Бездна 3

В подвале театра оказалось ещё интереснее. Ну скажем сразу: его не было совсем. Мало того, никто из работников театра вообще не мог вспомнить о существовании каких-то помещений в этом месте. О недавнем ремонте, о вооружённых людях, которые наведались к ним в гости. И люди не притворялись, а реально не помнили, точно кто-то основательно подчистил их память.

Самойлов взбесился и начал требовать, чтобы хоть одного мудня оставили с ним наедине часика эдак на два. Тогда, дескать, память восстановится. Однако Теодор, постукивая пальцем по кончику носа, возразил, что в данном перфомансе нет ни единого смысла. Повелители Бездны старательно устраняли все крысиные ходы, через которые назойливые людишки упорно стремились проникнуть в чистилище. Очень надёжно устраняли.

— Ну и какой в этом смысл? — спросил я, умело скрывая радость от того, что наш вояж вновь откладывается. — Им же вроде как нужно заманить к себе, как можно больше лошар, вроде нас?

— Ну, я бы не стал относить прошедших Бездну к неудачникам, — Теодор поморщился. — А касательно вопроса...Быть может, тут имеет место работа некоего автоматического механизма защиты, устраняющего бреши, сразу после их обнаружения.

— Антивирусник, короче, — констатировал я. — Ну или файерволл.

— Херарволл, — угрюмо буркнул Самойлов, рассматривая стену коридора, где ещё пару недель назад имелся проход. — Херня-хернёй! Одно хорошо: больше я в это гавно ни ногой. Ещё после предыдущей ходки все кошмары не отсмотрел.

— Не гони, Семёныч! — фыркнул Олег, который с напарником продолжал оттаптывать мне пятки. — Тебе и кошмары?

— Не гони — это ты своей мамаше скажешь. — Самойлов набычился, и Олег тотчас попятился назад. — Когда она тебя за дурость из дома погонит ссаными тряпками, ёп-та. А ну, пошёл отсюда, пока я тебе жопу на писюн не нахлобучил!

Короче, оба прежних варианта благополучно накрылись медным тазом, так что Теодор принялся всерьёз размышлять, как сподручнее всего добраться до Соловецкого монастыря. По слухам, в подземелье под означенным монастырём имелся ещё один ход в Бездну. В перспективе рисовалась огромная куча проблем с доступом в закрытую для посторонних зону, но как говорил Емельянович, в нашем мире не имелось ни единой проблемы, которую нельзя решить с помощью денег. И если проблему нельзя решить с помощью денег, значит требуются очень большие деньги. А этих самых дензнаков покойный Утюг успел заработать столько, что не то что куры отказывались их клевать, но и бегемоты лопать не могли.

В любом случае я рассчитывал хотя бы неделю пожить в относительном покое, смотаться на моря и не думать о предстоящих бедах-несчастьях. Как обычно все мои мечтания и чаяния оказались безжалостно погребены под известным женским половым органом.

Я едва успел проснуться и лежал в кровати, глядя в огромное окно на верхушки деревьев, накрытые большущими снежными шапками. Воблы рядом не было, но как раз этому я не удивлялся. Обычно, к тому времени, как я только начинал продирать глаза, женщина успевала переделать кучу важных, неважных и даже ненужных дел.

В башке ворочались всякие дурацкие мысли о том, как можно избежать предстоящего похода. Ну, как это бывало в детстве, когда ожидается контрольная, а ты в материале плаваешь, точно жаба в болоте. И ты мечтаешь, что в школе приключится пожар, или заболеет учительница, или, блин, в конце концов, тебя выкрадут пришельцы для опытов. Кстати, иногда мечты сбывались и контрольную отменяли. Нет, а почему сейчас это не может сработать?

Вот, скажем, сейчас откроется дверь, войдёт офигевшая Вобла и скажет: так и так, все пропавшие в Бездне, внезапно объявились рядом с домом и нам уже никуда не надо лезть.

Дверь открылась и вошла Вобла. Выглядела женщина какой-то взъерошенной, точно забыла расчесаться после душа. И на лице застыло странное выражение, как если бы удалось попробовать Евино яблоко, а оно внезапно оказалось со вкусом шоколадки Алёнка. Так, я даже привстал в предвкушении: сейчас сообщат важную новость, и она меня несомненно пора...

— Теодор нашёл проход, — сообщила Вобла и села на край кровати. — Говорит, что совсем рядом с городом. Правда, проблем обещает — выше крыши.

— Мэ-э, — сказал я и с трудом пропихнул чёрствый кусочек слюны в пересохшее горло. Попытался откашляться. — Мэ-э.

— Это и всё, что ты можешь сказать? — с нескрываемой иронией поинтересовалась Вобла. — Ни тебе криков: 'Ура!', ни радостных возгласов: 'Наконец-то, сколько можно было ждать!' Или ты от восторга слов подобрать не можешь?

— Могу, — я наконец-то сумел откашляться и сел на кровати. — Только все они какие-то, слегка матерные. Чувства переполняют, сама понимаешь.

— Ну, как не понимать! — женщина пожала плечами, встала с кровати и достала из шкафа штаны и толстовку. Бросила мне. — Слава богу уже поняла, с кем живу. И должна тебе сказать: ты — первый трус, с которым я имею отношения. И кстати, не собираюсь тебя бросать. Повезло тебе, в этом. Как обычно, кстати.

— М-да, — я принялся влезать в одежду и обнаружил мелкую дрожь в пальцах. Вроде и не пил ничего вчера. — Повезло — это факт. Нет, ну кому ещё так повезло в жизни, чтобы уже третий раз отправляться в преисподнюю?

— Чистилище, — поправили меня и даже собственноручно расчесали. — Иди, рожицу умой и зубки почисти. А по поводу везения...Это ты, дорогой, совсем охренел от счастья. Забыл, сколько народу оттуда не вернулось? Забыл, где и в каких условиях бока отлёживаешь? Некоторые, между прочим, всю свою жизнь в дерьме булькают и света белого не видят.

— Себя что ли имеешь в виду? — не дожидаясь ответа, каким бы он ни был, я торопливо выскользнул из спальни. — Везунчик я, мать моя женщина!

На улице стоял хороший такой мороз, и я хотел было накинуть куртку, но спутница сказала, что идти не далеко, да и вообще, нехрен мне валять дурака, мол здоровья у балбеса — на сотню хватит, а вирусы при одном только моём виде, должны сраться от ужаса. Ну, тут она, как всегда была абсолютно права. Ещё при Диане, светлая ей память, Станиславовне, анализы показали, что бактерии, вирусы и прочие глисты не приживаются в моём улучшенном организме.

Представляете какая будет потеря для всего человечества, если такое совершенное существо тупо и бесполезно подохнет в недрах чёртовой обители? А мог бы послужить науке!

Вобла внимательно изучила белые облачка пара, которыми сопровождались мои рассуждения и заметила, что за время нашего совместного проживания ни разу не заметила за сожителем тяги пожертвовать собой на алтаре научных изысканий во благо человечества. Впрочем, она могла и не обратить внимания на подобные поползновения.

Мы быстрым шагом прошли по аллее от нашего домика до хозяйских хором. Едва заметный ветерок лениво сшибал с деревьев снежинки, в небе неторопливо плыли белые облака, а солнце изо всех сил делало вид, будто пытается согреть наш мир. Получалось у светила так себе.

— Вот посмотришь на всё это, — я повёл рукой, — и такое желание жить возникает, да?

— Ты ныть ещё долго собираешься? — уточнила Вобла и вошла в автоматически распахнувшиеся двери. Повеяло приятным теплом. — Сразу скажу: если ты меня под землёй станешь заколёбывать — лично придушу, даром, что люблю. Ясно?

— Ясно, — я вошёл следом. — Эх, умеешь ты так: и порадовать и смешать с известной субстанцией.

— А с вами, мужиками, по-другому и нельзя, — Вобла пожала руки паре крепких парней в костюмах. Вроде уже встречал их прежде. Впрочем, разве всю охрану упомнишь? — Дашь вам послабление, глянь, уже на плечи забрался и ноги свесил. И хорошо, если только на плечи забрался, а не на голову

Я нечто подобное уже слышал, правда, в адрес прекрасной половину. Впрочем, оспаривать озвученный тезис не стал — себе дороже. Поэтому просто молча пошёл следом за охранником, который повёл нас почему-то не левую половину особняка, где обитал Теодор, а в подвал. Туда можно было спуститься на лифте, но провожатый пошёл по винтовой лестнице, по которой я, кстати, ни разу до этого не ходил.

— Куда это мы? — поинтересовалась Вобла, спускаясь аккурат за проводником. — Что-то я не припомню этой крысиной норы.

— Так никто не помнит, — донеслось снизу. — Пётр Степанович приказал построить этот ход ещё тогда, когда у него приключился конфликт интересов с Сундуком, ну с Владиленом Иннокентьевичем. Имелись веские опасения, что на особняк могут напасть, поэтому предусмотрительно заготовили несколько тайных ходов наружу.

— Тамплиеры, мля, — я оступился и едва не приложил ноской ботинка Воблу по голове. Боюсь, ей бы это не понравилось. — Так что, мы тайно покидаем это гостеприимное место?

— В душе не е...у, — весело откликнулся провожатый. — Моё дело маленькое: приказали доставить вас в арсенал, есть тут такой, а после валить на все четыре стороны.

Как для потайного хода местных тамплиеров, всё оказалось вполне пристойно и даже современно; с широким коридором, яркими светодиодными лампами на высоком потолке и даже специальным дуболомом в стенной нише. Дуболом покосился на нас, после чего продолжил тыкать сосиской пальца в экран телефона.

— Совсем распоясались, — озвучила Вобла мои неодобрительные мысли. — А ежели на нас какой супостат нападёт?

— Кто? — удивился провожатый. — Пётр Степанович, светлая ему память, умудрился под корень извести всех своих деловых партнёров. Главное, чтобы Фёдор Петрович продолжал держать ситуацию под контролем и всё будет чики-пики.

Забавная была у нашего сусанина речь: вроде разговаривает, как интеллигент и вдруг вставляет нечто эдакое.

— Чудной у тебя базар, — сказал я, не сумев подобрать лучшей формы для вопроса. Вобла только хмыкнула.

— А это, чтобы у собеседника когнитивный диссонанс вызвать, — проводник остановился и что-то нажал на стене. — А пока он раздупляется, можно его и пёрышком пощекотать.

— Ох уж эти бандюки-интеллектуалы! — Вобла покачала головой. — Запомни, дружок, пока ты станешь эти свои психологические экзерсисы крутить, тебя и самого шлёпнуть могут. Да и не все поймут, что ты вообще за шнягу им плетёшь. Это только мы обращаем внимание да дурацкие вопросы задаём.

Кусок стены отъехал в сторону, и мы вошли в большое квадратное помещение, стены которого состояли из шкафов, хранящих оружие. В центре помещения стоял чёрный овальный столик с парой мониторов и кофемашиной. Кроме этих предметов мебели, здесь обнаружились и ещё два: задумчивый Теодор и возбуждённый Лавруша. Лавруша весьма напоминал Пятачка, сразу после того, как тому удалось увидеть помочи Кристофера Робина

— Ну всё, адьёс, — сказал наш проводник и вышел. Стена стала на место.

— Господи, сколько на свете болтунов! Вздохнула Вобла и опустила свой тощий зад в красное кресло. — Если помечтать...Ах, разрешили бы мне укорачивать идиотам языки, глядишь и нервы бы стали спокойнее. Эй, парни, мы пришли, если что.

Я пожал руки Теодору и Лаврентьеву, очень сильно надеясь, что ладони не успели вспотеть. Сами понимаете, переход с морозной улицы в тепло, вот и получается такое. И вовсе не оттого, что я немного чего-то опасаюсь. Пожав руки, я сел в кресло рядом с Воблой. Теодор посмотрел на часы и поморщился.

— Чего ждём? — я постарался, чтобы мой голос прозвучал как можно увереннее, но под конец фразы этот гад едва не превратился в писк. Вобла протянула руку и крепко сжала мои пальцы в своих.

— Фёдор Петрович задерживается, — проблеял Лавруша. — А без него велено не начинать.

— Не велено, значит? — тонкие губы женщины сложились в саркастической улыбке. — Барин велел его обождать.

— Это — точно, — донёсся весёлый голос из-за наших спин. — А барин, чертяка, суров, может и плетей дать на конюшне.

Ага, а вот и Утюг младшенький подтянулся. Вместе с Самойловым, который последнее время настойчиво изменял своей прежней привычке общаться с призраками. Видимо по той причине, что сумел пообщаться с настоящими. Теперь Виктор Семёнович говорил очень мало, только по делу и почти не матерился. Даже интересно: что такое с ним приключилось в Бездне? Думаю, что этого никто и никогда не узнает.

— Опаздываешь, — Теодор пожал Фёдору руку и показал циферблат часов. — На целых десять минут, если что.

— Что есть десять минут, по сравнению с вечностью? — Фёдор похлопал Лаврентьева по плечу и подошёл к нам. Задержал мою ладонь в своей. — Ты как, чувствуешь это адреналиновый вал, а?

— Чует, чует. Он у него скоро через штаны проступит, — хмыкнула Вобла. — Давайте уже приступать к делу. Терпеть не могу, когда начинают тянуть кота за яйца, да ещё и с таким наслаждением.

— Ну да, не сладко означенному котику, — согласился Фёдор и присел на край стола. Савельев продолжал стоять у входа. Если судить по перекошенной физиономии, Виктор Семёнович страдал то ли от больного зуба, то ли от сильнейшего похмелья. Даром, что не пил вот уже лет двадцать. — Для уже посвящённых могу сказать, что сроки сдвинулись. Поэтому мы, между прочим и задержались. Требовалось срочно отдать кое-какие указания.

— Сд-сдвинулись в к-какую сторону? — от волнения Лаврентьев принялся заикаться.

— В самую что ни на есть лучшую! — Утюжок щёлкнул пальцами и улыбнулся. — Выступаем сегодня, через два часа.

— Волюнтаризм, — Теодор неодобрительно покачал головой, а я ощутил, что сердце внезапно рухнуло в желудок и полетело ещё глубже. Как через два часа? — Ничего ещё толком не готово, а ведь предстоит не обычная прогулка за город с пикничком. Ты хоть немного понимаешь, куда мы все направляемся?

Они принялись играть в гляделки, а я всё пытался уговорить свой кровяной насос подняться хоть крошечку повыше и в конце концов прекратить крушить мои несчастные рёбра. Странное дело, но Теодору не удалось заставить Фёдора опустить или хотя бы отвести взгляд. Впрочем, Утюг был парнем весьма легкомысленным и запросто мог воспринимать происходящее, точно некую особую игру. Ну, если так, нам — точно хана.

— Представляю, — вот сейчас Фёдор казался абсолютно серьёзным. — Или думаешь, что эти ваши все рассказы я просто пропустил мимо ушей?

— А так оно всё и было, — едва слышно хмыкнула Вобла.

— Я отлично понимаю, насколько всё это опасно и как важна предварительная подготовка, — продолжил Фёдор. Самойлов переступал с ноги на ногу, точно ему требовалось срочно отлучиться по неотложным делам. — И пусть я не был в этой самой вашей Бездне, но мне довелось сделать шесть запилов на пятитысячники, так что я знаю, насколько важно, как следует подготовиться.

— Тогда я решительно не понимаю, в чём суть сего форс-мажора? — в голосе Теодора звучало недоумение. — Планировали же на послезавтра?

Ну да, действительно, планировали же! А план — это наше всё. Я вспомнил, чем закончились предыдущие, тщательно спланированные походы и решил не вмешиваться в разговор. Тем более, что я ни хрена не понимал в сути происходящего. Ну, кроме того факта, что макать в дерьмо нас начнут уже через пару сраных часов.

— Ты что-нибудь вообще понимаешь? — это был скорее риторический вопрос, ибо вобла и так догадывалась, что у меня творится в башке. — Честно говоря, я — ни хера. Ясно одно: п...дец начинается через два часа.