Перед пробуждением

Они покинули Догму и оказались в маленьком зале с десятком кресел и кучей средств вывода информации — от панелей до голо-проектора. Рицко Акаги села в кресло у доски и буквально воткнула острый взгляд в Синдзи. Заерзавший было парень замер.

— Синдзи, что такое сон?

Он задумался. С одной стороны, изучение сна стало косвенной причиной смерти родителей. С другой стороны, для него самого единственно это состояние означало гарантированное отсутствие изматывающей головной боли. Плюс ко всему его собственные странные сны... Поэтому с каким-то болезненным удовольствием, в ущерб многому другому, он уже два года много читал о сне. Не по годам много. Стоило ли это рассказывать? Видя, что Рицко уже надоедает созерцать его раздумья, Синдзи решил ответить честно:

— Ответов столько, сколько ученых. Есть Сеченов. Есть Кастанеда. Есть Фрейд. Есть Юнг. Есть Вейн. Чью точку зрения вы хотите услышать?

Мисато выдохнула, по-новому взглянув на парня. На какую-то секунду в выражении лица Акаги тоже появилось изумление, но оно быстро сменилось мягкой улыбкой:

— Молодец. Я бы хотела услышать твою.

Синдзи вновь задумался, и вдруг понял, что, не смотря на кажущуюся сложность, ответ был вполне очевиден для него.

— Лично для меня сон — это время без боли.

Акаги кивнула.

— Хорошо. Позволь еще один вопрос. Что, по-твоему, с твоей головой?

— Она на месте, — мрачно ответил Синдзи. — И почти всегда она болит. Врачи не знают, почему. ВСД — это бред. Как и все прочие диагнозы... Подождите... — сообразил он, — Кацураги-сан дала мне какую-то вашу разработку, и боль на время ушла... Вы знаете, что со мной не так?

— Да, Икари-кун, увы, знаем, — Акаги откинулась на спинку кресла, явно довольная разговором. — И именно из-за этого мы тебя позвали.

Синдзи подался вперед, весь немалый для его лет опыт по сдерживанию боли и страхов смыло отчаянной надеждой:

— Это лечится? Скажите, лечится?!

Акаги с сожалением улыбнулась.

— Увы, нет, — видя, как из парня будто выпустили воздух, она поспешила продолжить, — но боль купируется нашими средствами более чем эффективно. Эти разработки...

Синдзи вновь поднял голову и сузил глаза.

Парень был зол. Они знали о нем все, но не пошевелили пальцем, чтобы сделать его жизнь легче. Проще. Нет, не так. Они ничего не сделали, чтобы его жизнь была жизнью. Чтобы подраться и ощутить подбитый глаз, а не раскалывающийся череп. Чтобы улыбаться и краснеть, когда смотришь на соседку, а не когда надо скрыть, как тебе больно. Чтобы...

Он сжал кулак, глядя себе под ноги. Сердце колотилось в висках.

— Синдзи, — тон доктора Акаги остался холодным, хотя она заметила на его лице следы бушующей в мыслях бури, — извини, но ты не понимаешь, насколько это маловажно.

Мисато вздрогнула.

Удивительно, но эта ледяная фраза и правда остудила Синдзи. Очень уж подростку без детства хотелось узнать, что может быть важнее боли.

Мисато смотрела на совсем другого человека: взгляд Синдзи будто забирал лицо Акаги в сетку прицела, мягкий мальчишеский профиль окаменел: "Рицко умеет общаться с людьми. Хвала небу, она не менеджер по кадрам".

— Намного важнее твоей боли сон. Хоть он и напрямую связан с твоей головной болью. Будешь слушать?

Парень кивнул: по-прежнему звучали самые интересные в его жизни слова. Доктор встала и подошла к доске, изобразила на ней маркером круг.

— Мы привыкли называть сон своим: "МНЕ сегодня приснилось", "МОИ сны стали меня пугать", "Я летал во сне"... Отчасти это так, — доктор Акаги дорисовала кругу треугольные лучи, много лучей. Получилось этакое детское солнце. — Но лишь отчасти. Вот это — модель сна.

Мисато поморщилась, глядя в спину Акаги:

— Рицко-сенсей, это примитивная аналогия...

— А мне что, ему математику хаоса тут зачитывать? — взорвалась доктор, разворачиваясь к ней. — Или, может, сразу основы траум-динамики?! Ты расслабилась, Мисато! Все, что хоть чуть сложнее этого рисунка, за стенами NERV вообще никто не поймет, а мне надо объяснить основы школьнику!

Кацураги виновато подняла руки.

— Так вот, Синдзи, — мгновенно остыв, продолжила Акаги, — человеческий разум на этой схеме здесь.

Маркер уперся в вершину крохотного лучика.

— Эта точка — наше сознание. Сами лучи — наши сны. Личные сны, индивидуальные, хоть и очень часто похожие. Тут действуют нормальные законы сна и мозга. В сновидениях мы не умеем читать, по другому переживаем уже пережитое, изредка получаем озарения, проживаем день за минуты... Все это ты знаешь.

Синдзи увлекся. Что-то было этакое в тоне женщины, наверное, это была страсть к предмету.

— А вот этот круг... Это то, над чем работали Гендо и Юй. Этот Сон — с большой буквы — мы его называем Внешним Сном, Экстрасомния. Всеобщая реальность, мир везде и нигде. Это область, где наше сознание переходит от самопережевывания к познанию. Это свалка сокровищ. Но что еще хуже, она обладает своей логикой.

— Это что, у нас в мозгах? — не выдержал Синдзи. — Или это параллельный мир?

— Опыты показали, что Сон не привязан к конкретному сознанию. Это, вероятнее, отдельная реальность, куда можно проникнуть только во сне. Параллельный мир? Да, это хорошее объяснение. Которое ничего не объясняет, — Акаги улыбнулась. — Если тебе так проще, можешь пока пользоваться этими словами. В конце концов, Сон — это тот случай, когда слова бесполезны.

Доктор повернулась к доске и указала на два соседних луча.

— Мы не можем напрямую взаимодействовать сознаниями, бодрствуя. Нужны звуки, рисунки, символы. Во Сне они теряют смысл. Это дистиллированный опыт. Можно обмениваться мыслями, менять себя, и даже немного изменять Сон в свою пользу. Собственно говоря, хуже всего именно то, что попавшая туда личность изменяется, и чаще всего не может вообще вернуться...

Синдзи от всей души хотел верить, что это теоретические заключения, которые никто не проверял на практике, однако холодные глаза доктора оставляли мало надежды на это.

— ...Но есть одно исключение. После Второго Удара родилось некоторое количество людей, чей разум способен противостоять разрушительной для личности логике Сна. Такой человек может погрузиться в Сон, сознательно там действовать и сознательно же вернуться назад. Во Сне он становится другим существом — Евангелионом.

— Евангелионом?

— Да. Это существительное от рабочего сокращения "EVA" — "Extrasomnial Virtual Adaptability". Мне кажется, что "Евангелион" звучит красивее, чем просто EVA — много дополнительных ассоциаций: мессианство, идея спасения и все такое. Ведь правда так лучше?

Акаги очень мило улыбнулась и почти заискивающе заглянула Синдзи в глаза. Он кивнул, подавив ненужную мысль о том, что все ученые немного безумны, и метнулся к главному вопросу:

— Акаги-сан, я — такой человек?

— Да, Синдзи. Бодрствуя, ты платишь болью за эту способность, а погрузившись во Внешний Сон, ты обретешь форму Евангелиона.

— Откуда вы знаете? Ведь я там никогда не был!

— Естественно, не был, но ты наверняка был на грани проникновения туда. Скажи, Синдзи, ты же видел мир пламени? Или мир песка? Или черные стены?

Мальчик сглотнул и кивнул: эти слова имели для него свой, очень объемный смысл. Доктор Акаги кивнула в ответ.

— Это и есть причина твоей боли. Физиологически и психологически с тобой все в порядке, но человеку нелегко находиться в преддверии Внешнего Сна, и ты платишь за свою способность к такому путешествию всю жизнь. Такое отклонение мы называем "Ключ". А теперь самое главное...

Рицко Акаги двумя пальцами потерла переносицу и вопросительно посмотрела на Мисато. Та кивнула, показывая какие-то бумаги на планшете. Синдзи, сложив два и два, понял, что это были документы о неразглашении, которые он подписал на входе. Наконец, доктор заговорила вновь:

— После Второго Удара человечество вымирает. Твои родители начали свой проект как исследования случаев смерти во сне, а закончили как важнейшее и секретнейшее открытие. Люди стали проваливаться во Внешний Сон, оставляя миру пустые оболочки. Что-то в этом "параллельном мире" пошло не так, граница истончилась, и то, что обитает там, убивает нас, утягивает туда. Пока не слишком быстро — по одиночке, но очень эффективно. Пассивная защита от таких нападений существует, но она очень энергоемкая, и мы не можем защитить ею всех, поэтому мы нашли способ прорывать барьер не тогда, когда хочет Сон, а когда хотим мы. NERV исследовал этот новый мир, привлекая смертельно больных добровольцев, но продвинулся вперед только с обнаружением Детей, способных не просто созерцать Сон, не просто действовать там, а действовать сознательно и возвращаться оттуда. До тебя нашли только двоих. Так что, работа NERV — бороться с Внешним Сном, чтобы понять, что заставляет человечество идти к своему закату таким путем. И теперь логичный вопрос. Зная все это, готов ли ты принять предложение здесь работать?

Синдзи был раздавлен правдой. Он, пожалуй, впервые за свою жизнь хотел, чтобы пришла боль и отвлекла его. Парень смотрел на рисунок и почти ощущал, почти видел, как лучи один за другим втягиваются в круг, как их становится все меньше... Он кивнул, сглатывая всухую: обратного пути не будет.

— Я согласен.

— Тебе придется драться с порождениями Внешнего Сна... И мы все еще не знаем, можем ли мы победить.

— Я... согласен.

Мисато шумно выдохнула, доктор Акаги улыбнулась, а Синдзи вновь и вновь прослушивал в голове свои слова: неужели он это сделал? Но прежде чем женщины успели сказать что-то еще, парень задал еще один вопрос:

— Скажите, почему для моего лечения никогда не применялись вещества, блокирующие центры боли?

— Жизнь без боли вообще? Жизнь человека, который после каждого падения должен делать рентген и МРТ? Тебе бы этого хотелось? — подняла бровь Мисато.

— Не важно, чего бы мне хотелось, — вздохнул Синдзи. — Я все равно не могу принять такого решения из-за возраста. Но когда я узнал о такой возможности, сенсей сказал, что мне нельзя идти этим путем. Вы знаете, почему?

Акаги странно посмотрела на него.

— Знаю.

Уже встающая Мисато присела назад в кресло: для нее тоже было неожиданностью. Доктор Акаги отвернулась от них и просто сказала:

— Это часть последней воли Юй Икари.

Глава 2

Противный писк медленно выковыривал Синдзи из глубин сновидений. Слепо пошарив рядом с кроватью, он нашел мобильный и отключил будильник, потом сел в кровати, быстро проделал сложный комплекс дыхательных упражнений и пошел в ванную. В комнате Мисато что-то возилось с сонным мычанием и проклятиями в адрес одежды, пива и головы. Синдзи хмыкнул. Он никогда не понимал, зачем взрослые сознательно обрекают себя на головную боль по утрам.

Парень успел приготовить завтрак, когда на кухне, наконец, объявилась бледная тень хозяйки.

— Утро, — буркнула она, доставая содовую из холодильника.

— Доброе утро, Мисато-сан! Могу я просить вас подвезти меня в NERV? Я еще не очень хорошо знаю город...

— Нет.

Синдзи расстроено взглянул на нее. Хмурая женщина безо всякого аппетита жевала свой завтрак, косясь на подопечного:

— Ты чего, друг мой? Какой институт? Тебе с утра надо осваиваться в школе. Туда я тебя и отвезу.

— Что??! Но я же буду сотрудником института! Зачем мне школа?

— С утра школа, потом — одно занятие на спецкурсе в институте. Потом тесты. Привыкай!

Синдзи скис, а Мисато засмеялась:

— Не грусти. Расписание целого класса подогнано под сотрудника NERV. Ты будешь посещать только необходимый минимум уроков. Так что не расстраивай опекуна!

Парень кивнул и улыбнулся: "Подогнано под меня? Ого!"

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

После пяти минут стрит-рейсинга Синдзи на слабых ногах вышел из машины у своей новой школы. Было еще довольно рано, но в окнах торчали ученики, нежась под утренним солнцем и, завидев Мисато, несколько парней едва не выпали на землю. Раздались вопли: "Доброе утро, Кацураги-сенсей!!!!" Мисато ухмыльнулась и помахала парням. Последовал новый взрыв радости.

— Сенсей? — изумился Синдзи.

— Да, я тут психологию веду в нескольких классах. По поручению NERV, — уклончиво объяснила Кацураги. Синдзи понимающе кивнул, они попрощались, и спустя несколько секунд болид на колесах с визгом исчез за поворотом.

Представление классу прошло на удивление легко: проснувшаяся головная боль скрадывала волнение и делала Синдзи безразличным к миру. Пробормотав приветствия с рассеянной улыбкой, парень приземлился на свободное место и вдруг обнаружил впереди знакомые голубые волосы: Рей Аянами сидела за партой, глядя в окно. "Занятно, - подумал Синдзи, — в NERV, наверное, не знают, что по утрам делать с младшими сотрудниками и просто отправляют их сюда". Открыв лэптоп, он обнаружил два десятка разнообразнейших вопросов, среди которых было даже приглашение на свидание. Судя по подбору слов, написал его какой-то парень. Синдзи это все проигнорировал и сосредоточился на пояснениях сенсея. Речь шла о Втором Ударе, его последствиях и истории выживания человечества. "Как всегда, главный предмет", — вздохнул парень, краем глаза обнаруживая очередной пошлый вопрос в чате. Синдзи знал и об искажениях пространства в окрестностях пораженной области, и о сложности исследований бывшей Антарктиды. Он внес в блокнот несколько крупиц новой информации и поднял взгляд на Аянами. Девочка не только не писала, но, видимо, даже не слушала. Немедленно пришло новое сообщение:

<Kenny: Ты пялишься на Аянами, новенький! У меня есть фотки, на которых она в купальнике. Договоримся?>

Синдзи вздрогнул и смутился. Оставив подначку без ответа, он приготовился к громким и раздражающим ужасам перемены.

— Ааааааа!!!!!! Тебя подвозила Мисато-сенсей!!!!!

— Ты откуда сам, новенький?

— Когда празднуем-то прибытие?!

— Знаешь, мы вообще-то новичков лупим, но ты, похоже, нормалек!

Синдзи розовел, улыбался, знакомился, отвечал по мере возможности и одновременно боролся с тошнотворной режущей болью. "Впервой ли?" — думал парень, записывая очередной номер телефона. Постепенно народ разошелся по своим делам, и рядом остались только два парня: высокий в спортивном костюме и вихрастый пониже с очками на пол лица. "Тодзи и... Кенске, кажется", — припомнил Синдзи. Ребята предложили выйти подышать воздухом, что было весьма кстати: от шума перемены начинало мутить.

— Слушай, братан, а чего это тебя подвозила Мисато? — полюбопытствовал Тодзи.

— Ну, я вроде как живу у нее...

— ВААААААА!!!!!! Новенький живет с этой классной училкой!!!!!!!!

Вопль Кенске будто включил в голове Синдзи перфоратор, и парень содрогнулся, предвкушая содержание дальнейшего общения с одноклассниками. Набрав воздуха, он решил сразу расставить кое-какие точки, в пределах "неразглашения", конечно:

— Послушайте... Она психолог и ученый, а мне нужно наблюдение. После моего переезда и подписания договора с NERV я должен постоянно быть под контролем, а Кацураги-сенсей лишь согласилась выполнить эту работу...