температура упадёт всего на несколько градусов, что не идёт ни в какое сравнение с тем, что нам предстоит.

В истории человечества уже было похоже событие — извержение супервулкана Тоба. Миллиарды тонн вулканического пепла, попавшие в атмосферу, привели к уменьшению поступления света всего на пару процентов, и вулканическая зима привела к тому, что температура на всей планете снизилась на два-три градуса. Вроде ерунда, копейки! Но и этого хватило чтобы численность человеческой популяции сократилась до десяти тысяч человек.

По сравнению с грядущей катастрофой вулканическая зима — детский сад! Как только Сколль заморозит Солнце, температура начнёт немедленно падать. Через два дня везде, даже в тропиках, поверхность Земли покроет лёд. Спустя неделю температура опустится ниже минус двадцати градусов Цельсия, а через год похолодает до минус ста градусов, после чего, в течении семи лет температура будет постепенно падать до минус двухсот шести градусов. Скорее всего всё будет значительно хуже, мои расчёты не учитывают зону холода, которая образуется вокруг Солнца.

— Поясните.

— Солнце очень массивный объект. При теплообмене с окружающим пространством он неизбежно понизит температуру в ближнем космосе с нынешних минус ста градусов, до минус ста восьмидесяти или даже двухсот, что значительно увеличивает тепловые потери через атмосферу.

Пока есть три графика понижения температуры, — я достал папку с графиками, нашёл нужные и разложил на столе. — По самому жёсткому сценарию, через неделю температура на поверхности планеты достигнет минус пятидесяти четырёх градусов, в результате чего погибнет девяносто процентов биосферы, а океан стремительно начнёт покрываться льдом. К концу года температура снизится до минус ста тридцати градусов. Через какое-то время неизбежно начнётся бомбардировка поверхности Земли ледяными метеоритами, образовавшимися из-за схлопывания фотосферы Солнца. Мелкие будут сгорать в атмосфере, а крупные....