Квантовая лоботомия (книга 4)

Лес быстро закончился. Мы спустились с холмика в низину, в центре которой выстроились невзрачные деревянные домишки. Пройдя мимо резвящихся босоногих ребятишек, землепашец шустро сбежал, показав на обшарпанный порог трактира. За дверью слышался весёлый гомон. Легонько дёрнув её на себя, я вошёл.

В нос сразу ударил приятный запах жареного мяса, разнообразных копчёностей и сухой древесины. Сидящие, едящие, пьющие люди были вообще никакими, разве что чрезмерно грустными. Ах, как прекрасна жизнь! Довольная улыбка сама собой расплылась на лице. По-моему здесь не хватает веселья, а ведь именно за ним сюда и захаживают!

За ближайшим столом развалился пьяный бард в пестрых сальных одеждах. Он опасно покачивался на скрипящем табурете, опираясь на лютню, как на костыль. До этого я ни разу не держал этот музыкальный инструмент в руках и посему страстно возжелал сыграть.

Руки мои сами собой выхватили лютню у хозяина, поспешившего с грохотом упасть. При этом он сломал табурет и глупо озирался, хлопая покрасневшими глазами. Не теряя времени, я поспешно пристроил отнятое добро, затренькав необременительную весёлую мелодию. И наворачивая круги вокруг ошалевшего барда, запел:

— Ах, старичок, старичок! Ты похож на пенёк. Где ж теперь твой конёк? — я резво запрыгнул на стол, пустившись в пляс. — Где ж теперь твой конёк, старый ты пенёк?!

— Эй! — раскрасневшийся от злости трактирщик стащил меня с расшатавшегося стола. — Ты что тут устроил, шут гороховый?! Побирушкам и попрошайкам здесь не рады!

Он попытался схватит меня за отворот рубахи, но отчего-то замер. Моя улыбка стремглав испарилась, а губы вытянулись тонкой струной. Перехватив лютню, я размахнулся и со всей силы обрушил её на плешивую башку этой мерзкой свиньи, рискнувшей прервать песню.

Трактирщик успел закрыться рукой, лютня разлетелась в щепки, так и не попав по его сверкающей лысине. Весёлый шум затих. Окружающие с опаской поглядывали в нашу сторону, но не решались даже встать. Плешивая свинья, прижимая ушибленную руку, позеленела и, бухнувшись на колени, принялась молить о пощаде:

— Помилуйте дурака и глупца! Я ведь сразу вас не узнал, уважаемый маг.

— Грязь! — наступив на него ногой, я придавил его и, перевернув, от души пнул в живот. Трактирщик громко хрюкнул, схватился за ушибленное место, скорчившись от боли. — Ладно, на первый раз прощу и не сожгу тебя заживо. Поднимайся, да принеси лучшей еды с годной выпивкой! Поторапливайся!

Запуганный хозяин мигом опомнился, со всех ног бросившись на кухню. Я же обвёл всех грозным взглядом. Между пальцев правой руки, затрещав, сверкнула молния. Немногочисленная бедновато одетая и дурнопахнущая публика поняла намёк на удивление шустро. Посетители стыдливо потупили свои взоры.

Спасаясь от неприятного внимания местного сброда, я расположился в самом тёмном углу, подтащив стол к стене. Таким образом, каждая любопытная морда неизбежно сталкивалась с грозным взором, трусливо отворачиваясь.

Наконец аппетитно пахнувшая еда очутилась на столе, а трактирщик, не заикаясь об оплате, быстро вернуться на кухню. Взяв ложку, я с превеликим удовольствием наелся до отвала. Но приятное послевкусие растворилось в тревожных мыслях.

Подозрения, что с подобной одержимостью не сталкивались раньше, крепчали. Надежда на исцеление таяла как весенний снег. Я не мог понять причин резких перепадов настроения, мгновенных смен мнений и отношений к людям. Возникало ощущение окончательного сумасшествия.

Возвратившаяся магия пугала. Несомненно, я и раньше не отличался спокойным характером и кротким нравом. Разгон непогоды боевым заклинанием тоже не был редкостью. Но после падения в реку произошло нечто таинственное. К моей возросшей строптивости и заносчивости, добавились осознанные припадки. Нельзя с уверенностью сказать, что некий злой дух виноват во всех непотребствах. Память услужливо подтверждала ужасные догадки. На самом деле демона нет. Я сошёл с ума, когда ударился головой и, потеряв сознание, упал в речку.

Тревожные думы скоро вылетели из головы, стоило в трактир войти странно одетому высокому человеку. На его груди красовалась необычная металлическая пластина, сплошь испещрённая незнакомыми символами и неестественно яркими самоцветами. Носил он некое подобие монашеской робы с короткими рукавами, обрезанной у пояса и раскрашенной в оранжевый цвет. Белёсые пуговицы на синих штанах сильно выступали. Его ноги покрывали белые широкие ботинки, устрашающе посвистывающие при ходьбе. Из черт лица в глаза сразу бросались жиденькие закрученные вверх усы.

Незнакомец тут же сосредоточенно глянул на меня, следом приветливо помахал рукой, начав протискиваться, бесцеремонно расталкивая простой люд. Намерение завести разговор читалось в его надменных глазах. Не дав никому опомниться, он надавил на грудную пластину, с откровенным облегчением сел напротив и заговорил:

— Приветствую вас, бывший маг Пхён Ли Квон. Можно величать вас просто Пхёном? — его дружественный показной тон удивлял правдивой непринужденностью.

— Чужеземец, откуда тебе известно моё истинное имя? В этом королевстве ни единая душа не знает его! Все называют меня Топором. Представься, ежели хочешь говорить на равных. И я не бывший маг! — на указательном пальце весело затрепетал игривый огонёк, слегка удивив неизвестного собеседника.

— Хм... Довольно нестандартно, учитывая тот факт, что с некоторых пор магия в этом мире более не существует. Ах, прошу простить мои манеры, совсем запамятовал представиться. Моё имя Дядюшка Зигмунд. Для простоты общения зовите просто Зигмундом.

— Ты лжёшь, Зигмунд! Как это магии больше нет?! А что же я показал тебе недавно? Кто ты такой? Посланник Ордена?

— Увольте, с вашим Орденом меня ничто не связывает. В свою очередь, просто спрошу в ответ. Известно ли вам, что собой представляет магия в действительности? Из чего она состоит? По каким принципам работает?

Наивный встречный вопрос вгонял в ступор. Кто-то надумал пошутить, заслав сюда этого чудака? Только распоследние болваны не ведают, что магия и прочие чудеса зависят исключительно от воли творящего их человека.

— Зигмунд, — в воздухе повисло неловкое молчание, пока я раздумывал, почему всё ещё не прогнал сего наглеца. — Мир склонен повиноваться воле магов, так всё устроено. Это известно всем.

— Ах, наивный Пхён! Данная вселенная функционирует в некотором соответствии с теорией суперсимметрии. Вы ведь не задумывались над тем, откуда берётся огонь или лёд, и другие явления, когда вы применяете силу?

— Сколько будет если сложить 41 и 24? — выплюнув неуместный вопрос, я совсем не изумился. Не позволю ему путать себя!

— 65. Пытаетесь сбить собеседника с толку?

— Да. Ты мне уже всю плешь проел своими пространными речами. Выкладывай, из каких ты краёв, чужестранец, и что тебе надобно!

— Я из параллельного мира, и пришёл забрать тебя туда, — иноземец по-шутовски развёл руки в стороны, дёрнув плечами.

— Почему именно меня, а не его? — указательный палец уткнулся в первого попавшегося простолюдина, успевшего заметить направленный жест.

От неожиданности тот подавился куском хлеба и засипел, пытаясь вдохнуть. Бедолага весь покраснел и, судорожно двигая руками, цеплялся ногтями за горло. Все вновь впали в оцепенение. Ни единая душа не захотела помочь несчастному. Присутствующие со страхом и интересом наблюдали, как страдающий крестьянин, подёргиваясь, обессилено рухнул на бок. Вскоре он затих и обмяк, превратившись в свежий труп.

— Нет! Рудольф!!! Сынок!!! — заорала вошедшая грязная старуха. Она прытко кинулась к покойничку и, обняв его, зарыдала, сотрясаясь так, будто сама помирала в мучениях. — За что?! Да как же так?!

Покуда старушенцию поглотило чёрное горе, расторопный хозяин харчевни кликнул пару широкоплечих молодчиков, дабы уволочь тело прочь. Те с превеликим трудом оттеснили мамашу покойничка, ухватили Рудольфа за ноги и руки, унеся наружу. За ними вышли праздные зеваки. Таверна ощутимо опустела. За столами сидели исключительно местные пьянчуги, уже успевшие заткнуть за пояс любого жуткого мертвеца.

— А ведь день так хорошо начинался. — Зигмунд тяжело вздохнул, покачав головой. — Отчего же вы не сподобились помочь и спасти сего неудачника магией?

— Не моё это призвание, вытаскивать с того света впечатлительных неумех, плохо разжёвывающих пищу. Вдобавок он мог законно обвинить меня в наведении порчи, хотя сам был виноват.

— Ясно. Что ж, не следует отвлекаться на многогранные мелочи жизни. Кажется, вас интересовал вопрос касательно моего выбора?

— Отчего ваш выбор пал на меня, если ваши слова честны? — правая бровь сама вздёрнулась вверх.

— Вы помните, что с вами стряслось, перед тем как вы упали в реку?

— Выходит, что это ты наслал то загадочное проклятье?! — резко вскочив, я стукнул кулаком по столу, посмотрев Зигмунду прямо в глаза.

— На вашем месте я бы не горячился. Это не проклятие, а преобразование в вероятностную аномалию. Рискну предположить, что данная анормальность неким образом позволяет персонально вам сохранять магию. Поверьте, для данного пространства-времени магия прекратила своё существование.

— То есть ты пытаешься убедить меня в том, что я превратился в какую-то аномалию, а магии отныне нет? Но как? Просто взять и убрать всю магию?

— Соизвольте дослушать все разъяснения, дорогой Пхён. Вообразите, что существуют два параллельных мира, своеобразно синхронизированных между собой на элементарном уровне. Допустим, в одном из них некий объект теряет энергию и остывает, но часть энергии не рассеивается в окружающем пространстве, а переносится в соседнюю вселенную, нагревая какой-либо местный объект. Сперва всё свершается спонтанно, но явление развивается. С появлением биологической жизни, а конкретно человека, обладающего относительно развитой психикой и воображением. Представим, что в одном из пространств некто очень сильно захотел сжечь что-либо. Одновременно с ним в другом пространстве кто-то иной возжелал противоположного эффекта. Совпадение приводит к образованию устойчивой связи между ними. С первого момента и в грядущем их действия будут причиной систематизированной передачи энергии. Всё приведённое выше являет собой пример одной из возможностей масштабного изменения энтропии. Когда вы преобразовались в аномалию, вероятностная структура данного континуума кардинально изменилась. Следовательно, синхронизация нестабильности квантов необратимо прервалась для обеих сторон.

— Ничего не понял. Ты наговорил кучу незнакомых слов и чего-то ждешь? То есть, рядом существует какой-то мир, который объединён с нами, а маги появляются лишь оттого, что кто-то одновременно возжелал противоположного? И отныне вы неведомым образом разъединили их, а меня превратили в некое чудовище? — ехидная улыбка покрыла лицо от уха до уха. — Парень, ты ужасающе схож со странствующим сказочником, подкараулившим пьяного путника на выходе у трактира. Ты выспросил его секреты, задумав обмануть. А спустя некоторое время сидишь и рассказываешь сказки. На что ты надеешься? На легковерность жертвы?

— Зачем мне лгать вам? Ради денег? — сказочник Зигмунд недолго порылся в карманах и на столе засверкали огромные изумруды, сапфиры, алмазы. Их сияние завораживало и одновременно непреодолимо влёкло.

— И ты отдашь их? А в обмен стребуешь верной службы с принесением клятвы?

— Отнюдь. От вас требуется последовать за мной и смирно себя вести. Вам ведь понравились камни? Жизнь забавная штука. Люди так падки на разные блестяшки. Вероятная причина проста до неприличия. Клетки из сетчатки глаз рыб при эволюции переместились и у человека находятся в визуальном центре головного мозга. Один из способов поиска добычи у рыб — это быстрое реагирование на отблеск чешуи или кожицы находящейся поблизости добычи. Клетки одни и те же, просто располагаются в разных местах и выполняют различные функции. Однако некий постэффект остаётся в виде специфики реагирования данных клеток и дальнейшего искажения восприятия. Посему человек любит драгоценные камни, имея странное первобытное влечение к ним.

— К чему эта пустая болтовня? Я ни слова не разобрал из этих проповедей. Хвастаешься собственной начитанностью?

Пока мы трепали языком, каменья перекочевали со стола в карман моей робы, что не ускользнуло от улыбнувшегося Зигмунда.

— Ну, если бы все скромно и добродетельно помалкивали, общение в целом свелось бы к нулю. Не так ли?

— Для чего я вам нужен, ежели вы готовы отвалить несметные богатства всего-навсего за мелкую услугу?

Это на самом деле тревожило. Один человек, каким бы он ни был, не стоит так дорого!

— Каждая аномалия уникальна и обладает особыми свойствами, иногда весьма безобидными, но могут образоваться опасные экземпляры. По возможности нам хотелось бы избежать излишних проблем и казусов.

Получается, они виноваты во всех странностях, давеча приключившихся со мной? Так ведь Зигмунд единственный, кто ведает про случившееся. Алмазы, перекатывающиеся в кармане, прибавляли веса его речам.

— А вдруг окажусь опасным? Что тогда? Убьёте меня?

— Что вы, что вы. Опасная аномалия определяется почти сразу, а все остальные угрозы исходят исключительно от воли самого человека. Так что, если у вас нет преступных намерений, то вы будете свободны. Однако в таком случае предлагаю поработать на нас.

— Кто вы, где вы и какие цели преследуете, не имеет значения. Так уж и быть, пойду с вами. Иначе любопытство разъест меня изнутри!

Мы дружно встали и направились к выходу, покуда голову мою заняли мысли, как бы получить ещё денег со статусом местного лорда и закрепить эти привилегии.

Зигмунд вышел первым. В момент, когда за спиной захлопнулась дверь трактира, спина неожиданно похолодела от страха и непонимания всего и вся. Что вообще недавно случилось? На кой чёрт я согласился с этим подозрительным типом?! Это же верх глупости и шутовства!

Он сидел напротив, молол всяческую чушь, да рассказывал сказки! Как я мог ему довериться, да ещё взять бесполезные самоцветы? За мага говорят его опыт со знаниями, а не мёртвый блеск золота! Да ещё подумывал заделаться лордом земель! Любой маг изначально превосходит все эти мешки с дерьмом!

Весь разговор показался чуждым, а принятые договорённости краем безумия. Если поразмыслить, то Зигмунд не примет отказ. Единственный верный выход: оглушить и связать его, а затем допросить в пыточной камере.

Но удача снова отвернулась. Заклинание оглушения не сработало, кажется, магия вновь покинула своего верного слугу. Желание обездвижить наглеца, а потом задать ему парочку вопросов только усилилось.

Под ноги мне подвернулась тяжелая палка. Я шустро схватил её, изо всех сил сжав, треснул Зигмунду по затылку, в надежде, что он тотчас же упадёт без чувств и лишних вскриков. На удар он никак не отреагировал. Руки свела легкая судорога, будто ударили по нерушимой скале. Палка отлетела в сторону, вздыбив кучу дорожной пыли. Заметив это, незнакомец раздосадовано обернулся: