— Тут слишком много, — хмыкнула Рамона, но деньги взяла.
Врени усмехнулась уголком рта. Такую цену в деревенских кабаках платили свои, местные. Путникам всё всегда выходило дороже. Но не в этот раз. Повезло. Она забрала флягу, узелок с хлебом спрятала за пазухой, накинула на плечи не просохший плащ и вышла в дождь.
Магда сидела у котла с зельем предвидения и с ненавистью смотрела в его глубины. Зелье показывало только одно. Не какие-то картины прошлого, будущего или настоящего, а образ — того, кто занимал все её мысли. Того, кого она поклялась убить. Того, кому она была обязана жизнью.
Ведьма зачерпнула чёрной соли и посолила варево. Образ не пропал и даже не изменился. Такое бывает. Такое случается, и с ведьмами тоже. С ведьмами чаще всего. Самое сильное желание будет неисполнимым. Ей почти слышалось, как где-то там, не то в преисподней, не то за границей мира заливается хохотом Враг.
Ещё рано. Ещё слишком рано.
Но...
Заскрипела входная дверь. Магда вскочила на ноги, сжала в руке кухонный нож.
— Я сказала тебе, чтобы ты никогда — слышишь, никогда! — не переступал этого порога!
— Перепутала меня с кем, хозяюшка? — раздался в ответ грубоватый голос. Женский. Магда облегчённо выдохнула, положила нож на стол, стыдясь своего порыва. Потом снова нащупала рукоять.
— Я тебя не знаю! — резко ответила ведьма.
— Да уж само собой.
Незнакомка прошла на кухню и поклонилась хозяйке.
— Большеногая Врени меня называют, — представилась женщина. — А ты, небось, здешняя ведьма.
— Ведьма, — признала Магда, пристально разглядывая гостью. Крепко сбитая, большие ноги оправдывали прозвище. Руки тоже большие, крепкие, не привыкшие к женской работе. — За чем пожаловала?
— Помощи ищу, — глухо отозвалась женщина. — Верю в Освобождение, сестра.
Магда покачала головой.
— Я больше тебе не сестра. Я отказалась от Освобождения.
Врени смерила её пристальным взглядом, пожала плечами, повернулась и шагнула к выходу.
— Да погоди ты! — рассердилась ведьма. — Что за дело хоть у тебя?
Врени снова смерила её взглядом.
— Да уж. Деваться мне некуда.
— Что за дело? — снова спросила ведьма.
Врени махнула рукой и вышла за дверь. Магда осталась в полном недоумении.
Она едва успела вылить зелье и помыть котёл, когда странная гостья вернулась — и не одна. На плече она тащила насквозь мокрого монашка.
— Ты... — потеряла дар речи ведьма. — Ты это что ко мне принесла?!
— Человека, — отозвалась Врени, затаскивая монашка в дом. — На дороге нашла. Избил его кто-то и напугал до полусмерти. Побои я бы и сама свела, а с испугом не знаю как справиться.
— Да ты в уме ли? Притаскивать в дом ведьмы беглого монаха! А если его ищут?!
— Вот и поможешь, — хмыкнула Врени. — Не могла же я его бросить.
— Мир есть зло, — отчеканила Магда. — Смерть есть Освобождение.
— Я не прошла посвящения, я не могу дать Освобождение, — покачала головой Врени. — Его смерть была бы напрасной. А я тебя вспомнила. Ты та ведьма, которая отвертелась от высшего посвящения. Ну, что же. Назови свою цену. У всего есть цена. Договоримся.
— Зачем тебе это нужно? — сдалась Магда, наклоняясь над монахом. Тот оказался молоденьким парнишкой, чьё тщедушное тело терялось в бесформенном балахоне. Вид у него действительно был неважный. Страх, побои — ведьма принялась его ощупывать, проверяя, не сломано ли чего, — потом ещё дождь, промочивший беднягу насквозь. — Дрова колоть умеешь? Надо его согреть.
— Отчего же не уметь? — согласилась Врени. — А до остального... не спрашивай.
— Дровяник под навесом за домом, — указала ведьма. — Ничего не сломано. Повезло пареньку. Надо сжечь его одежду, если ты его прятать собираешься.
— Сожги, — согласилась Врени и подхватила топор.
— Стой! — вдруг произнесла Магда. — Ты не прошла посвящение, так, что, собиралась?
Врени покосилась на монашка. Тот был без сознания.
— Собиралась, — призналась она. — Старший брат отказался за меня говорить. Не готова, говорит.
— А кем бы ты стала, если бы прошла?
— Я? — усмехнулась Врени. — Убийцей.
К вечеру дождь стих, а к утру подсохло настолько, что Магда пошла в лес, собрать кое-что нужное, да, может, если сердце потянет, побывать у алтаря, спросить совета. Монашка она напоила зельем, от которого он проспит два дня и две ночи, а, когда пробудится, душа его вернёт спокойствие. Это поможет — на время. Врени осталась с ним — под строгий наказ по кухне не шарить. Цирюльница только пожала плечами.
— Да уж знаю, с ведьмой не связываются, — отозвалась она.
Оказавшись в лесу, Магда не приступила к делу сразу. Знахарь бы начал искать травы. Ведьма сняла обувь, распустила волосы, развязала пояс и скользнула между деревьев. Прежде чем срывать травы, надо было почувствовать лес, уловить его дыхание... лес дышал спокойно, мирно... но что-то нарушало мирную тишину. Это как болезнь — человек ещё здоров, но опытный глаз видит, что что-то не так.
— Ну, здравствуй, Маглейн, — произнёс знакомый голос. Ведьма в ужасе распахнула глаза.
Он стоял далеко от неё — тёмная тень в лунном свете. Держал пустые руки на виду. И усмехался. Магда не видела этого, но знала, он усмехался. Виль. Виль-батрак, убийца, проклятый. Прозревший. Высший посвящённый. Человек, который спас ей жизнь. Человек, который хотел лишить её самого дорогого. После того, как она освободилась от проклятия, его заменил Виль.
— Здравствуй, Виль, — хмуро поприветствовала она. — Или мне тебя звать "Медный Паук"?
— Сама решай, — отозвался Виль и неторопливо двинулся в её сторону. Магда попятилась.
— Зачем ты пришёл? Ещё не пришло время.
— Неласково встречаешь, — засмеялся батрак. — Поговорить хочу.
— Не о чем нам разговаривать, — огрызнулась Магда, чувствуя, что теряет самообладание. — Я говорила тебе — забудь о моём существовании. Исчезни. Моя дочь тебе не достанется.
— Ай-ай-ай, Маглейн, — покачал головой батрак, подходя ближе и усаживаясь на землю. — Всё обмануть хочешь папашу Виля.
— Мне плевать. Я помню всё, что ты для меня сделал. Поэтому говорю тебе — просто уйди.
— Кого ты дома прячешь? — вместо ответа спросил Виль.
— Не твоё дело.
— Не моё так не моё, — кивнул батрак, отвязал от пояса флягу и приложился к ней. — До завтра не уберутся ли?
— Откуда я знаю? — устало вздохнула Магда.
— Тогда завтра сюда приходи.
— И не подумаю.
— Придёшь, Маглейн, придёшь. Поговорим. О девчонке твоей поговорим. О жизни. Нам с тобой есть о чём поговорить.
— Не о чем нам с тобой разговаривать, — рассердилась Магда. Но знала: придёт. Нельзя всю жизнь провести в страхе.
В дом она вернулась, когда солнце уже перевалило через половину неба. Врени помыла пол, кинула остатки еды собаке. Пёс был старый, по пустякам не лаял, и Магда давно держала его только из жалости. Вернувшись, ведьма ничего не сказала непрошеной гостье. Не похвалила за помощь, не отругала за самоуправство.
Часть принесённых с собой трав разложила-развесила на чердаке для просушки, часть, вскипятив воду, заварила и оставила остывать. Подумав, принялась готовить обед.
— Что это с тобой? — спросила Врени, появляясь на кухне. — Ты вернулась сама не своя.
— Ты меня не знаешь, — жёстко ответила ведьма.
— Не знаю, — согласилась Врени. — Но с такими лицами просто так не возвращаются.
— Не твоё дело.
— Не моё, — снова согласилась цирюльница. — Но, может быть, я смогу помочь.
Магда повернулась к гостье и пристально посмотрела ей в глаза. Во взгляде ведьмы вспыхнула и погасла надежда.
— Ты не поможешь, — сказала Магда. — Вряд ли ты станешь убивать проклятого.
— А кого ты хочешь убить? — деловито спросила Врени. — Ведьм из общины или Медного Паука, который...
Она не договорила. Магда отшатнулась, глаза её загорелись злостью и недоверием, а пламя в очаге покраснело и взметнулось в человеческий рост, обнимая котёл с похлёбкой.
— Откуда ты знаешь? — очень тихо спросила ведьма. В доме повисла тишина. Казалось, всё вокруг замерло, ожидая, когда гнев ведьмы прольётся наружу.
— Догадалась, — беспечно отозвалась Врени. — В общине ты не бываешь. Про твоё неудачное посвящение до сих пор говорят. Ну, так ответишь? Ведьмы тебя не взволновали, да и не стали бы они являться за тобой в твой лес. Медный Паук? Чего он от тебя хочет?
Магда какое-то время колебалась. Потом протянула руку к огню. Кроваво-красный лепесток пламени скользнул в её руку, не причинив ей вреда, и весь остальной огонь приобрёл обычный свет и опал. Врени, не теряя самообладания, смотрела на ведьму и ждала. Магда повела рукой, в которой она держала лепесток пламени. Губы её шевельнулись, произнося заклинание.
— Никто не может обмануть ведьму в её собственном доме, — тихо сказала ведьма. Лицо Врени оставалось таким же спокойным, взгляд — любопытным и чуть-чуть участливым. Ложь не исказила его.
— Он хочет получить мою дочь, — призналась Магда. — Чтобы воспитать её таким же чудовищем, как он сам.
Врени нахмурилась.
— Он хочет дать ей высшее посвящение?
— Он хочет иметь помощника-колдуна, воспитанного им так, как он сочтёт нужным. Чтобы помогал ему в его мерзостях. У меня родилась девочка, но его это не остановит.
— У тебя родилась девочка с колдовским даром? — недоверчиво переспросила Врени. Колдовство — не дар, это проклятие, это знали все прозревшие. — Кто же её отец?
— У неё нет отца, — категорично ответила ведьма. — Нет, у меня родилась обычная девочка. Обычная. И я хочу, чтобы она выросла обычной жизнью.
— Тогда не вижу беды, — холодно отозвалась Врени. — Если он просил ребёнка с колдовским даром, а у тебя такого нет — что за беда?
— Ты не знаешь Медного Паука, если спрашиваешь об этом, — хмуро ответила Магда.
— Медный Паук, — отозвалась цирюльница таким голосом, словно зачитывала страницу в одном из старинных бестиариев. — Разбойник, убийца, высший посвящённый. Самого низкого происхождения. Ему заказывают почти одно только духовенство, чёрное, белое — не имеет значения. Ходят слухи, что он может пробраться в полную крепость врагов и выйти оттуда никем не замеченным. Ходят слухи, что ему приходилось творить добрые дела, причём бесплатно. Деньги его не интересуют, но плату он назначает большую. Ходят слухи, что он был твоим любовником. Ходят слухи, что ты наложила на него проклятие. Не доверяет ни мужчинам, ни женщинам, но за предательство жестоко мстит. Несколько раз его пытались убить, попытавшихся больше никто не видел. Много пьёт и в подпитии всегда много болтает, но ещё никому не удавалось на этом сыграть.
— Он не был моим любовником, — покачала головой Магда.
— Ты беспокоишься о своём ребёнке и отказываешься мыслить здраво.
Ведьма помолчала. Встала, заглянула в комнату, где лежал принесённый Врени монашек. Тот мирно спал. Зелья действовали как надо, его лицо постепенно расслаблялось. Врени спокойно ждала на кухне. Магда вернулась туда, пошевелила огонь в очаге.
— Я могу передать человеку дар, — тихо сказала ведьма.
Врени подняла брови.
— Разве он знает об этом?
Магда пожала плечами. Она сказала неправду. Дочь ведьмы не могла бы вырасти обычной жизнью. Кто бы ей позволил?.. Уметь лучше, чем не уметь. Знать лучше, чем не знать. Ведьме нужна ученица. Земле нужна ведьма. Она могла бы передать свой дар дочери в любое мгновение... но тогда она её лишалась.
— Ты хочешь, чтобы я убила его? — уточнила Врени. — Твои проклятия не работают?
— Я его не проклинала, — снова покачала головой ведьма. И снова слукавила. Проклинала, конечно. Пыталась закрыть ему пути. Ничего не помогало. Может быть, решись она на по-настоящему чёрное колдовство... нож мог бы выпасть у него из руки или повернуться и вонзиться в его сердце. Может быть... Ей приходилось решаться на злое колдовство. Первый раз её заставили. Потом... потом... приходилось... Если не останется другого выхода... если.
— Я откажусь, — предупредила Врени. — Не люблю браться за невыполнимые задачи. Он не подпустит меня с моим ядом, а ножом я действовать не люблю.
Магда махнула рукой.
— Возьми мазь с той полки и иди к своему монашку. Его надо натереть с ног до головы. Справишься?
— А то!
Врени шагнула к двери, но вдруг остановилась.
— А взрослому человеку ты можешь дар передать?
Магда усмехнулась.
— Кому угодно.
Ей было двенадцать лет, когда она открыла в себе дар. И тринадцать — когда она впервые убила человека.
До двенадцати лет её жизнь складывалась... обычно. Большая семья. Много работы и мало хлеба. Дети рано начинали помогать родителям. Это их не смущало: в их деревне так жили все. Земля плохо родила, поборы города были огромны. Из города сюзерен посуровее, чем из какого-нибудь графа, ведь граф один, а у города господ много. Одежда была ветхая, еды не хватало, мясо даже по праздникам не видели, вина и подавно, многие болели. Рослую девку отдали в кабак — скрести полы, таскать воду, мыть котлы. Тоже обычное дело. Врени считала, что ей повезло: иногда можно было отскрести пригоревшую кашу и набить пустой желудок.
А потом и это закончилось.
Сначала появился дар. Странный дар, который Врени потом всю жизнь держала в тайне. Просто однажды она удрала на речку купаться. А когда вернулась, кабатчица, злая сварливая бабка, бывшая с Врени в дальнем родстве (как и все в деревне) заперла девочку в чулан. А в чулане полно тараканов. Врени всегда боялась тараканов. Что произошло — она сама не знала. Только очень-очень захотела, чтобы они исчезли. Так бывает в детстве со всеми. Но не со всеми бывает, что тараканы дохнут. Без яда, просто дохнут от мысленного приказа.
Потом пришёл казначей. Из города. Он пришёл отобрать у людей последнее — и вся деревня гудела, обсуждая, как бы его извести. Врени, конечно, никто не спрашивал. Но она внимательно слушала. Она всегда внимательно слушала, что говорят взрослые. И всегда молчала. Промолчала и на этот раз.
Сначала она пыталась убить его так, как убивала тараканов, клопов, мышей, крыс и прочую вредную живность. Но... дар молчал. Это ей было не дано и в глубине души девочка вздохнула с облегчением. Было бы страшно жить, умея такое.
Но казначей!
И тогда Врени решилась попробовать. Ей казалось, ничего не будет — для неё. Кто узнает?
Казначей умер.
Вот только дураков в деревне не было.
Одно дело — по ночам, заперев двери и ставни, тихонько шептаться, мол, вот помер бы казначей...
А другое дело — когда он в самом деле помирает. Посреди деревни, поев в ней горелой каши (другой кабатчица не готовила).
Врени обвинили сразу. Видели, как она подсыпала что-то в кашу, пока несла обед дорогому гостю. Ей было тогда тринадцать лет. Она не думала, что от неё все отрекутся.
Кашу её заставили съесть всю. Она даже не пыталась сопротивляться. Поняла уже, что жизни ей не будет.
