Планета обезьян

Очень осторожно Сансет встала на две конечности, опасно пошатываясь в попытке обрести равновесие и костеря сквозь зубы местных богов-идиотов, что создали таких неустойчивых созданий. Две сумки, бывшие на ней во время побега, переместились за спину, повиснув на плечах на двух лямках и сильно натирали нежную кожу.

— Я уже ненавижу этот мир!

Перестав шататься, Сансет вновь огляделась в поисках выхода. С открытого пространства нужно было убираться — она пока не готова взаимодействовать с аборигенами. Одновременно с этим она копалась в памяти, пытаясь отыскать какое-нибудь другое, менее заметное заклинание обогрева, помимо любимого огня, но оно все никак не находилось.

Медленно, очень осторожно переставляя ноги, Сансет заковыляла к ближайшему выходу, с каждым шагом становясь все уверенней в навыках тела, подаренных порталом. Через десяток шагов она даже перешла сначала на рысь, а потом и галоп... или как это называется в исполнении обезьян?

Беспрепятственно она пробежала пару сотен метров, свернула на другую улицу и начала уже подыскивать какой-нибудь тупичок, чтобы затаиться, перевести дух и продумать дальнейшие шаги, как... Что-то зарычало впереди и справа, быстро приближаясь. Затормозив и оглядевшись, Сансет, к сожалению, не обнаружила ничего, где можно было бы быстро спрятаться — только прямая, как стрела, улица. Пока она пыталась решить, что лучше — развернуться и попытаться уйти или запрыгнуть на крышу, рычащее создание вывернуло из-за угла, ударив в глаза ярким светом двух горящих глаз.

Дальше Сансет, далеко не впервые повстречавшая искореженных волшебством монстров, действовала на рефлексах. Зажигая над плечом огненный шар, она поставила перед собой силовой барьер, заставив монстра завизжать от неожиданности, резко затормозив. Следующими полетели заклинание спокойствия — если это обычное местное животное, должно сработать, если мутант — только разозлит.

"Кажется, все-таки животное" — решила Сансет, не дождавшись атаки. Погасив огненный шар (но не щит, на всякий случай), она подошла ближе, быстро поняв, что ошиблась. Это было не животное — какой-то механизм, целиком сделанный из железа и стекла — что-то вроде тех паровых самоходок, которыми развлекались энтузиасты. Выкрашен механизм был в черный и белый и украшен чередой каких-то красно-синих лампочек на крыше. Внутри неподвижно сидели двое в одинаковой черной форме.

Подойдя ближе, Сансет разглядела безмятежные лица с маленькими глазками и торчащим носом. Один из них, повернув голову к ней, что-то сказал, но Сансет не поняла ни слова. Чтобы проверить пришедшую в голову идею, она потянулась телекинезом к обезьяне и быстро поняла, что — да, все верно.

Любое живое существо дома обладало магией, большой или малой, выражающейся в той форме или в иной. И именно поэтому воздействовать на живые организмы волшебством напрямую было целым искусством, возрастающем по экспоненте в зависимости от количества магии, а уж сложность воздействия на разум умножалась еще и на силу воли и интеллект вообще. Так было в Эквестрии, но здесь... в обезьянах не было ни капли магии — тот волшебный поток, что фонтаном бил из портала просто проходил сквозь них, не задерживаясь и не впитываясь: у аборигенов просто не было способа с ним взаимодействовать, а потому простенькое успокаивающее заклинание подействовало на них в полной мере. Сансет, наверно, могла бы поджечь машину, а они даже не попытались бы из нее выбраться.

Это открывало перед Сансет много перспектив, захватывающих... и немного пугающих. Она на многое была готова ради своей цели, но контроль сознания не просто считался одной из самых мерзких и развращающих ветвей магии.

Отбросив пока эти мысли, беглянка бросила следующее заклинание — из тех, что единороги использовали для того, чтобы общаться с животными, если, как Сансет были лишены такого дара от рождения. Заклинание не использовало речь и слова — скорее мыслеобразы и эмоции.

"Впусти меня внутрь" — потребовала она, надеясь, что невозмутимости предыдущего заклинания хватит, чтобы не применять новое.

Сработало. Открыв дверь, одна из обезьян вышла наружу и открыла другую, что вела на заднее сиденье. Скользнув внутрь, Сансет дождалась, когда обезьяна вернется обратно и отдала следующий приказ: "Уезжай отсюда. Найди какой-нибудь переулок, где нас не увидят". Пока первый выполнял задание, беглянка обратилась ко второму, что, вытащив из кармана какое-то устройство со светящейся передней частью, принялся пальцем листать какие-то изображения.

Пришло время первой домашней заготовки — старому дипломатическому заклинанию, позволявшему овладеть языком в случае первого контакта. Сансет раскопала его в библиотеке специально для такого случая. Очень мягко, тщательно минимизируя силу, чтобы случайно не повредить, она набросила волшебство на обезьяну и принялась ждать, пока магия сделает свое дело, отправляя образ-запрос, исследуя реакцию в мозгу, вычленяя название и передавая его обратно, фильтруя от эмоциональных ассоциаций.

Закончив, она откинулась на спинку, неловко заерзав на сидении — обнаженная кожа неприятно липла к обивке.

— Ты ... оделась ..., неудобно ... — пробормотал первый и Сансет мысленно поздравила себя: заклинание работало.

Мысленно она согласилась с обезьяной. Несчастные были лишены шерсти, что, она уже уяснила, порождало много самых разных неудобств.

— Билл, дай ей ...

Второй, оглянувшись, смерил взглядом Сансет, задержавшись, почему-то, на молочных железах и, пожав плечами, скинул с себя куртку, передав назад. Благодарно кивнув, беглянка накинула ее на себя, подвернув слишком большую одежду под круп (ягодицы, подсказало заклинание), и отменила согревающее заклинание, благо в машине было тепло.

— Так что случилось, ...? — продолжал первый.

Сансет было решила, что заклинание успокоения начало слабеть, но нет — равнодушие в голосе было неподдельным. Казалось, обезьяна просто выполняет скучную рутину.

— Мы подвезем тебя, куда скажешь, но если кто обидел — мы должны знать. Работа такая.

"Полицейские" — подсказало заклинание. Местная стража.

— И что это за огоньки были?

Плохо. Ей надо найти способ заставить их забыть. К сожалению, таких заклинаний Сансет не знала — они лежали где-то в области черной магии, и беглянка ими откровенно брезговала. Нет, она должна была справится, оставшись такой же чистенькой, как Селестия. Иначе какой смысл?

Она представляла, как найти нужную информацию — просто вычленить и переоформить тот блок языкового заклинания, что находил слова и их значения в сознании, а потом сплавить с телепатическим, чтобы получить управляемый поиск. Как вырезать воспоминания — тоже догадывалась, а вот как сделать это, ничего не сломав...

— Остановитесь... — медленно, осторожно пользуясь появившимися в голове только сейчас знаниями, выдавила Сансет. — У обочины... мне... нехорошо.

Когда первый выполнил просьбу, Сансет глубоко вздохнула, еще раз все перепроверила... и набросила на него заклинание, рухнув в чужой разум.

Найти было просто. Те самые "огоньки", лавандовое сияние силового поля, огненный шар — податливое, безмятежное сознание без сопротивления проследовало по цепочке ассоциаций туда, куда вела его Сансет.

Впервые она увидела свое новое тело со стороны, заботливо снабженное личной оценкой обезья... человека. Мужчины. Джеймса Рональда Сореса.

Стройная обнаженная девушка посреди дороги. Тусклое пламя, безвредно лижущее нежную кожу согревающим заклинанием. Длинные золото-с-багрянцем волосы, раздуваемые незримым ветром. Настоящая языческая богиня: ослепительно красивая, первобытно свободная и обжигающе непокорная, как пламя, которым повелевает. Восхищение было острым и глубоким, отпечатавшись глубоко-глубоко в сознании — так, что эта картинка останется в памяти навсегда — и мгновенно сменилось ужасом: "Я же ее сейчас собью к черту!"

Облизав пересохшие губы, Сансет поднесла воображаемую раскаленную иглу заклинания к разуму обезь... Джеймса. Одно точечное воздействие: прижечь один момент, одно впечатление, и тогда все, что останется — голая девушка на улице. Что-то, о чем можно со смехом рассказать товарищам, но не начинать охоту на чейнджлингов.

Совсем ничего страшного... кроме того, что Сансет понятия не имеет, как сделать это правильно.

Поняв, что тянет время, Сансет отпустила взведенное заклинание. Все произошло быстро и чисто, как и планировалось — магия вспыхнула багровым у висков полицейского и тут же потухла, а сам Джеймс поникнув, уткнулся лбом в руль.

"О, срань Селестии, нет!"

Бросившись вперед, Сансет потеребила Джеймса за плечо. Пару секунд он никак не реагировал, и беглянка уже успела перебрать все самые ужасные сценарии, но потом полицейский дернулся, словно проснувшись от быстрой дремы. Оглянувшись через плечо, он посмотрел на Сансет (глаза, в точности как у... напарника, скользнули к молочным железам).

— Вы в порядке?

— Да, кажется... что-то голова закружилась ненадолго.

— Как... как мы встретились?

— Вы...

Его глаза потускнели, лишившись всякой осмысленности. Все еще активное заклинание телепатии показало, как ходит кругами его разум, вновь и вновь не получая запрошенные данные.

— Нашли меня на улице, — тихо подсказала Сансет.

Джеймс моргнул.

— Да. Кажется... Почему вы были без одежды?

— Я...

О, отлично, теперь нужно придумывать неподозрительное оправдание!

К счастью, ответ подсказало то самое заклинание, с помощью которого она нашла удаленное воспоминание. Разум полицейского по привычке принялся перебирать все возможные варианты, от самых ужасных до самых невинных.

-...Сбежала от парня, — наконец, определилась Сансет. — Ничего такого, просто... это была ошибка. Я запаниковала. Не рассказывайте никому, пожалуйста, это... стыдно.

Джеймс посмотрел на нее в зеркало заднего вида — не подозрительно, нет, видимая только Сансет волшебная вуаль в волосах не потухла, — но отстраненно-внимательно, выполняя свою работу. Сансет честно попыталась представить, как должна была чувствовать себя сбежавшая от парня посреди ночи девушка в компании стражников и попыталась изобразить что-то похожее: нервы, смущение, стыд, опаску. Помогало, что все это она чувствовала и без всякой игры.

— В ... есть комплект запасной одежды на всякий случай, — наконец, кивнул Джеймс. — Билл, сходи.

Сансет выдохнула. Осталось всего-навсего повторить тоже самое со вторым, уговорить их высадить ее где-нибудь и можно думать дальше.

Полчаса спустя, стоя около подъезда, у которого ее высадили полицейские, Сансет вспоминала то чувство, когда почти поверила, что сломала разум совершенно случайному стражнику, который просто делал свою работу просто ради того, чтобы подтереть за собой.

Ей не нравилось это воспоминание.

— На этой планете обезьян все такие хрупкие...

Глава 2

Двенадцать часов спустя Сансет могла с уверенностью сказать, что этот город пугал ее намного больше при свете дня. Тогда, в первые часы, это была просто ночь, ничем не отличавшаяся от ночи в центре Кантерлота — прямые улицы, озаренные желтыми фонарями и полумесяцем в небесах, здания непривычной, но похожей архитектуры в четыре-пять этажей, ночная тишина и безмятежность.

Все это изменилось, едва поднялось солнце. На улицы хлынули сотни, тысячи... даже десятки тысяч обезьян, настоящие живые реки куда-то деловито спешили по тротуарам, а между ними — шумели реки железные, каплей в которых были маши... автомобили — такие же, как тот, в котором ее подвозили ночью стражники: разных цветов, форм и размеров.

Стремясь оказаться подальше от места своего вынужденного преступления, а так же от действующих на нервы толп, Сансет попыталась уйти подальше... но чем дальше она уходила от площади — тем разряжённее было волшебное поле. С каждым шагом прочь магическая пустота становилась все пустее и, по закону сообщающихся сосудов, волшебство пыталось покинуть ее тело, и все тяжелее становилось удерживать ее от этого.

Именно тогда, стоя на самой границе волшебной области, среди толп незнакомцев чуждого ей вида посреди чужого города чужого мира, запертая на очень небольшой площади, Сансет в полной мере поняла, на какое одиночество себя обрекла, чего на самом деле будут стоить ей четыре года передышки.

Сансет простояла там, прямо посреди живого потока, бросающего на нее удивленно-осуждающие взгляды, до тех пор, пока не замерзла. Стражники, под честное слово и обещание вернуть, дали ей какой-то стандартный пакет: черные спортивные штаны, серую футболку и теплый свитер, носки и кроссовки. Как оказалось, мороз беглянка сильно переоценила (немудрено, без шерсти-то!), и реально температура была в районе двух-трех градусов ниже ноля и одежды вполне хватало, чтобы передвигаться по городу короткими перебежками, забегая время от времени в подъезды или магазинчики погреться, но стоило застыть без движения...

Как оказалось, холод очень хорошо помогает отбросить в сторону экзистенциальный ужас и заняться делом. Развернувшись, Сансет потрусила обратно, надеясь, что движение поможет согреться. После нескольких неудачных попыток и расспросов, она наконец нашла то, что искала — ломбард, в котором легко и без любых вопросов согласились купить золотой браслет, прихваченный ею при планировании побега. Получив свои пять сотен местных денег (и изрядно продешевив при этом, судя по тому, как легко владелец согласился на удвоенную Сансет от первоначально им названной цену), беглянка завернула в другой магазинчик, откуда спустя десять минут вышла в новом теплом пальто, а потом забежала перекусить в одну из кафешек.

И там, в тепле и относительном спокойствии, она наконец получила первый шанс перевести дух и оглядеться вокруг. К ее удивлению, несмотря на утро буднего дня, кофейня вовсе не пустовала: то и дело сюда заглядывали прохожие, уходя со стаканчиком дымящегося кофе, заняты были несколько столиков, в основном пожилыми, но был среди них и какой-то хмурый парень в... наушниках, не спеша жующий кекс, не отрываясь от... монитора ноутбука.

Кажется, ей повезло забрести в популярное местечко.

Почти сразу к ней подошла официантка, сверкая белозубой улыбкой. Если она хотела успокоить Сансет, то потерпела полный провал: когда обезьяны так улыбались, все, что видела Сансет — четыре острых маленьких клыка, признак хищника. Меню, оставленное за собой беспечной девушкой, делу не помогло — примерно половина блюд содержала в себе мясо, птицу или рыбу.

Это не стало сюрпризом. Просто еще одним напоминанием, что она теперь живет в мире, где господствует вид, готовый убивать и есть тех, кто может чувствует боль и страх. И оказалась она среди них добровольно для того, чтобы сбежать от той, кто дома защищала "ее маленьких пони" от подобных людям.

Ирония, бессердечная ты сука.

С другой стороны, разве не этого Сансет и добивалась? Селестия считала ее слабой, неготовой... недостойной себя. Если она сможет выжить здесь, и не просто выжить, а вернуться с новыми знаниями, идеями и силой, которую они влекут за собой, не докажет ли это, что богиня Солнца в кои-то веки ошиблась?