Приёмыш

День у него сегодня был длинным, работы много, и у него дома стояла ночь. Проснулся он от громкого скрипа. Открыв глаза, он увидел проезжавшую по дороге телегу, с запряжённой в неё худой лошадёнкой. Оси телеги терлись о ступицу колеса и пищали немилосердно.

Иван подстроил монокуляр и хорошо увидел возницу — мужичка в треухе и коротком полушубке. Мужичок натянул поводья, спрыгнул с телеги и, набрав грязь в руки, стал ею смазывать колеса, а малец, забежав на поле с озимыми, стал воровато рвать овёс и укладывать его в торбу.

Набив её доверху, он надел её на морду лошадёнки, привязал её к верёвочной сбруе и запрыгнул на телегу. Мужичок дёрнул поводьями, телега рванулась из грязи и покатила, продолжая также скрипеть колесом. Мужичонка запрыгнул на телегу и хлестанув лошадь кнутом, заставил её ускориться.

Просидев в схроне ещё пару часов, и никого больше не увидев, Иван нажал кнопку и вернулся домой. Спал он этой ночью немного и беспокойно.

Весь следующий день он мысленно возвращался ко вчерашним событиям, что бы он не делал. Варил ли раму, или склеивал пластик, он всё равно постоянно вспоминал скрипучую телегу с мужичком и пацанёнком.

Не задерживаясь в боксе, он рано вернулся домой и принялся варганить себе одёжку. Кроме лисьей, у него были и другие шкуры: зюбриная, и медвежья, пара волчьих, несколько заячьих, подаренных двоюродным брательником, охочего до зайцев.

Из зайцев Иван сшил треух, а из волчих и шматка медвежей — хорошую телогрейку. Шил скоро и ловко, не заморачиваясь на особый крой, — мехом и швом наружу. Вместо пуговиц приладил палочки от вишнёвого дерева, лежавшие без дела уже несколько лет.

На льняных рубахах вместо пуговок приладил джутовые завязочки, оторвал воротники, обметал пройму ворота. Были у него и льняные штаны, которые тоже пришлось наскоро "удревнить".

Сложнее было с обувью, но на первый раз Иван решил использовать свои унты из волчьей шкуры.

Приодевшись и положив в прочный полотняный мешок большой молоток и щипцы, несколько заготовок под ножи, недавно сделанную розу, Иван навязал на него верёвки, сунул туда сухари, завёрнутые в рушник с петухами, затянул его и перекинул за плечи. Оружие, кроме ножа, он решил не брать.

Кнопку-цилиндр он положил в небольшой мешочек, в котором раньше хранились какие-то специи, и повесил на шею. Нож в ножнах из оленьей кожи повесил туда же.

— Вроде готов, — сказал он сам себе, повязал Подкидышу верёвку вместо ошейника, и шагнул в другой мир.

Он появился на том же месте и в тоже время, что и отправившись вчера. Добравшись до дороги по раскисшей земле от пошёл в ту сторону откуда ехала телега. Дорога была раскисшая малоезженая.

Иван очень не торопясь прошел по дороге около получаса, когда увидел едущую ему навстречу повозку.

— Давешний мужичок, — подумал Иван, и отступил с дороги в сторону.

Телега подъехав остановилась. Мужичонка и пацанёнок смотрели на Ивана раскрыв рты.

— Здрав будь, — наконец проговорил возница.

Иван что-то невнятно промычал, похожее на приветствие и показал на язык.

— Немый, чтоль? И отколь ты?

Иван показал большим пальцем правой руки назад, за спину.

— Это понятно. С города чтоль?

— Гы! — Сказал Иван.

— И куда идёшь?

Иван махнул рукой вперёд.

— Тату, дывысь яка пся...

Мужик махнул на мальчишку рукой.

— Нельзя тудыть. Там мор. Мы последние, считай, из Бороков бежим. Нет там никого... Живых... Нас бог миловал, выжили.

Он показал свежие оспины на своём лице и лице мальчонки.

— Вертай назад в Новогород.

Иван показал на себя, на ноги, на телегу.

— Коняга едва идёт, не вывезет. Ты вон, бугай якой. Ступай рядом, держись за воз.

Так они и пошли. Проезжая поле, возница сказал с сожалением:

— Ах, урожай какой сева будет, коль не засохнет. Сынку, рвани для коника сева, пусть лыкаёт трохи , а я колесо смажу.

Мальчонка спрыгнул и побежал в озимые, а мужичонка подошёл к колесу с пригоршней грязи.

Иван остановил его ладонью, развязав сидор, достал туесок с вазелином.

— Смаль? Богато живёшь путник, но как мы колесо снимем?

Иван достал из мешка молоток, стукнув по клину, выбил его, а потом, приподняв телегу одной рукой, сдёрнул колесо с оси другой.

Мужик зачерпнул грязной ладонью вазелин, мазнул им в ступице, поднял колесо и надел на ось. Иван вставив клин, закрепил его молотком.

— Здоров ты брат! Кузнец?!

Иван утвердительно качнул головой.

— А что из Новогорода ушёл?

Иван скривился.

— Понятно, — почему-то сказал мужик и они снова поехали, а Иван пошёл рядом.

Иван, идя сбоку и ближе к заднему колесу телеги смотрел больше под ноги, чтобы не залезть в лужу. Через пару часов, когда телега выехала на вершину холма, возница привстав на телеге вгляделся в даль.

— Вже и торговый град виден, сказал он, но вдруг осёкся. А чой то твоих следов не видно. Откель ты шёл то? Не с Куканова?! Так там же... тоже мор...

Он вдруг стегнул свою лошадку кнутом, телега дёрнулась, и Иван, едва не упав под колесо, отпустил повозку.

Постояв на пригорке и осмотрев открывшийся град в монокуляр, он увидел закрытые ворота и скопившиеся возле них возки. Увидел и кое-как выстроенные из телег временные жилища, стоявшие прямо в поле в раскисшей и разбитой ногами и копытами хляби.

— Мор — это плохо, — сказал Иван и, взяв на руки по уши грязного Приёмыша, нажал на кнопку возврата.

* * *

Покончив со своими заказами, на которые у Ивана ушла неделя, и чуть лучше исследовав агрегат методом "научного тыка", Иван начал готовиться к переходу в прошлое, а то, что тот мир был именно прошлым, сомнения не было.

Ещё раз сходив той же дорогой, но уже без мужичка с телегой, Иван неплохо рассмотрел город, и не увидел белокаменного Софийского собора. На его месте стояли деревянные невысокие постройки. Не было видно и тринадцатиглавого деревянного храма. Значит это был период с девятьсот девяностого по тысяча пятидесятый год, предположил Иван, прочитав про Новгород в интернет-энциклопедии.

Иван сфотографировал символы, горящие на агрегате и обратил внимание, что под каждым экраном находились две утопленные микрокнопки. Такие же, как и первая — включатель.

Ткнув в правую кнопку первой группы, Иван увидел, что символ в экране изменился. Нажал на левую, возник предыдущий символ. "Логично", — подумал Иван. Также менялись и другие символы. Подсчитав символы до начала повтора, Иван понял, что всего их было десять. Экранчиков и пар кнопок под ними было сорок пять.

Прикинув, что где-то тут должны размещаться координаты точки входа и дата, Иван увидел, что после тридцать первой кнопки, если считать первой пусковую, на экранчиках горели одинаковые символы, кроме последнего, Иван предположил, что это могут быть "нули", обозначающие отсутствие параметров.

Иван составил десятеричную систему из неизвестных ему символов, и вместо них вставил "арабские цифры". Сравнив их с координатами Великого Новгорода, Иван нашёл комбинацию этих цифр на агрегате. Они обозначались на центральных экранах. Значит впереди стояли год, месяц, дата, время. И на них горели символы, обозначающие в переводе на русский: 001049; 03; 04; 09.

— А дата возвращения? — Подумал Иван.

Экранов с нулями было как раз двенадцать, как и у даты с временем.

— Ага. То есть можно настроить возврат из прошлого в ту же дату и то же время, что и отправлялся, или на любое другое.

* * *

— Саша, привет! — Позвонил Иван своему приятелю.

— Привет, Вано!

Александр был наполовину грузином и это у него проявлялось в грузинизации имён друзей: Сашико, Мишико, Вано.

— Саш, твой тесть распродал шкурки?

— Нет, Вано. Не идут они что-то по нормальной цене. К чему интерес?

— Много их? И цена?

— Как лучшему другу, Вано, уступим за двадцать рублей. Девять шкурок осталось.

— Я заберу.

— Завезти в мастерню? Сегодня? — Загорелся Сашка.

— Я там буду с часов одиннадцати.

— Окей! Готовь тугрики.

Потом Иван созвонился по телефону с продавцом меха чернобурок. Там цены были чуть дешевле, по "пятнашке". Это были самые дорогие шкурки. Соболь, — самый лучший, баргузинский, а лиса — финская.

Подойдя к мастерской в назначенный срок, Иван увидел нетерпеливо топчущегося возле своего "крауна" Сашико.

Тщательно проверив каждую шкурку и рассчитавшись с радостным Саньком, Иван прошёл в свою коморку-кабинет, в котором хранил своё богатство.

Последнюю квартиру он специально покупал рядом с автомастерской, и поэтому все свои габаритные и не особо нужные вещи хранил тут: и байкерскую кожаную одежду и утварь, и рыцарские доспехи, снаряжение и оружие. Всё было сшито, отштамповано, и выковано им самолично.

Тут же в сейфе лежало и несколько отштампованных им шведских динариев периода царствования первого христианского шведского короля Олафсона. Семь из них были обычными, — серебряными, один — золотой. Золотые в кладах ещё никому не попадались, да и не было их, наверное, отчеканено, но Иван один изготовил. Очень уж ему понравилось, как он идеально сделал штамп.

Смотрел Иван на всё это богатство, и не знал, что выбрать, а выбирать было надо. Так просто в прошлое не завалишься. Это сейчас всё перемешалось. Можно и в рубище на улицу выйти, и никто не поймёт и не осудит. Может быть лишь назовут мысленно "фриком", а там... И встречают по одёжке, и по ней же провожают, либо поклоном, либо кнутом, а то и топором в спину.

Иван освоил много полезных для себя профессий и набрался различных навыков. Закончив институт и получив диплом автотранспортного инженера-механика, после общения с двоюродным братом, он проявил страсть к ковке и поступил в Питерскую художественно-промышленную академию имени А.Л. Штиглица, которую окончил с отличием.

Её библиотеки, музеи, мастерские и методические кабинеты много дали Ивану, и сейчас его творческая натура требовала раскрытия.

Освоив программу магистратуры Иван сейчас мог проявить себя в профессиональной деятельности с декоративными изделия и предметами из любого материала. Помимо умения и понимания железа в академии ему привили любовь к скорняжному ремеслу и иконописи.

Особенная тяга у Ивана была к ювелирному искусству. Но столкнувшись с государственным контролем в этой сфере, Иван загрустил. Слепив пару-тройку изделий и, "подарив" их друзьям, он, убоявшись репрессий, уголовщину прекратил.

Ещё, он безумно любил древние монеты. Отчеканив своим штампом шведские динарии, он млел, их разглядывая, но никому не показывал, понимая, что топор правосудия очень близок.

И теперь, понимая, что ему даёт путешествие во времени назад, в плане пополнения его нумизматической коллекции и изучения народного творчества, Иван пускал слюни.

Скудоумием он не отличался, и понимал, даже никаким боком не относясь к разведке, что ему придётся вживаться в совершенно иной образ.

Поэкспериментировав с агрегатом, подключив к питанию соседние ячейки, Иван заметил, что выше расположенные цифры обозначают время и место выхода из прошлого, а нижние совпадают со временем и местом настоящего.

Это помогало настроить следующее время входа в прошлое, чтобы не прерывать последовательность своих там действий.

А ещё до Ивана дошло, что агрегат использовался кем-то, и куда делся этот кто-то, не известно.

Решив взять с собой только кольчугу с капюшоном, молот и длинный нож, больше похожий на короткий меч, он стал определяться с точкой входа и временем в прошлое.

Понимая, что в любые века и в любом месте выживает сильнейший, Иван предполагал, что начинать ему, в любом случае придётся с драки. Во-первых, для того, чтобы защитить своё имущество. В те века, имея ввиду десятые и одиннадцатые, феодал имел полное право напасть на соседа и забрать имущество. Так же, как и напасть на любого, проезжающего по его территории.

Как писали историки, провинция Шампань на какое-то время стала центром проведения ярмарок только потому, что местный феодал гарантировал компенсацию ограбленным торговцам. Никто другой из феодалов этого не гарантировал.

Надев на льняное бельё сшитые им шерстяные штаны по типу матросских, с клапаном впереди, и такую же рубаху, закрепив всё это флотским кожаным ремнём, Иван надел кольчугу, волчью куртку и унты. На голову надел войлочный капюшон. Куртку перевязал кожаным поясом со скобой для топора и ножнами.

Осмотрев "кабинет", Иван, перекинув через одно плечо сидор с одной шкурой чернобурки, молотом, стальными заготовками и другим скарбом, а через другое плечо чехол с ясеневым полутораметровым копьём, нажал кнопку.

Глава вторая.

Южная дорога на Любек в ночное время была пуста и на удивление суха. Это Иван определил, переступив с ноги на ногу и пошарив вокруг руками. Стояла кромешная темнота, а Иван не догадался закрыть перед переходом из света во тьму глаза.

Включив зелёный лазерный фонарь, Иван огляделся. Дорога, выложенная камнем, уходила в темноту. Накинув на глаза прибор ночного видения, он двинулся на север. Дорога петляла. По сторонам, в некотором отдалении, то там, то тут, угадывались строения, похожие на землянки. Рядом с некоторыми дотлевали очаги.

Иван спустился в ложбину, и под его ногами захлюпала грязь, но, примерно, минут через сорок дорога пошла резко вверх, и Иван упёрся в стену. Вернее, в ворота в стене. По здешнему времени в Любеке стояла полночь 966 года.

Не раздумывая, Иван постучал концом копья в ворота. Никто не отозвался. Постучав ещё и ещё, Иван уже хотел начать обходить стену, как его окликнули:

— Хто е?

— Витчиняйте. Подорожник.

Из-за ворот что-то сказали на непонятном Ивану языке, и Иван догадался, что идея с украинским, не прокатила.

— Да открывай, мать твою, — грозно крикнул Иван, — жрать охота и поспать бы!

— Рус-Рус!? О! Харашо! — Забубнили два голоса и за воротами послышался звук, открываемого металлического засова.

Открылась низенькая маленькая дверка, ранее Иваном не замеченная.

— Ком! Ком! — Проговорил высунувшийся в неё человек и исчез.

Иван, не веря чуду, просунул в дверь не голову, а сидор, и едва удержал его в руках, так как по нему прилетело палками сразу с двух сторон.

Резко кинувшись в проём двери, не снимая прибора ночного видения, он засадил правому тупым концом древка, а второму ткнул остриём под рёбра и приподнял его над землёй. Хорошо так ткнул, видя, что тот защищён кожаным панцирем. Начинать свой первый день с убийств Ивану не хотелось.

Первый, получив в промежность, не поднимаясь, корчился и постанывал, второй подёргивал ногами, чуть касаясь ими земли, и держался за копьё двумя руками.

— Ну, змеинное племя, пошто порешить меня хотели?! В чём грешен христианин перед вами?!

Висящий на копье хрипел. Иван, чуть опустив его, ткнул пяткой правой ноги поднимавшемуся первому привратнику в колено, и тот, снова взвыв, завалился на бок. Перетащив второго, он сбросил его на первого, и, занеся копьё, крикнул:

— Порешу, вражьи души!

Продолжая "играть" Иван, видел, стоящего на крыльце какого-то высокого здания человека в плаще и капюшоне, а за ним несколько лучников. Прикрывшись сидором, который держался на плоской титановой пластине, Иван ждал.