В чужом теле. Глава 7

Облегчение он, конечно, чувствовал. Но вместе с ним и стыд за то, что вообще поднял эту тему.

И еще кое-что.

Элиза все еще держала его руку.

— Ну теперь-то что не так? — спросила она.

— Не знаю. Наверное... в какой-то мере, может быть, я даже жалею, что ты этого не сделала.

Ее рука сжалась крепче. Она долго и пристально посмотрела ему в глаза.

— Если ты этого хочешь, — наконец произнесла она, — То сделаю.

"Когда я буду в душе?" — подумал он.

Что, если я буду в душе, полностью голый, и буду знать, что она во мне, и начну про нее думать, и начну возбуждаться?

Под халатом, его пенис начал медленно приподниматься.

— Но тебе лучше как следует подумать, — сказала Элиза, — Ты точно уверен, что хочешь этого? Ты был во мне, так что знаешь, как это происходит. Я буду знать о тебе абсолютно все — что ты думаешь, что ты чувствуешь.

Абсолютно все.

Он улыбнулся, прекрасно зная, насколько жалкой выглядела его улыбка.

— Ну, может, это не такая уж и прекрасная идея все-таки...

Нил оставался рядом с Элизой, пока она доставала из сушилки одежду, сидя на корточках. На свет появились его шорты, носок, рубашка, второй носок, трусы. Прижав одежду к груди, она поднялась.

— Я заберу, — сказал Нил. Протянув руку, он принял свои вещи. Старался не прикасаться к женщине, но тыльная сторона правой ладони случайно скользнула по пижамной рубашке, и он почувствовал теплую кожу под тонкой тканью.

— Извини, — пробормотал он.

— Ничего, — она пожала плечами, — Я ведь вся твоя, не забыл? Можешь трогать и смотреть сколько тебе угодно.

— Госссподи... Перестань уже.

— Просто помни об этом. Если ты когда-нибудь расстанешься с Мартой...

— Да уж, такое трудно забыть.

— Ну что, — сказала она, — Твоя рубашка практически безнадежно испорчена. Я бы могла дать тебе свою.

— Ту, что на тебе? — спросил он, и немедленно вновь покраснел.

— Если пожелаешь. Хотя сомневаюсь, что эта на тебя налезет. Но у меня есть и хорошие рубашки большого размера.

— Не надо, я и в своей до дома доберусь.

— Решать тебе.

— Уверен, что проблем не будет.

Зайдя в ванную, Нил повесил халат на крючок с внутренней стороны двери и торопливо оделся. Застегнув ремень, он убрал в карманы все, что вытащил перед душем: кошелек, пистолет, пустые гильзы, ключи от машины и носовой платок. Потом обулся и завязал шнурки. В кармане халата он нащупал листок бумаги, где Элиза записала свой телефон. Сложил его пополам и положил в бумажник, после чего шагнул в коридор.

Он нашел Элизу на кухне, протирающей бокалы.

Когда она обернулась, Нил развел руки в стороны.

— Рубашка в полном порядке.

— Ага, если не смотреть на неотстиравшиеся пятна крови. И на то, что она порвана в нескольких местах.

— Ерунда, отличная рубашка. Но на тебе она смотрелась гораздо лучше.

— Дело вкуса. — она вытерла руки полотенцем.

— Итак, — сказал он, — Наверное, мне пришло время двинуться в путь.

Она подошла поближе.

— Мой номер не потерял?

Нил похлопал по карману.

Она шагнула еще ближе и положила ладони ему на плечи.

— Звони и не пропадай, ладно?

— Конечно. Жив буду, позвоню.

— И кстати об этом. Я не забыла про завещание.

— Не стоит этого делать.

— Мне нужен твой адрес и телефон. У тебя есть визитка?

— А, ну да, конечно.

— Так и знала.

Пока он вытаскивал бумажник, Элиза опустила руки и шагнула назад. Под ее взглядом, он извлек тонкий картонный прямоугольник из прорези во внутреннем отделении. Вручил женщине карточку. Она прочитала, затем подняла взгляд на него.

— А где же рисунок милой маленькой чернильницы или печатной машинки?

— Издеваешься?

— Ну а как я узнаю, что ты правда писатель?

— Никак.

Широко улыбаясь, она кинула визитку в карман рубашки над левой грудью.

— Ну все, — сказал он, — Наверное, пойду.

— На этот раз можешь пройти с парадного хода.

Они пошли вместе к дверям. Элиза открыла дверь и вышла вместе с Нилом на улицу.

— Дорогу домой найдешь отсюда? — спросила она.

— Думаю, что да, — он мотнул головой влево, — Сан-Висенте в ту сторону?

— Налево, да.

— Отлично, — он повернулся лицом к Элизе. На крыльце горел фонарь. Она выглядела как никогда прекрасно в этом мягком свете.

Надо быть сумасшедшим, чтобы сейчас уйти.

Ага, а что скажет Марта?

Какая разница?

Мне есть разница. Очевидно. Иначе я бы не уходил

Он вздохнул.

— Что ж. Спасибо тебе за браслет.

— Используй его осторожно и с умом. И спасибо, что спас мне жизнь.

— Нам просто повезло, наверное. Но знаешь что? У меня такое чувство, что с этого момента моя жизнь покатится вниз по наклонной.

— Очень мило.

— Нет, я не в том смысле. Просто... Я скорее всего никогда уже не совершу ничего настолько значимого, как сегодня. Это всегда будет в каком-то смысле высшей точкой моей жизни. Ничего столь яркого, как в эту ночь, со мной уже никогда не случится.

Элиза помотала головой и улыбнулась.

— Не рассчитывай на это.

— Ну, ладно, в общем...

— Поцелуемся на прощание? — вдруг спросила она.

— Ой, я даже не знаю.

— Не бойся. Я не пытаюсь тебя соблазнить.

— Может и нет. Но я ведь могу увлечься.

— Боишься искушения и не хочешь рисковать?

— Примерно так.

— Эта твоя Марта — знаешь, ей ведь чертовски повезло.

— Сомневаюсь.

— Не сомневайся. Такой верный парень, как ты. Да еще и герой.

— Я не герой.

— Герой, и хватит спорить, — улыбнувшись, она сказала, — Значит, так и оставишь меня стоять тут нецелованную?

— Я бы хотел тебя поцеловать. Правда, очень хотел бы. Просто... ну, ты сама все понимаешь.

— Тогда давай пойдем на компромисс. Дружеский поцелуй. В щечку.

— И не обнимаясь, — добавил он.

— То есть, оставишь меня поцелованную, но не обнятую?

Нил негромко рассмеялся.

— Ну ладно, — сказала она, — Возьму что дают, я не жадная.

Элиза сделала пару шагов вперед, остановившись, когда их тела разделяло не более нескольких сантиметров. Затем повернула голову вбок, подставив щеку.

Нил потянулся вперед для поцелуя.

Ее голова быстро повернулась обратно.

Известный трюк. Древний трюк. Он едва не засмеялся от глупости ситуации, но ощущения от ее губ заставили забыть обо всем.

Позднее, уже сидя за рулем, отъезжая от дома, он думал об этом поцелуе. Улыбнулся, вспоминая, как повелся на эту детскую уловку. Потом вздохнул, вспомнив ее губы. Вспомнил, как положил руки ей на талию, уже собираясь притянуть к себе крепче, но она ловко высвободилась и шагнула назад, сказав:

— Не-не-не! Был уговор не обниматься.

"Хорошо, что она меня остановила" — подумалось ему.

Но все равно было обидно и больно. Он так сильно хотел обнять ее, крепко прижать к себе, ощутить все ее тело рядом с собой...

Я могу вернуться.

Ага, конечно. И тогда между мной и Мартой все кончено. Нельзя же ее вот так взять и бросить после всего, что у нас было - только лишь потому, что ты случайно встретил самую сногсшибательную женщину на свете... которая к тому же еще и умная, и добрая, и смешная, а также сказочно богатая, и еще бесконечно благодарна тебе за спасение ее жизни.

И в которую ты, быть может, влюбился?

"Как я могу в нее влюбиться? — спросил он себя, — Мы только что познакомились. Я ее даже почти не знаю."

Но было ощущение, будто он знал ее уже очень, очень давно.

Интересно, а что она на самом деле чувствует ко мне? Просто симпатию и сильную благодарность — или...

Судя по ее поведению, нечто большее.

Трудно поверить, но неужели она меня правда любит?

Есть простой способ выяснить.

Руки Нила лежали на верхней части руля. Золотой браслет тяжело оттягивал правое предплечье, чуть ниже запястья.

Стоит лишь коснуться его губами...

И я врежусь в какой-нибудь столб.

Надо где-то остановиться.

Ага, отличное безопасное место, ничего не скажешь. На обочине дороги посреди ночи в черт знает каком районе.

Погрузившись в мысли, он не особенно следил за маршрутом. Сейчас, оказалось, что он ехал на восток по Венис-бульвару.

Должно быть, на автомате вернулся назад по собственному следу.

Ошибка. Задолго до бульвара надо было свернуть на улицу Пико. А так укатил уже на две-три мили южнее, чем нужно.

"Замечтался за рулем — получи" — подумал он.

Ничего не оставалось, как ехать дальше.

"Буду дома уже через пятнадцать минут, — сказал он себе, — Можно и потерпеть."

В то же время, он знал, что не стоит вообще посещать Элизу с помощью браслета.

Зачем мне браслет, если я не буду им пользоваться?

Буду, но не с ней. С кем угодно, только не с ней. Ей было очень неприятно, когда я оказался у нее в голове, и узнал о ней все. Разве не помнишь, насколько ей было стыдно?

"Ну и к тому же, — подумал он, — Брентвуд очень далеко отсюда. Особенно для первого одиночного путешествия."

Сколько там, миль восемь или десять?

Только безумец станет пробовать такие расстояния сразу. Надо сначала потренироваться на чем-нибудь ближе к дому. А потом уже потихоньку увеличивать дистанции.

И в любом случае — не для того, чтобы добраться до дома Элизы.

Я никогда не должен использовать браслет на ней. Больше никогда.

И раз уж я взялся давать самому себе клятвы, то надо пообещать никогда не использовать браслет и на Марте.

Он был не готов к такому зароку. Знал, что если даст такое обещание, и потом нарушит, то будет себя презирать.

Ладно, посмотрим.

Но насчет Элизы — сто процентов. Если я захочу узнать, что она чувствует и что думает, то сделаю это как положено. Приду к ней, поговорю с ней, спрошу ее.

Может, завтра?

Нет.

Я должен держаться от нее подальше, иначе с Мартой будут проблемы.

Я не хочу, чтобы были проблемы с Мартой. Я люблю ее.

Ты не можешь любить их обеих.

Блин, во что же я вляпался.

Но приятно вляпался. Уж лучше любить двух женщин, чем ни одну.

Наверное. Не знаю.

Нил увидел вывеску "Видео-Сити". Внезапно вспомнил человека, которого застрелил. Возникло такое чувство, словно из-под него вдруг выдернули автомобиль.

Хоть он никогда полностью и не забывал о случившемся, но странное, невероятное знакомство с Элизой и ее браслетом изрядно вскружило ему голову и вытеснило из мыслей все прочее за последние несколько часов.

Будто мироздание дало ему временную передышку.

Но сейчас, все эти подавленные неприятные мысли хлынули в голову сплошным потоком.

Воспоминания о пережитом ужасе. Тревога, что его могут поймать.

Что, если меня вычислят?

И каким же, интересно, образом?

Очень простым. Достаточно, чтобы хоть один человек видел хотя бы часть того, что происходило, что-то заподозрил, и записал номер моей машины. Дальше — дело техники.

А кроме этого?

Если никто не зафиксировал его номера, то других зацепок практически нет, и он может спать спокойно.

Если только он или Элиза не проболтаются кому-то.

Что маловероятно.

"Но если даже что-то и всплывет, — заверил он себя, — Мы наверняка сможем без труда убедить полицию, что это была самооборона."

Тогда зачем мы заметали следы?

— Тогда это показалось хорошей идеей, — пробормотал он.

Затем повернул налево за видео-прокатом. Проехал мимо парковки.

"Я сошел с ума?" — подумал он.

Еще есть время развернуться.

Нет. Он должен был хоть краем глаза посмотреть на ту улицу, и убедиться, что она не кишит полицейскими.

А если это так? Если они меня остановят и обыщут, то найдут пистолет в кармане.

Для этого им нужно правдоподобное обоснование. Они не могут просто обыскивать кого попало без весомой причины, а меня нет повода ни в чем подозревать.

Достаточно просто вести себя нормально.

Кроме того, он планировал свернуть на ту улицу за целый квартал от места, где скорее всего могут оказаться копы — если они там будут, конечно. Мог бы просто сделать левый поворот, не проезжая мимо места преступления, и вернуться на бульвар.

Элементарно.

Приблизившись к тупику, он увидел в прорезавшем темноту свете фар то самое поле, старые рельсы, мусор, каменистую землю, заросли травы, узкую лесополосу под насыпью автострады.

Он сбросил скорость, включил левый поворотник и начал сворачивать.

Лучи фар метнулись влево.

Никаких источников света — ни среди деревьев, ни на асфальте. Никаких людей поблизости. Никаких заграждений поперек дороги. Никаких полицейских машин.

Вообще никаких машин.

Включая фургон.

Фургон исчез!

Нил почувствовал, будто ему врезали под дых.

— Ой бля... — пробормотал он.

С бешено колотящимся сердцем, с пересохшим ртом, он медленно поехал к месту, где должен было стоять припаркованный фургон.

Исчез, теперь уже точно. Не оставалось никаких сомнений.

Он свернул с асфальта на обочину, остановил машину и выключил фары.

Какого черта вообще происходит?

Он вгляделся в темное поле.

Абсолютно никакого движения.

Но где же фургон?

Нил осознал, что задыхается, словно пробежал марафон.

"Успокойся! — приказал он себе, — Нет поводов для паники."

С хера ли нет! Кто-то угнал машину этого подонка!

В лучшем случае: воришка увидел бесхозную машину, завел ее и уехал куда-то.

Возможно.

Но что если сам хозяин забрался в свой фургон и уехал на нем?

Он был мертв!

А может и нет.

Нил выпустил в него четыре пули. Он видел, как тот человек упал. Но не осматривал его раны. Не проверял признаков жизни.

Я попал в него. Я точно знаю, что попал.

Три пули в корпус, одна в голову.

Один или даже два выстрела в туловище теоретически могли пройти мимо, хоть и вряд ли. И уж в голову пуля точно попала. Однако, изучая материалы для работы над своими сценариями, Нил не раз встречал истории про людей, которые выживали после множества огнестрельных ранений.