Римские каникулы

И это было только начало.

За водой последовал град. Сначала мелкий и почти незаметный, едва ли не меньше тяжелых водяных купель, он становился все крупнее и крупнее. Градины размером с горошину, потом с вишню, затем с яблоко, с апельсин и даже с грейпфрут! О, да, итальянцы знали толк в подобных фруктовых аналогиях! Но прямо сейчас от этого не было особого толку. Неожиданное в это время года природное явление стремительно приобретало характер стихийного бедствия и тотальной катастрофы. Гигантские градины выбивали глаза, пробивали головы, ломали кости. Уже не шла речь о том, чтобы не промокнуть — речь шла о том, чтобы остаться в живых — в самом буквальном смысле! Обезумевшие от ужаса люди пытались найти убежище в домах, окружавших площадь — но далеко не всем удалось пробиться через запертые двери и ставни, а если и удавалось — места в таких убежищах хватало не всем.

За градом последовали сосульки — гигантские острые сосульки, которые падали с небес подобно смертоносным стрелам и дротикам. Число тяжело раненых и убитых стремительно росло. Одновременно с сосульками пришли особенно яростные молнии, сжигавшие людей заживо. А потом весь этот небесный арсенал — вода, град, сосульки, молнии — смешался в одно непрерывное жуткое ревущее месиво, несущее беспощадную смерть и разрушение, от которых не было укрытия или спасения...

Никто из чудом выживших в тот день на главной площади Рима не мог достоверно сказать, как долго продолжался этот беспросветный ужас.

А потом все вдруг внезапно стихло, и на потрясенную землю, покрытую горами изуродованных трупов и расплавленных молниями велосипедов, упала первая снежинка.

И тогда на площадь вступила Она. Верхом на могучем белом коне, настоящем гиганте, облаченная в сверкающие доспехи из редких металлов. Ее белокурые волосы венчала изящная диадема, среди лепестков которой сверкали холодным светом алмазы и другие драгоценные камни. Таким же холодным были и Ее голубые глаза, почти равнодушно скользившие по картине всеобщей смерти и разрушения, постепенно исчезающей под новыми слоями снега. На крупе лошади восседала белоснежная с черными пятнами рысь, украшенная серебристым ошейником. Ее сопровождали пешие и конные воины в белоснежных плащах и шлемах. А над головой Ее парили изящные стальные сигары — почти волшебные воздушные корабли, должные вселять ужас и смятения в сердца немногих уцелевших.

— ...сами понимаете, никакого чуда здесь нет, — невозмутимо говорила Принцесса, обратившись к Человеку-из-Темного-Угла — он сопровождал ее, восседая на маленькой смирной вороной кобылке. Глаза его только каким-то чудом не торопились выскочить из орбит. — Если только не называть чудом последние достижения науки и техники. Нам, жителям северных островов, уже давно приходится бороться с глобальным потеплением, и мы достигли в этом деле немалых успехов. Эти генераторы снега и другие машины, которые вы увидели в деле сегодня — только малая часть наших возможностей. И новые воздушные корабли, конечно. Генерал Нобиле знал, о чем говорит, когда сказал, что дирижабль себя еще покажет. Наши дирижабли питаются от атомных реакторов и только потому способны нестись через сердце подобной бури. Золото, уран и криолит, что мы добываем в Гренландии, пришлись очень кстати, знаете ли. Нашлись люди, которые помогли нам построить эти машины и цеппелины, а у нас нашлось чем за них заплатить — и чем их заправить. И вот мы здесь. Теперь все будет в порядке. Поверьте, вам нечего стыдиться. Нашим предкам и прежде приходилось спасать уставшие от всего древние южные империи.

Они спешились у входа в ватиканский Собор Святого Петра и вошли внутрь. Гвардейцы в белоснежных плащах ступали следом. Внутри собора царила непривычная тишина, хотя народу здесь было предостаточно. У алтаря северную принцессу ожидал сам Папа Римский.

— Мы ждали вас, дочь моя, — вкрадчиво произнес Великий Понтифик. — Полагаю, что не стоит откладывать церемонию в долгий ящик. Приступим?

— Это ничего, что я не католичка? — на всякий случай уточнила завоевательница.

— На дворе ХХ век от Рождества Господа Нашего, кого сейчас интересуют такие мелочи... — безнадежно отмахнулся папа. — Все мы дети Божие. Главное, что ты веришь в Господа Нашего Иисуса Христа... ты ведь в него веруешь? -насторожился папа.

— Ну... — неуверенно протянула северная принцесса. — Я знаю, что Иисус был могучий конунг, в его дружине было двенадцать берсеркеров...

— Хватит, хватит, — в ужасе замахал на нее руками папа, — этого достаточно, больше ничего не хочу слышать. Мне говорили, что подобная ересь существует, а я отказывался верить!

— Напрасно, Ваше Святейшество, — заметила 'Сильвия'. — Как-никак, двадцатый век на дворе, откройте уши пошире — вы еще и не такое услышите!

— Как-нибудь в другой раз, — торопливо перебил ее наместник Святого Петра. — Приступим же! — и он принял из рук служителя сосуд с миром.

А когда на ее голову опустилась новая корона, все присутствовавшие в зале северные воины и граждане Города дружно прокричали:

— Да здравствует и побеждает Сигвальда Августа Магнусдоттир, великая и миротворящая Императрица Римлян и Норманнов, Королева Исландии, Италии, Гренландии, Сардинии и Обеих Сицилий, леди Фарерская, герцогиня Шпицберген и прочая, прочая, прочая!!!

* * *

*

'...Серебряный рог, изукрашенный костью слоновьей,

На бронзовом блюде рабы протянули герольду,

Но варвары севера хмурили гордые брови,

Они вспоминали скитанья по снегу и по льду.

Они вспоминали холодное небо и дюны,

В зеленых трущобах веселые щебеты птичьи,

И царственно-синие женские взоры... и струны,

Которыми скальды гремели о женском величьи.

Кипела, сверкала народом широкая площадь,

И южное небо раскрыло свой огненный веер,

Но хмурый начальник сдержал опененную лошадь,

С надменной усмешкой войска повернул он на север...'

Николай Гумилев, 'Варвары'.

_________