Лиса под прикрытием

— Мда, невестушка, — разочарованно произнес жених. — Учить вас еще и учить. Ну да ладно, поступим по-другому.

Он наклонился и дернул платье, углубляя декольте. Да так сильно, что моя грудь оказалась на свободе. Я вскрикнула, судорожно прижимая ладони, но Вантес не позволил прикрыться.

— Не мешайте, иначе..., — со значением прорычал он.

А потом устроился рядом, положив достоинство прямо между грудями. Сжал их, не жалея, сминая нежную кожу. Закатил глаза от удовольствия и начал двигаться. Я ощущала горячие прикосновения и внутренне содрогалась от отвращения.

Нет, я не вынесу унижения. Не смогу жить, как раньше. И уж точно не смогу стать женой этому чудовищу. Уж лучше смерть.

Или...

Решение пришло само собой.

— Хочу найти настоящую любовь, — едва слышно прошептала я.

Шакал не услышал. Сейчас он, вообще, ничего не замечал: ни мой полный мольбы взгляд, обращенный к окну, ни шёпот, ни судорожно сжатые кулачки.

— Помогите найти любовь, прошу, — уже громче сказала я.

У Вантеса с губ текли слюни, капая на платье, на лице расцвела гримаса наслаждения, делавшая его похожим на безумца. Он все быстрее таранил мои груди, не замечая, что оставляет на них красные полумесяцы от ногтей.

— Богиня, кем бы ты ни была, прошу, помоги! — закричала я, чувствуя, что умираю с каждым его движением. — Помоги!

И вдруг шакал взвыл, выплескивая семя на грудь. Бессильно оперся придавливая. Впрочем, я почти ничего не понимала, не видела. Вся моя сущность была устремлена туда, в небеса. Туда, где по поверьям жили боги.

— Помоги, — шептала я, едва разжимая губы. — Помоги.

Вскоре тяжесть ушла, Вантес поднялся, поднял на ноги и меня. Стер платком следы насилия, поправил платье, а потом поцеловал, на этот раз в щеку.

— Дорогая, вы были великолепны, — лучась от довольства, сказал он. — Так и быть, я ежевечернее до самой свадьбы буду наносить вам визиты. Уверен, ваш отец не будет против.

Затем он снова ухмыльнулся и, наконец, оставил меня одну.

Когда дверь за шакалом закрылась, я встрепенулась. Первым порывом было броситься из окна, но я силой воли заставила себя отойти подальше. Надежда есть, пока не уверюсь в том, что богиня отказала в помощи, буду ждать. Сейчас, главное, принять ванну, чтобы смыть прикосновения.

Да-да-да. Иначе я умру.

Кормилица ждала в комнате, было видно, что медведица взволнована.

— Душенька моя, как...

Вопрос застыл на губах.

— Живая Мать! — ахнула она, заметив меня. — Неужели подлый шакал воспользовался?

— Нет, нянюшка, не решился, — я грустно улыбнулась. — Побоялся гнева богини. Пощадил, но...

Я невольно всхлипнула. Номи всплеснула руками, а потом обняла.

— Душа моя, поплачь, станет легче. Все забудется, все уйдет, былью порастет, — причитала она, сама едва не плача. — Обещаю, чтобы он не сделал, все забудется. Исчезнет, рассеется, как туман.

— Исчезнет, — простонала я. — А, может, и я исчезну.

— О чем ты говоришь, малышка?

— Я попросила богиню, всем сердцем попросила дать мне любовь.

— Вот и славно, — выдохнула Номи. — Вот и хорошо. Решилась, душенька моя.

Я заплакала еще горче, выплескивая со слезами пережитый страх и унижение. Только рядом с кормилицей чувствовала себя защищенной. Пусть ощущение было и обманчиво, но я хваталась за эту иллюзию, позволяя себе забыться. Хоть на чуть-чуть, хотя бы на самую малость.

А потом Номи помогла принять ванну, терла изо всех сил, не жалея, и я была за то благодарна. Вскоре вымытая до скрипа и уставшая, будто помогала отцовским работникам в поле, я уснула. Бдительная кормилица прикорнула рядом в кресле, оберегая покой.

Утром матушка вновь потянула меня по лавкам. Я и была бы рада остаться дома, отдохнуть, да только непонятное чувство гнало прочь. Мы обошли несколько салонов, прежде чем я увидела вывеску: черную, лаковую, будто осыпанную блестками. На ней была изображена стрекоза и виднелась надпись: "Гадальный салон жрицы".

Я против воли остановилась, сердце быстро забилось, дыхание стало прерывистым. Неужели моя просьба была услышана, и богиня послала спасительницу?

— Матушка, — срывающимся шепотом спросила я. — А что там за салон? Тот, со стрекозой?

Мать поправила пенсне и вгляделась туда, куда смотрела я.

— Где, дорогая? Ничего не вижу.

— Разве?! Вон же рядом с колбасной лавкой мистера Карминеса.

— Дочь, — строго произнесла матушка. — Там, кроме молочной лавки и булочной ничего нет.

— Как же так?! — я едва не плакала. — Но я же вижу.

— Мари, доченька! — не на шутку испугалась мать. — Да что же это делается?! С этой свадьбой ты сама не своя. Пойдем-ка, выпьем освежающего отвара, отдохнем немного.

И она потянула упирающуюся меня в первую попавшуюся чайную. Я с тоской глядела на волшебную стрекозу.

— Не сопротивляйся, душенька, — шепнула Номи, которую нынче взяли с собой на прогулку. — Усядемся, а потом и ясно станет.

Я только кивнула и позволила матери увести себя. Как и сказала кормилица, миссис Ревиль усадила меня за столик, сделала заказ, и, велев медведице следить, унеслась в дамскую комнату припудрить носик.

— Пора, душа моя. — Кормилица огляделась по сторонам. — Беги, солнце мое ненаглядное. И пусть Живая Мать поможет тебе, куда бы ты ни ушла.

Она поцеловала меня в лоб, а потом подтолкнула к выходу.

— Беги, малышка. Богиня не будет ждать!

Я побежала на улицу, но на полпути остановилась, развернулась и понеслась обратно.

— Номи, прости, родная, — целовала я морщинистое лицо. — Я никогда тебя не забуду!

— Знаю, душенька, — смахнула слезы медведица. — А теперь беги немедля.

Глава третья

Я бежала изо всех сил. Казалось, что не поспеши сейчас, старый шакал обязательно меня схватит и утащит в свой мрачный замок. Остановилась только возле самого салона. Замерла на мгновение, а потом толкнула дверь, мысленно прося у Живой Матери благословения.

— Доброго дня, — прозвучал журчащий женский голос. — Добро пожаловать в салон Лолы Лазайри. Я помогу найти вам истинную любовь.

— Приветствую, — проговорила я. — Как я рада попасть к вам! Вы даже не представляете!

Я закрыла за собой дверь и только сейчас ощутила себя в безопасности, словно и не существовал никогда ужасный Милье Вантес.

— Я рада принять вас...

— Мари. Мари Ревиль.

Проговорив свое имя, я, наконец, сумела осмотреться. Чудное место, непривычные сочетания цветов: бордо стен, черные стены и ковер. Круглый стол из темного дерева стоял слева от двери, рядом находились два кресла, обитые красноватой тканью. Аромат цветов витал в зале. Света было мало, светильники заменяли множество свечей. Впрочем, хозяйку салона, смотревшую на меня с нескрываемой жалостью, я сумела рассмотреть.

Красивая, но не такой красотой, к какой я привыкла. Если женщины оборотней имели в большинстве своем яркие, сочные, резкие черты лица, плотные тела, то девушка, напротив, походила на сказочную нимфу. Высокая, но тоненькая, будто тростинка. Светловолосая, голубоглазая, с маленьким носиком и пухлым ротиком-бантиком. Да и одета она была непривычно: коротенькая, едва скрывавшая колени юбка, сверху — то ли нижняя рубашка, то ли очень короткая рубаха сочного синего цвета.

— Присаживайтесь, Мари, — Лола пригласила к столу.

Я кивнула и заняла кресло напротив хозяйки.

— Полагаю, вы знали, куда шли? — спросила гадалка, беря в руки черный мешочек, украшенный, как и вывеска, стрекозой.

— Да, вы правы, — невольно потупилась я. — Мне рассказали о вас.

— Могу спросить, что вам известно?

Я пожала плечиками.

— Конечно. Кормилица рассказывала, что если в сердце нет любви, то ее можно попросить, поведав о своем желании богине. Я так и сделала, и появились вы.

— Это все? — задала очередной вопрос Лола. — Больше ничего?

— Ах да, — подняла я глаза. — Кормилица поведала, что в случае, если богиня соблаговолит, то я исчезну из памяти всех, кто меня когда-либо знал.

— Все верно, — улыбнулась хозяйка салона. — Но кое о чем ваша нянюшка, видно, не знала.

— О чем же? — с любопытством спросила я.

— Начну сначала. — Лола вынула из мешочка карты. — С помощью расклада я смогу найти существо, которое станет для вас самым желанным и любимым. А затем Богиня перенесет вас к нему. Но потом ваша судьба вернется к вам в руки, только от вас будет зависеть, станете ли вы счастливы или нет.

— Как это?

— Богиня не может по мановению волшебной палочки решить за вас все проблемы. Возможны трудности, борьба, страдания и боль. Если вы, Мари, готовы рискнуть, тогда ее благословение будет всегда с вами.

Я задумалась. Неужели все зря? Нами обещала любовь, на деле же мне предстоит еще бороться за счастье. Может, проще отказаться, вернуться домой и выйти замуж?

— Если страдания станут выше ваших сил, то до определенного момента вы сможете вернуться в свой мир, — добавила гадалка, видя мои сомнения. — Добровольная смерть доставит вас в ваш мир в тот же миг, в который вы ушли. Никто ничего не заметит.

— Правда! — ахнула я. — Убить себя?! Как страшно!

И тут же замотала головой. Нет и еще раз нет, я справлюсь. Буду стараться, но не вернусь к старому Вантесу. Пусть я не привыкла решать все самостоятельно, даже платье подбирала мне мать, но обязательно научусь, стисну зубы и вырву счастье из лап судьбы.

— Я готова, — прошептала я.

Лола молчала.

— Я готова принять трудности. Я хочу бороться!

— Ваше право, Мари, — улыбнулась гадалка. — А теперь, прошу, сосредоточьтесь и вытяните три карты.

Я зажмурилась, снова прося богиню о помощи. Не открывая глаз, потянулась к картам. И не видя, вытащила три.

— Занятный выбор, — сказала Лола. — Интересный.

— Что он значит? — я тут же открыла глаза. — Прошу, расскажите.

— Конечно, — снова улыбнулась жрица. — А пока, дорогая, давайте, выпьем чашечку чая.

Я согласилась, ведь от волнения не находила себе места. Лола встала из-за стола и удалась за черную штору, делившую салон на две части. Вернулась быстро, неся на подносе две чашки, чайник, молочник, сахарницу и тарелочку с пирожными.

— Угощайтесь, Мари, — пододвинув чашку, сказала она.

— Благодарю, — кивнула я. Пригубила напиток, надкусила пирожное и моментально почувствовала себя лучше.

— Итак, первая карта, — Лола показала картинку, на которой была изображена женщина с голой грудью. Она игриво поглядывала с карты и, казалось, подмигивала. — Означает внутреннюю готовность к новым приключениям и чувствам. Наработку чувственного опыта. Весьма неплохая карта.

Я невольно ахнула и судорожно закрыла рот ладошкой. Щеки опалило краской стыда. Что-что, а к новым приключениям, тем более чувственным, я относилась с опаской. Впрочем, моя собеседница только улыбнулась, видя смущение.

— Вторая карта.

Гадалка глянула на меня, помолчала немного, а потом все-таки сказала значение, однако, саму картинку не показала, отложив в сторону. Как бы ни было интересно, воспитание не дало мне полюбопытствовать.

— Означает перипетии, превратности судьбы, испытания, после которых появится солнце.

Затем она быстро раскрыла третью, на которой были изображены двое: мужчина с оголенным достоинством, явно желавший зла одетой в коротенькую рубашку девушке. Картинка мне совсем не понравилась, мгновенно вспомнился проклятый шакал. Неужели и в другом мире меня ждет кто-то подобный?

И Лола подтвердила опасения.

— Агрессия, ярость, склонность к грубости и принуждению. Насилие.

Гадалка снова взглянула на меня.

— Будьте осторожны, Мари, эта карта предупреждает вас об опасности.

Я невольно замерла, пытаясь осознать сказанное. Вдруг опять стало страшно, снова появилось желание вернуться, но усилием воли я заставила себя кивнуть.

— Я буду внимательна.

— Раз так, желаю вам удачи, — улыбнулась собеседница. — И пусть Богиня никогда не оставит вас.

А потом Лола замолчала. Закрыла глаза и что-то забормотала вполголоса. Как я ни прислушивалась, разобрать слова не смогла. Затем слух предал меня, я перестала слышать даже собственное дыхание. Да и видеть тоже. Глаза, будто ослепли, различая лишь стрекозу, покоившуюся на груди гадалки.

Как ни готовила я себя к перемещению, не закричать не сумела. Попыталась встать, но непонятная мощь вдавила в кресло. Сила все возрастала, пока, наконец, я не лишилась чувств.

Впрочем, долго лежать в беспамятстве не вышло, неимоверный холод привел в себя лучше любых нюхательных солей. Я открыла глаза, напротив виднелось белое небо. Поморгала: цвет неба не изменился. И только присмотревшись, поняла причину столь странного явления. Шел снег и до того густой, что ничего не было видно.

Оказалось, я очнулась в сугробе в лесу. Кругом одни деревья и снег. А я в тонком платье! Задрожав от холода и страха, кое-как поднялась, обхватила себя руками, но теплее от этого не стало. Так и умереть недолго.

Решение пришло моментально. Преодолевая себя, я стала раздеваться. Быстренько сняла украшения, положила их в потайной карман, скинула платье и белье, свернула одежду в рулончик, перевязала его ремешком от платья и, наконец, обернулась. Короткая судорога свела все тело, а потом опустила. Со снега я поднялась лисицей.

Некоторое время привыкала к ощущениям себя самой. Мгновенно включился нюх, завлекая разнообразными запахами, зрение и слух тоже улучшились. Лисичка была не прочь поохотиться, и только я этого не хотела. Нужно было выбраться из чащобы и узнать, куда же забросила меня судьба в лице милой гадалки Лолы.

Я принюхалась, однако, кроме запахов животных, ничего не учуяла. Снова стало страшно. Неужели я появилась в безлюдном месте? И просто-напросто умру в одиночестве? С трудом преодолев ступор, подхватила зубами сверток и побежала вперед без конкретного направления, наобум.

Темнело здесь быстро, еще сильнее похолодало, впрочем, мне в лисьей шкурке было тепло. Страдали только лапки, нежным подушечкам было больно наступать на наст. Я бежала уже долго, благо в зверином обличье оборотни выносливее и людей, и животных, иначе давно бы свалилась от переутомления. Однако за такие блага нужно было платить — меня стал донимать воистину зверский голод. Как назло, исчезли даже вездесущие зайцы, хотя в таком состоянии я готова была перекусить и ими.

Но вот нос уловил запах дыма. Неужели, деревушка? Я ускорилась, желая как можно раньше оказаться в уютном гостевом доме. Денег не было, но я надеялась, что хватит и украшений. А дальше я обязательно что-нибудь придумаю.

В мечтах я уже сытно ужинала, а после принимала ароматную ванну, вот только реальность оказалась не такой радостной. Ни деревушки, ни даже захудалого домика лесника, только костер, рядом с которым сидело существо в лохматой шапке, громоздкой шубе и помешивало длинной палкой варево в котелке. В котелке явно варилось мясо, его аромат я не спутала бы ни с чем. Тем мучительнее было стоять за деревьями и наблюдать.

Вскоре я не выдержала, соблазнилась запахом и, осторожно переступая лапами, двинулась к костру. Вот только не успела сделать и несколько шагов, как со снега возле существа поднялась косматая белая голова со стоячими ушами и красноватыми в отблесках костра глазами. Я замерла в надежде, что не заметит, но не повезло. Зверь встал на лапы, вздыбил шерсть на холке и грозно залаял. Рядом заворочались другие такие же.